Крушение пирса (сборник)

Медики на пирсе укладывают на специальные носилки женщину со сломанным позвоночником и делают укол морфина старику со сломанной ключицей.

Прошло четырнадцать минут. Шестьдесят погибших.

На променаде в это время кое-кто высказывает предположение, что это, возможно, взорвалась бомба ИРА. Никому не хочется верить, что время и климат могут оказаться не менее опасными, чем бомба; куда интереснее воображать себя потенциальной мишенью ирландских террористов – это даже возбуждает.

Когда вертолет спасателей зависает над дальним концом пирса, люди внизу, отталкивая друг друга, пытаются первыми ухватиться за того, кто спускается к ним на тросе, но мощный поток воздуха от вертолетного винта расшвыривает их в разные стороны. Спасатель оказывается в центре абсолютно пустого круга и первым делом выхватывает из рук какой-то женщины ее маленькую дочку, собираясь поднять малышку на борт вертолета, и лишь в этот момент обезумевшие люди со стыдом замечают, что девочка пристегнута к матери вожжами. Пока ее высвобождают и поднимают в вертолет, люди, опомнившись, принимаются собирать и готовить к подъему остальных детей, выстраивая их в очередь по возрасту.

А трое пловцов, что первыми бросились на помощь утопающим, уже выбираются на берег вместе со спасенными: двумя сестрами, слегка тронувшимся умом мужчиной в очках и обезумевшей от страха женщиной, что из последних сил пыталась выпрыгнуть из воды. Люди наперегонки бросаются к ним с полотенцами, точно соревнуясь друг с другом в том, чье полотенце выберут первым. Спасенная женщина падает на колени и зарывается руками в песок, словно давая обет в том, что никто и никогда не заставит ее вновь покинуть земную твердь.

Фермер, которому все-таки удалось не только отбуксировать шестилетнего мальчика и его мертвых родителей к берегу, но и вытащить их на мелководье, чувствует, как со скрежетом трутся один о другой края его сломанной малоберцовой кости, и понимает, что должен был бы испытывать сильнейшую боль, но отчего-то никакой боли он в данный момент не чувствует, ему лишь страшно хочется поскорее прилечь. И он, совершенно обессилев, скрючивается прямо на мелководье и смотрит в небо, на плывущие облака. К нему тут же бросаются люди и невольно замирают на месте, увидев доставленный им «груз». Потом вперед решительно выходит какая-то молодая женщина; это медсестра из Саутгемптона, она работает в травмпункте, и ей доводилось видеть и вещи похуже. На всем пляже она оказывается единственной чернокожей. Медсестра что-то тихо говорит мальчику, взяв его за плечи, и кто-то в толпе бормочет, что она, наверное, решила применить колдовство вуду. Но именно ровный и спокойный голос этой бесстрашной чернокожей женщины заставляет ребенка разжать ручонки и повернуться к ней. Он буквально падает в ее объятия. Для него, кстати, цвет ее кожи тоже играет свою положительную роль – он видит, как сильно она отличается от всех прочих людей, к числу которых, как чувствует, он больше не принадлежит. Медсестру зовут Рене. И в течение ближайших тридцати лет эти двое будут поддерживать друг с другом постоянную и тесную связь.

На борт вертолета поднимают четвертого ребенка, затем пятого…

Менеджер торговой галереи наконец решается покинуть свой крошечный кабинет – он понял, что если окажется последним, кого поднимут и спасут, то с чистой совестью сможет сказать: «Я до конца оставался на своем посту».

Последняя пара выбирается из «Поезда-призрака», муж пинком отшвыривает закрывающую проход фанеру с изображенным на ней монстром Франкенштейна.

Прошло двадцать пять минут. Шестьдесят один погибший.

