Крушение надежд

— Риммка, это же неприлично. Есть вещи, о которых не говорят…

— Не говорят, но делают. Мужикам можно этим заниматься, а нам нельзя? Теперь другое время, пора расслаблять натянутые вожжи в вопросах секса. Это только кажется, что про женский онанизм не прилично говорить, а за границей многие женщины этим занимаются, и об этом даже в специальных журналах пишут. Мне показывали американские журналы «Плейбой» и «Мезонин». Там такие откровенные фотографии с мужчинами и с этими вибраторами, ты даже представить себе не можешь. Даже я постеснялась и ушла смотреть в уборную. Знаешь, я слышала, что еще Екатерина II имела точную копию из слоновой кости члена ее самого сильного любовника, князя Потемкина.

— Откуда только ты берешь все это!

— У меня было много любовников, они мне разные вещи рассказывали. Знаешь, я бы и сама не прочь достать такой вибратор и поиграть с ним, как Екатерина со слоновой костью. Муженек-то у меня старенький, слабак. А нарываться на скандалы от ревности неохота.

Лилю эти разговоры только нервировали, она страдала еще больше.

* * *

Двухэтажный шестой корпус Боткинской больницы назывался «спецкорпусом», он принадлежал московскому комитету партии, там лечились привилегированные больные и были свои врачи. Больничных врачей приглашали только на консультации и консилиумы. В одно из ее ночных дежурств Лилю как старшего дежурного хирурга вызвали ночью на консультацию к больной. Терапевт сказал:

— Боли в спине, несильные, но больная ответственная, надо не пропустить чего-нибудь.

На кровати лежала высокая седая старуха с выразительным удлиненным лицом, тонким носом с горбинкой. Лиля присмотрелась и вдруг узнала — это была Анна Ахматова, любимая поэтесса ее юности. Двенадцать лет назад, еще студенткой, она видела Ахматову в доме отдыха «Красная Пахра», разговаривала с ней. И вот судьба привела Лилю к ней опять, уже как врача.

Лиля разволновалась, но виду не показала: она врач, Ахматова — больная, надо быть профессиональной и деловой. Она расспросила, что болит, когда заболело, куда отдает? Больная внимательно посмотрела на нее, улыбнулась и сказала глубоким грудным голосом:

— Какая вы молодая! Спина у меня болит, ходить стало больно, боль меня сгибает.

Лиля осмотрела ее, попросила повернуться в кровати, ощупала спину, сказала:

— Анна Андреевна, у вас радикулит, это неопасное заболевание, быстро проходит.

— Да, я знаю, у меня уже много раз бывало такое, спина вдруг заноет и даже пальцы на ноге мертвеют, но на время.

— Я назначу вам обезболивающее, и станет легче. Надеюсь, через неделю вы сможете ходить. Если не пройдет, мы сделаем вам новокаиновую блокаду.

— Спасибо, доктор.

После этого Лиля, смущаясь, решилась напомнить:

— Я видела вас двенадцать лет назад в доме отдыха «Красная Пахра». Там по вашей просьбе Клавдия Шульженко пела на концерте песни [123] .

— Да, верно, припоминаю, было такое. Вы там отдыхали?

— Да, я была еще студенткой, подходила к вам, просила автограф.

— Извините, не помню. Я ведь столько автографов в жизни давала, не могу всех помнить. Знаете, здесь одна уборщица попросила меня: «Вы, гражданочка, говорят, стихи пишите. Написали бы мне стишок, я в деревню пошлю». Оказалось, что она каждое письмо оканчивает стихом. Я, конечно, написал ей.

123

Этот эпизод описан во второй книге «Еврейской саги» («Чаша страдания»).

Говорила Ахматова простые вещи, но в каждом слове Лиле слышалось удивительное сочетание твердости и достоинства, так точно она умела превращать черепки жизни в свои золотые строчки.

Потом Ахматова спросила ее:

— А как сложилась ваша жизнь?

Лиля коротко рассказала, что с ней приключилось за это время. Ахматова сердечно улыбнулась:

— Вы тоскуете о прошлом?

— Тоскую, Анна Андреевна.

— Тогда я дам вам еще один автограф.

Она порылась в папке и протянула Лиле тонкую самиздатовскую книжку со стихотворением «Эхо»:

В прошлое давно пути закрыты, И на что мне прошлое теперь? Что там? — окровавленные плиты Или замурованная дверь, Или эхо, что еще не может Замолчать, хотя я так прошу… С этим эхом приключилось то же, Что и с тем, что в сердце я ношу [124] .

И подписала: «Доктору Лиле от А.Ахматовой. Не стройте в своей душе мавзолей угасших чувств, наслаждайтесь жизнью, пока она есть».

124

у Ахматова действительно лежала в Боткинской больнице, автор, будучи молодым доктором, видел ее там. Стихотворение это написано в 1960 году.

Лиля читала и перечитывала эти строчки много раз. И каким-то образом это стихотворение принесло ее душе примирение и равновесие.

* * *

А Виктор продолжал преследовать Лилю. Он работал в институте космической медицины, неподалеку от Боткинской, и под конец Лилиной работы часто приходил к ней и провожал до трамвая или даже до дома. Всячески стараясь растопить ее холод, он больше не позерствовал, как прежде, а много и интересно рассказывал о своей работе с космонавтами. Лиля уже привыкла к его приходам, разговаривала спокойно, смеялась шуткам. И опять на помощь ей пришла подруга.

— Римма, что мне делать с Виктором? Я бы решилась, но мне гордость не позволяет.

— Забудь про гордость. Одиноким бабам гордость только мешает. Он тоже одинокий, надо же ему трахаться с кем-то.

— Пусть трахается с другими.

— Лилька, я тебя насквозь вижу. Ты сама хочешь его, первая любовь не исчезает совсем.

— Ты, Риммка, колдунья. — Лиля засмеялась. — Но почему он опять захотел меня?

— Это простое эгоистическое самолюбие мужчины. Я мужиков насквозь изучила, им одного раза мало, они хотят утвердить себя. Он неудовлетворен первым разом, понял, что тогда сплоховал, спьяну даже не разобрал, как ему было с тобой. Теперь он хочет доказать самому себе и тебе тоже свою мужскую силу.

— Риммка, ты знаешь про мужчин все на свете.

— Знаю, из собственного горького опыта знаю.

И Лиля стала относиться к Виктору теплей и даже слегка кокетничала. Как-то раз они шли по бульвару вдоль Ленинградского проспекта, и она напрямик спросила:

— Ты, наверное, думаешь, что я хочу сказать тебе: вернись, я все прощу. — И подпела самой себе: — «Не искушай меня без нужды возвратом нежности своей…»

Виктор признался:

— Ты теперь так не похожа на ту Лильку с косичками, которую я увидел впервые. — Он взял ее за руку и подтянул близко к себе. — Пойдем ко мне? Я живу в той же квартире в Тихвинском переулке. Помнишь?

О, конечно, она помнила! Там тогда все и произошло. Ей даже интересно было снова увидеть то место. Лиля молчала, между ними явно возникла атмосфера чего-то игривого и опасного. Она думала: как это получится теперь?

Когда они вошли в квартиру, оба почувствовали себя натянуто, неловко. Виктор неуверенно достал бутылку вина, спросил неуверенно:

— Пить будешь?

Они пили вино, ей хотелось напиться, и она опьянела. Он подсел к Лиле, взял за руку:

— Лилька, чего ты вообще хочешь?