Круть

– Не везде, – ответил Ломас.

– А где ее нет?

– У вас в Добросуде.

– Вы серьезно?

– Конечно. Коррупция – это язва на здоровом теле. Девиация. А когда вместо здорового тела имеется одна большая язва, это уже не отклонение от нормы. Это такой социальный строй. И сегодня он стучится в нашу дверь вместе с мезозоем. Даже не знаю, какой стук громче.

– Проект одобрили наши старшие менеджеры.

Ломас поглядел на меня задумчиво. – Вы полагаете, они тоже в доле?

Закрыв глаза, он замер. Я понял, что он контактирует с кем-то из начальства.

– Нет, – сказал адмирал через пару минут. – Наших технологов действительно интересует возможность психотерапии для лечения пайкинга. Организовать подобное самим сложно – преступницы или в тюрьмах, или на нелегальном положении. Сердюков пришелся кстати.

– Думаете, он может добиться успеха? Ломас пожал плечами.

– Увидим.

– Нужен контроль использования трип-боксов, – сказал я. – Кто, как, когда. По какой программе.

– Отличная мысль, – улыбнулся Ломас.

– Наверно, имеет смысл проследить за Сердюковым, пока он устанавливает трип-боксы в колонии. Можем услышать что-то интересное.

– Правильно мыслите. Потом переключайтесь на Кукера.

– Можно идти?

– Не спешите, – ответил Ломас. – Выпьем еще на посошок.

Я отсалютовал начальнику стаканом.

– Должен заметить, – сказал Ломас, – что на меня произвела впечатление история о возвышении петухов.

– Почему?

– Я смотрю на это как епископ. Wer sich selbst erchohet, der soll erniedriget werden… [2] У Баха есть потрясающая кантата на эти слова. Как раз под коньячок.

2

Всякий возвышающий себя унижен будет, а унижающий себя возвысится. Лк 14: 11.

В кабинете заиграла музыка. Грозно-взволнованные голоса хора казались излишне экзальтированными, но музыка была хороша.

– Возвышающее себя унижено будет, – повторил Ломас задумчиво, – униженное вознесется. При Бахе, обратите внимание, не было ни банок, ни этой инверсии высшего и низшего.

– Теперь в кантате больше смысла, – сказал я. – История ставит все по местам.

– Да, – ответил Ломас. – Low is the new high. Но этого мало. High is the new low. Про это в наше время тоже нужно помнить. Ваше здоровье!

* * *

Classified

Field Omnilink Data Feed 23/15 Маркус Зоргенфрей

P.O.R Капитан Сердюков

Бревенчатый кабинет начальницы лагеря майора Тони был жарко натоплен. Из угла хитровато щурился бюст климатолога Лукина с гипсовым коком над улыбающимся лицом. На стене висел портрет генерала Шкуро в крагах с факсимильным автографом:

СИБИРСКИМ КРУТИЛЬЩИЦАМ ОТ ВЕЧНЫХ ВОЖДЕЙ.

ША

Что такое это «ША» – инициалы Мощнопожатного (его вроде звали Александром) или приличествующее обстоятельствам междометие – сказать было трудно.

По сторонам от вождя висели учебные плакаты, изображающие правильную организацию ветродеяния в исправительных заведениях: форма педальных рам, расстояния между крутильщицами, гендерная сепарация зон, пропеллерные вышки с разметкой – в общем, вся технология.

Майор Тоня встала навстречу вошедшему Сердюкову, хоть и была старше чином. Жандармов в Сибири уважали.

– Как съездили, Дронослав Маринович?

Сердюков с удовольствием оглядел ладную фигурку начальницы. Малиновый лампас, лайковые сапоги, осиная талия, портупея с латунным ветряком, две кобуры на крутых бедрах – с пистолетом и нейродубинкой. Майор Тоня использовала последнюю крайне изобретательно, и не только с мужским полом, за что ее боялись даже самые матерые куры.

– Отлично, Антонина Надеждовна. Оборудование здесь?

– Доставили и развернули, – ответила майор Тоня. – У них сборщики такие интеллигентные, прямо как музыканты из филармонии. Я теперь главная специалистка. Три дня с установщиками провела. Мы вас еще позавчера ждали.

– Задержали научные дела, – сказал Сердюков сухо, как бы показывая, что дальнейшие расспросы неуместны.

Я знал, что его задержал запой – но ведь идеи приходят ученому в голову не просто так. За ними приходится нырять глубоко-глубоко, и погружения эти оплачиваются здоровьем. Сердюков, в общем, не врал.

– Хотите посмотреть? – спросила Тоня.

– Конечно. Где поместили?

– В соседнем корпусе. Одеваться будем?

– Да нет, – сказал Сердюков. – Пробежимся по холодку.

Холодок на самом деле был крепким сибирским морозом. По дороге Тоня пожаловалась на лагерные проблемы – завезли некондиционную смазку, цепи за ночь промерзают так, что с утра приходится разогревать паяльными лампами, а потом крутить до вечера в две смены без перерыва, чтобы не тратить зря время и керосин.

– В общем, – подвела итог раскрасневшаяся на морозе начальница, – сражаемся с энтропией. Давайте сперва мужской юнит проверим.

– Хорошо, – согласился Сердюков и вслед за Тоней нырнул в облепленную сосульками дверь бревенчатого барака с табличкой «ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКАЯ ЧАСТЬ».

– Вот, – сказала Тоня. – Красавец, да? Иммерсивный юнит из бутика «Юрасик» и правда был красив. Вернее, он показался бы красивым в другой обстановке. Здесь он смотрелся странно и даже тревожно.

Размерами и формой трип-бокс напоминал саркофаг. Пестротой раскраски – аттракцион из сомнительного в моральном отношении луна-парка: пальмы, заходящее солнце, летящие в небе метеоры и два занимающихся любовью ящера на фоне поваленной секвойи.

Конец ознакомительного фрагмента.