Крушение мировой революции. Брестский мир

5. Яков Блюмкин

Карьера Блюмкина-чекиста не оборвалась в апреле 1919 года, когда он явился с повинной в киевскую ЧК. На Украине, уже амнистированный, Блюмкин наладил контакт с отрядом Каховской, той самой, которая подготовила убийство Эйхгорна. Однако в отряде скоро узнали, что Блюмкин сотрудничает с ЧК и доносит на своих сопартийцев. Эсеровский «товарищеский суд», разбиравший обвинение Блюмкина в предательстве и его связях с ЧК, «не установил, что Блюмкин не предатель», и приговорил его к смертной казни [1] . По постановлению эсеровского суда в первой декаде июля 1919 г. на Блюмкина произвели покушение, но неудачно: Блюмкин отделался ранением!. После выздоровления Блюмкина приняли в союз эсеров-максималистов, организацию, фактически стоявшую на большевистских позициях. И вскоре этот «отъявленный авантюрист» и «террорист», как писала о нем Свердлова [2] , поступил на службу в киевскую ЧК, где снова руководил отделом контрразведки [3] .

1

Максимов. Суд над Я. Блюмкиным в 1919, с. 379-381.

2

Свердлова. Я. М. Свердлов, с. 357.

3

Мандельштам. Воспоминания, с. 109.

Летом 1920 года Блюмкин вернулся в Москву, чтобы начать учебу в военной академии Красной армии. Его возвращение не осталось незамеченным для германской дипломатической миссии [4] , и из Берлина потребовали объяснений. Теперь уже большевикам нельзя было сослаться на то, что они не могут «поймать» Блюмкина. И советское правительство оказалось в затруднительном положении. И что было еще хуже, забытый всеми вопрос об убийстве германского посла вновь всплывал на поверхность со всеми неприятными для большевиков последствиями. Им было что скрывать. И Троцкий в секретном послании Ленину, Чичерину, Крестинскому и Бухарину первым забил тревогу:

4

Hilger, Meyer. The Incompatible Allies, p. 9.

«Необходимо принять предупредительные меры в отношении дурацкого немецкого требования удовлетворения за графа Мирбаха. Если это требование будет официально выдвинуто и нам придется войти в объяснения, то всплывут довольно неприятные воспоминания (Александровича, Спиридоновой и проч.). Я думаю, что, поскольку вопрос уже всплыл в печати, необходимо, чтобы откликнулась наша печать и чтобы тов. Чичерин в интервью или другим порядком дал понять немецкому правительству [...] что, выдвинув это требование, они впадают в самое дурацкое положение. Газеты могли бы высмеять это требование в прозе и в стихах, а по радио отзвуки дошли бы до Берлина. Это гораздо выгоднее, чем официально объясняться на переговорах по существу вопроса» [5] .

5

AT.T-564.

И немцы, не желавшие идти на ухудшение советско-германских отношений, отступили [6] . Блюмкин так и остался жить в Москве, уже на следующий год формально вступил в партию большевиков и время от времени представлялся еще не знавшим его германским дипломатам не иначе, как убийца Мирбаха?. Позже, после окончания военной академии, Блюмкин «прославился участием в жестоком подавлении грузинского восстания», [7] затем работал в Монголии, где «во главе ЧК он так злоупотреблял расстрелами, что даже ГПУ нашло нужным его отозвать». [8] В 20-е годы Блюмкин служил в военном секретариате Троцкого, организовал несколько провокаций [9] . Однако круг интересов Блюмкина к тому времени «расширился». В 1923 г. началось издание трехтомного труда Троцкого «Как вооружалась революция». Могло ли быть большей иронией то обстоятельство, что «подбор, критическая проверка, группировка и правка материала» первого тома этого издания производились Блюмкиным [10] . Как писал Троцкий, «судьбе было угодно, чтобы тов. Блюмкин, бывший левый эсер, ставивший в июле 1918 г. свою жизнь на карту в бою против нас, а ныне член нашей партии, оказался моим сотрудником по составлению этого тома, отражающего в одной своей части нашу смертельную схватку с партией левых эсеров» [11] .

6

Hilger, Meyer. The Incompatible Allies, p. 9.