Прибывает спасательный катер, и его команда начинает вытаскивать людей из воды. Одни спасенные от возбуждения говорят не переставая, другие, наоборот, не помнят себя от ужаса и плюхаются на палубу, как рыба из невода, – промокшие до костей, с остекленевшими глазами. Впрочем, какой-то мальчик лет тринадцати продолжает плавать в темном пространстве между двумя рухнувшими опорами и упорно отказывается покидать это место, а на призывы спасателей не отвечает. Когда один из них прыгает в воду и пытается подплыть к мальчику поближе, тот отступает, практически скрываясь в самой гуще жутких обломков, и спасатели вынуждены пока там его и оставить.

Вертолет, втянув трос, улетает со спасенными детьми на борту. У большинства родители так и остались на пирсе. А некоторые и вовсе не знают, живы ли их родители. Но всем детям грохот вертолетных винтов дарит покой и утешение, до такой степени заполняя их уши и головы, что не остается места для разных страшных мыслей; но страшные мысли все же вернутся, как только детям помогут спуститься на асфальтированную взлетную полосу, и они побегут, сопротивляясь вихрю, поднятому винтами вертолета, навстречу женщинам из бригады «Скорой помощи святого Иоанна» [4] , которые ждут их у входа в маленькое здание терминала.

4

«Скорая помощь святого Иоанна» – благотворительное общество; оказывает первую помощь пострадавшим во время пожаров и т. п.; организует специальные посты во время массовых мероприятий, дежурства в больницах и т. д.

Какой-то мужчина в грязном белом фартуке проталкивается сквозь толпу на променаде; в руках у него поднос с хот-догами и сладким чаем. Его закусочная находится совсем рядом со взбесившимся пирсом, так что он, раздав все, убегает и снова возвращается, неся второй поднос.

К пирсу спешат и другие суда – моторный катер из Бристоля, алюминиевый баркас с надписью «Меркьюри», два «Хорнета» из фибергласа. Они болтаются среди мертвых тел и обломков крушения, но не в состоянии ни помочь, ни повернуть назад.

А тот тринадцатилетний мальчишка по-прежнему не желает выбираться из жуткого месива древесных обломков и тел, он знает, что где-то там его сестра, но никак не может ее отыскать. Он плавает уже полчаса, и его настигает гипотермия; сперва он – впервые за все это время – чувствует, что до смерти замерз, а потом, совершенно неожиданно, ему становится почти тепло. Но это отнюдь не кажется ему странным. Его вообще ничто больше не удивляет. Вот только очень хочется снять одежду, но сил на это у него уже не хватает; он и так с трудом держится на плаву. Где-то там, всего в нескольких метрах от него, продолжает существовать прежний мир – солнце, лодки, вертолет. Однако здесь он чувствует себя в безопасности. О сестре он больше не думает. Он не может даже вспомнить, была ли у него сестра. Сейчас он испытывает лишь одну глубокую потребность – оказаться в темноте, быть поглощенным ею, стать невидимым, но какой-то первобытный инстинкт самосохранения еще теплится в его душе, хотя мысли туманятся все сильней. Он уже пять раз с головой уходил под воду и неизменно заставлял себя вынырнуть на поверхность, отчаянно кашляя и отплевываясь; однако он прилагает все меньше усилий к своему спасению и все хуже сознает, чего только что избежал. Шестое погружение оказывается для него последним; и он, практически утратив способность мыслить, отпускает от себя последние воспоминания о жизни с той же легкостью, с какой ронял на пол книгу, засыпая в постели.

Какой-то журналист из «Аргуса» стоит в телефонной будке и зачитывает каракули, нацарапанные им на четырех страничках в перекидном блокнотике:

