Крушение надежд
Шрифт:
Как ни страдала Лиля от непривычных условий, она все же пыталась мысленно составлять фразы для письма родителям, с описанием первых впечатлений от Албании и этой встречи. Но картина получалась такая безрадостная, что она решила родителей не расстраивать и не описывать весь этот кошмар.
Только в три часа ночи их оставили одних. Лиля изнывала от усталости, а Влатко был настолько пьян, что еле говорил. Наконец они легли в постель, оказавшуюся слишком узкой. Лиля старалась сдвинуться к краю, чтобы не мешать Влатко. Он пьяным голосом говорил что-то совсем непонятное, мешал албанские и русские слова, дышал на нее перегаром,
— Влатко, ты пьяный, — пыталась Лиля остановить его.
Он что-то промычал и вдруг накинулся на нее сзади и стал силой опускать на четвереньки. Лиля никогда не делала этого, удивилась, смутилась и сопротивляясь, старалась выскользнуть из его рук. Влатко сердился, тяжело дышал, заставлял ее оставаться в том же положении и пытался пристроиться сзади.
— Ты пьяный, что ты делаешь? — Она задыхалась от борьбы. — Влатко, ты сошел с ума… не надо так…
Наверное, и он ослабел, потому что хоть и резко прижимался к ней, хватал за ягодицы, пытался рукой ввести член, но никак не мог проникнуть в нее. Она устала стоять на четвереньках, с удивлением оглядывалась на него назад, а потом опустилась на локти. Как только ослабевшая от борьбы, она обмякла и перестала сопротивляться, вконец разъяренный Влатко еще раз сжал ее сильными руками, коленом раздвинул бедра и так грубо и сильно проник в нее, что ей стало больно.
— Влатко, мне больно…
Лиля застонала и заплакала, он не обращал внимания, обхватил ее сзади за поясницу, сильными толчками натягивал на себя и с каждым резким движением проникал в нее все глубже и глубже. Лиля впервые испытывала с ним больше страха и боли, чем удовольствия. Только под конец, когда он сделал несколько судорожных толчков и замер в момент наслаждения, она вдруг тоже почувствовала приближение оргазма и начала содрогаться. Лиля застонала, но уже не от боли, а от наслаждения:
— Влатко, милый, не уходи из меня, не уходи… еще, еще мгновение… Влатко… Ох, как хорошо!..
Он оторвался от нее и, как подкошенный, завалился на бок в постель. Лиля, потрясенная случившимся и еще переживая испытанное наслаждение, прилегла рядом и кинулась его гладить и целовать:
— Влатко, Влатко, ты на меня не сердишься? Скажи, не сердишься?
Он приоткрыл один глаз и с трудом промычал:
— За что?
— За то, что я сопротивлялась тебе, боялась, не хотела. А ты такой хороший, мне так под конец стало сладко… Не сердись, Влатко, я всегда буду послушной, делай со мной, что хочешь…
В ответ раздался его резкий храп.
Лиля не спала всю ночь, лежать вдвоем на узкой кровати с раскинувшимся громадным Влатко было тесно. Она сидела на стуле возле окна и все думала: что случилось с ним, потому он так изменился?
Когда он проснулся, она заискивающе и вопросительно посмотрела на него.
— Почему ты так смотришь? — удивился он.
— Я совсем не узнавала тебя вчера.
— А что случилось?
— Ты что, не помнишь?
— Не помню, ничего не помню.
— Ты не помнишь, что ты делал со мной?
— Что я делал?
— Ты как будто озверел, накинулся на меня сзади, заставлял меня стоять на четвереньках и буквально насиловал меня.
— Я это делал?! Не может быть…
— Ты думаешь, что я это выдумала?
— Ей богу, не помню. Наверное, дома во мне опять
проснулись прежние привычки. Но если так, ты прости меня. Можешь меня простить?— Влатко, ведь мы любим друг друга?
— Конечно, любим, глупенькая ты.
— Я так испугалась, ты просто был невменяем.
— Да, наверное, был, был как все дикие албанцы. Ничего не помню.
— Влатко, а кто были эти люди?
— Какие люди?
— Ну, за столом с нами.
— Вот они-то и есть дикие албанцы. Это все дальняя родня. Из моей семьи никого в живых не осталось, всех расстреляли или замучили, потому что я был партизаном. А это дальние…
— Я так и подумала. Влатко, а где мы будем жить? Здесь? — Она посмотрела на узкую кровать.
— Нет, не здесь, это комната моих родственников. Я сегодня должен узнать, где мне дадут квартиру.
Услыхав, что это не их жилье, Лиля облегченно вздохнула.
Влатко с утра пошел представляться премьер-министру Энверу Ходже, а Лиля скучала и не отходила от окна, ждала, когда появится муж.
Наконец он пришел, возбужденный, радостный:
— Ходжа встретил меня тепло, даже обнял. Он сказал, что я могу потратить часть первых дней на обустройство и велел предоставить нам с тобой временное жилье в гостинице.
Тут же появился вчерашний коротышка-шофер с пышными усами, они с Влатко погрузили вещи в старенький «опель» и поехали в гостиницу.
Ехали по большому бульвару, Лиля всматривалась в город, а Влатко объяснял:
— Современную Тирану отстроили в 1920 году итальянские архитекторы. Хотя мы получили независимость в 1912-м, Муссолини рассчитывал присоединить нас к себе. Фашистам это не удалось, но они успели проложить широкий бульвар для военных парадов, построили отели, театр, здание музея и красиво оформили большую площадь. Многое, правда, погибло от землетрясений и в битве за освобождение в 1944 году. Вот мы проезжаем мост Табакеве XVIII века, мечеть Этем Бея, а это сорокаметровая башня с часами, за ней находится могила Сулеймана Паши Баргийни, который и основал город в 1614 году. А вот наша гордость — конный памятник великому воину Албании Скандербегу, устанавливать его нам помогали русские архитекторы и скульпторы. А вот и наш университет, я буду читать в нем лекции по русской литературе.
— Влатко, ты будешь профессором университета? Как интересно!
— Наверное, со временем и профессором.
«Опель», пыхтя, чихая и выпуская едкий дым, подкатил к большой гостинице. Им дали номер «люкс» — две комнаты на втором этаже. Как только Влатко с другом перетащили все вещи, Лиля кинулась в ванную:
— Ой, я так хочу вымыться с дороги!
Потом она высушила волосы, а Влатко тоже принял душ и сказал:
— Теперь пойдем в ресторан, мне выдали правительственные талоны.
Их провели в отдельную комнату для высокого начальства.
Влатко ворчал:
— Начались привилегии. Не люблю я этого.
Но Лиле понравилось, что они на особом положении. Ее здоровый аппетит переборол все, и она быстро съела, что заказали. Еда показалась ей намного лучше вчерашней:
— Как вкусно!
Влатко улыбнулся:
— Ну да, конечно, голод — самый лучший повар.
Сразу после обеда он опять ушел на работу, а Лиля сладко отсыпалась на большой кровати, устав от избытка впечатлений.