7

Там же.

8

Баженов. Воспоминания бывшего секретаря Сталина, с. 258.

9

А. И. Солженицын пишет, что в 1920 г. Блюмкин «написал так называемое предсмертное письмо Савинкова, по заданию ГПУ. Оказывается, когда Савинков был в заключении, Блюмкин был постоянно к «ему допущенное лицо — он «развлекал» его вечерами [...]. Это и помогло Блюмкину войти в манеру речи и мысли Савинкова» (Солженицын. Архипелаг ГУЛаг, т. 1 с. 374).

10

Троцкий. Как вооружалась революция, т. 1, с. 7.

11

Там же, с. 8.

Во второй половине 20-х годов Блюмкин работал резидентом ГПУ в странах Ближнего Востока, вербовал агентов в Сирии, Палестине, Геджасе и Египте. Как агент с особой миссией он обладал неограниченной властью в Константинополе. Он въехал в Палестину с паспортом на имя Султан-Заде и странствовал по Востоку до июня 1929 г. Его шефы, В. Р. Менжинский и М. А. Трилиссер, считали его незаменимым работником. Но так было лишь до тех пор, пока он не попал в опалу...

Сведения о последних месяцах жизни Блюмкина весьма противоречивы. Вероятно, перед своей последней поездкой в Турцию Блюмкин связался с только что вернувшимся из сибирской ссылки Радеком и сообщил ему о своем намерении посетить высланного в январе 1929 года в Турцию Троцкого, жившего на Принцевых островах. Александр Орлов, один из руководителей советской контрразведки, сбежавший на Запад, пишет, что Радек тут же донес Сталину о беседе с Блюмкиным. И Сталин поручил Ягоде выяснить, с кем будет встречаться в Турции Блюмкин. С этой целью к Блюмкину, не отличавшемуся особым аскетизмом, прикомандировали секретаршей сотрудницу ОГПУ Лизу Горскую. Но, оказавшись нестойким мужчиной, Блюмкин остался истинным чекистом и ничего Горской не рассказал. Тогда Сталин решил прекратить игру. Блюмкина вызвали в Москву для доклада и арестовали по дороге в столицу [12] .

12

Орлов. Тайная история сталинских преступлений, с. 191-193. См. также Agabekov. OGPU, р. 220.

Троцкий считал, что Блюмкина выдал Радек, который знал о состоявшейся летом 1929 года в Константинополе встрече между Троцким и Блюмкиным [13] . Дело Блюмкина передали в Коллегию ОГПУ. В Коллегии мнения разделились. Ягода настаивал на смертной казни. Трилиссер был против. Менжинский — воздержался от ответа. Дело передали в Политбюро, и Сталин утвердил смертный приговор [14] . По постановлению Коллегии ОГПУ от 3 ноября 1929 г. Блюмкин был расстрелян [15] . Рассказывают, что перед смертью он крикнул: «Да здравствует Троцкий!» [16] .

13

The Case of Leon Trotsky, pp. 105-106. Троцкий через Блюмкина передал для своих единомышленников в СССР письмо.

14

Agabekov. OGPU, p. 221; Я. Г. Блюмкин — La Lutte Ouvrier, 12 июня 1936, N I.e. 1.

15

Остряков. Военные чекисты, с. 124.

16

Орлов. Тайная история сталинских преступлений, с. 193. Троцкий посвятил Блюмкину не одну статью, да и нередко упоминал о расстреле в частных письмах (Троцкий. Портреты, с. 276-285).

6. Письмо левой эсерки Анны Соколовой из тюрьмы, 13 декабря 1922 г.*

(*) МИСИ, кол. Флешина, п. 16. О репрессиях против левых эсеров см. также МИСИ, кол. Еленского, п. «Письма из русских политических тюрем». Бюллетень Объединенного комитета защиты заключенных в России революционеров, № 7. Июль 1924 года. Берлин, с. 2, где сообщается об аресте в Москве 18 левых эсеров. Бюллетень издавался от имени Заграничной делегации ПЛРС и Союза эсеров-максималистов И. Штейнберга и представителя Московского общества помощи анархистам Александра Беркмана.

Моим друзьям

Дорогие мои!