– Около пяти часов дня…

Один из тех, что угодили в ловушку на дальнем конце пирса, охвачен паникой: он боится лететь. На нем футболка с надписью «Лидс Юнайтед». Перспектива быть поднятым в вертолет на тросе представляется ему куда более страшной, чем полное обрушение пирса у него под ногами. Ему кажется, что единственный правильный выход – прыгнуть в море и доплыть до берега. Он хороший пловец, но до поверхности воды шестьдесят футов. И он никак не может выбрать, на что ему решиться. Эти две мысли – вертолет или прыжок в воду, вертолет или прыжок – мечутся у него в мозгу все быстрее и быстрее, и ему от этого уже буквально дурно. Его жену подняли в вертолет еще во время второго захода, и, поскольку ее нет с ним рядом, он паникует все сильней, и в голове у него полный сумбур, но он все же понимает, что так вполне можно и разума лишиться, а это будет похуже подъема на спасательном тросе или прыжка в воду с высоты шестиэтажного дома. Вдруг, увидев себя как бы со стороны, он бросается в сторону от собравшихся и бежит к перилам, испытывая весьма странное ощущение: он видит какого-то глупого типа, который явно собирается прыгнуть с пирса в море, и ему хочется крикнуть, чтобы тот сперва снял башмаки и штаны. О самом прыжке он ничего не помнит – помнит только, что был ужасно удивлен, когда, словно проснувшись, вдруг оказался под водой, совершенно не понимая, как и почему он там оказался. Изо всех сил работая руками и ногами, он выныривает на поверхность, делает несколько глубоких вдохов и с трудом сдирает с ног ботинки, шнурки которых завязаны двойным узлом. Теперь он уже в состоянии понять, что спрыгнул в море с дальнего конца пирса и плавает в его чудовищной тени. Повернувшись, он видит нависающую над ним полуразрушенную часть пирса и окончательно вспоминает, что здесь произошло. Затем разворачивается, изо всех сил плывет к берегу, но, проплыв сотню ярдов, снова оборачивается. Теперь пирс превратился в некую часть привычного пейзажа. Затем пловец смотрит в сторону городской набережной – там толпы людей, синие мигалки, яркие вывески отелей «Кемден» и «Ройял». Он еще не знает, что все видели, как он спрыгнул с пирса, и теперь ждут конца этого захватывающего драматического эпизода, в котором ему отведена поистине звездная роль. Но в душе он уже чувствует себя победителем, он доволен и, испытывая необычайный прилив сил, спокойными размеренными гребками приближается к берегу, где его приветствуют радостными криками и, закутав в красное одеяло, ведут к машине «скорой помощи». А вот его жене придется целых три часа провести в полном неведении о случившемся, и она будет уверена, что он погиб, а потом еще долго не сможет его за эти страшные три часа простить.

Итак, на дальнем конце пирса никого не осталось.

Последний человек умирает, запутавшись в чудовищном переплетении сломанных досок и балок. Ему пятнадцать лет. Когда началась суматоха, он помогал отцу собирать маты и поднимать людей по приставной лестнице на заднюю часть пирса. Он поднимался последним, когда какие-то ребятишки то ли испугались, то ли подрались, и он, не удержавшись, упал. После падения в сознание он так и не пришел.

Возвращается спасательный катер, и его команда вылавливает из воды пятнадцать тел.

Прошло полтора часа. Шестьдесят четыре погибших.

Настоятель баптистской церкви предлагает воспользоваться церковным залом. Выживших в сопровождении полиции и пожарных везут по Хоуп-стрит, сворачивают в ворота возле магазина «Уиланз марин сторз», и они оказываются в просторном теплом помещении с паркетным полом, где горят лампы дневного света, на кипящем чайнике уже подскакивает крышка, а две дамы быстро готовят сэндвичи в крохотной кухоньке. Люди буквально падают – кто на стул, а кто и прямо на пол. На них больше никто не смотрит с жадным любопытством. Здесь они среди тех, кто все понимает. И некоторые, не скрываясь, плачут, а многие просто сидят и тупо смотрят в пространство. Трое детей оказались здесь без родителей – двое мальчиков и девочка. Родителей младшего из мальчиков уже переправили на вертолете в Шорем. А двое других детей теперь сироты. Девочка видела, как погибли ее родители, все понимает и безутешна в своем горе. А мальчик сочинил целую историю и теперь уверенно рассказывает, что его родители упали в море и их подобрало рыболовецкое судно. Он рассказывает об этом так подробно и с такой искренней убежденностью, что пожилая женщина, которой он, собственно, все это и сообщает, верит ему, до тех пор пока он не говорит, что теперь его родители живут во Франции, и только тогда она догадывается: тут что-то не так.