Самое ужасное кончилось. Кончилось выливание грязи на партию, кончился наш суд. Завтра выносится приговор. Каков он — ясно. Пользуясь случаем, хочется написать вам несколько слов, хочется побыть с вами. Большего испытания, чем этот случай, нельзя представить. Большевики сделали все, чтобы сделать пытку невыносимой, и обвинитель свою речь выполнил блестяще. Лгать не привыкать стать. Я даже не знаю, в чем больший ужас, в том, что на нашу партию вылито такое количество незаслуженных обвинений, оскорблений, столько мерзости или в том, что человек, личность человеческая может опуститься до такой низости, как сознательная подлость. А большевики точно горды подобными качествами. И, быть может, мы сделали неправильно, не пойдя на суд и этим не дав себе возможности раскрыть карты большевиков. Но, дорогие мои, не могу я представить на одной скамье подсудимых с уголовниками и членов партии левых с.-р. социалистов. Это выше моих сил, и поэтому я отвоевала «нехождение», — моральное во мне победило политическое. Победила этика, не судите меня за это, не называйте слабостью. Кошмаром была эта неделя [...] Зачем люди живут один только раз, почему не могу я снова отдать свою жизнь этой борьбе за нашу 3-ю революцию? Вот что тяжело и стыдно, что так ничтожно мало я дала ей. Ну, прощайте, родные, и верю в успех нашего дела, верю, что час не далек.

7 Речь анархиста Ф. Моченовского на суде в Петрограде 13 декабря 1922 г.*

*) МИСИ, кол. Флешина, п. 16. Записка от 13 декабря 1922 г. Речь анархиста Федора Моченовского на общем суде Ревтрибунала над левыми и правыми эсерами, анархистами и уголовниками.

Отказываясь отвечать на вопросы, я хочу сказать несколько пояснительных слов о группе «Безвластие» и о том, как смотрит современный анархизм на власть вообще и тем более на «советскую». [...]

С начала 1918 г. большевики организовали для истребления анархистов в России антианархистский фронт. По всей территории советской республики они направили свое оружие против анархистов, закрывали анархические типографии, конфисковывали газеты и литературу, закрывали анархические клубы, книжные магазины; всеми мерами препятствовали анархическим съездам; арестовывали анархистов и, где только была возможность, расстреливали. Все это делалось гнусным жестоким образом.

Большинство анархистов с первых дней захвата большевиками власти ушли на разные фронты для отражения белогвардейских контрреволюционных наступлений, большинство из них погибли, а вернувшиеся нашли свои организации разоренными большевиками. И по сие время по всей РСФСР в разных тюрьмах в самых зверских условиях томятся многие идейные анархисты; многие сосланы по разным почти необитаемым местностям РСФСР; многие изгнаны за ее пределы; многие расстреляны и подлежат расстрелу.

Анархисты, считаясь с условиями (внешнего наступления) с Октябрьского переворота до 1920 г., по отношению к большевикам приняли выжидательную позицию. Но уже в 1920 г. [...] С тех пор большинство анархистов ушло в подполье и не ошиблись, так как отношение большевиков не изменилось Свободной анархистской печати в «освобожденной советской республике» не существует, несмотря на то, что в буржуазных странах Франции, Италии, Испании и Америке таковая легально распространяется. [...]

Из заявления левых эсеров, не явившихся на суд 11-18 декабря 1922г.

В Петербургский ревтрибунал членов партии левых с.-р. (интернационалистов) Ивана Береснева, Давида Сапира, Анны Соколовой и Груздевой-Литвиновой

Заявление

Партия большевиков, связанная когда-то с пролетариатом, свергнув с оружием в руках власть свободно избранных Советов, покатилась по наклонной плоскости и теперь, на пятом году своего властвования, не только резко порвала с рабочим классом, но стала главой капиталистической реставрации. [...] В искании экономической базы РКП наконец находит родственные ее государственно-капиталистическому духу элементы. Это нэпманы, т. е. буржуазия, выжавшая [выжившая] душившую ее революцию. На наших глазах происходит трогательное сближение этих двух паразитических слоев: комиссара-большевика с оживающей под его покровительством буржуазией [...].