Крутой сюжет 1993, № 1

— С каких пор это мнение… возникло? — усталое удивление слышалось в тоне мужчины в круглых очках.

— С некоторых, — экстрасенс повел головой, освобождая полную шею от тесного воротничка сорочки, его пухлое лицо порозовело. — Ну что ж, тогда наш ансамбль можно считать распавшимся. Я понимаю, что у тебя уже есть имя — ты так считаешь, во всяком случае — но ведь может так случиться, что останется от твоего имени пшик.

— Там видно будет, — строптиво сказал экстрасенс. — Афиши я как-нибудь и без вашей помощи смогу штамповать, музыкальное сопровождение мне тоже вроде бы ни к чему.

— Да? — взгляд серых глаз, слегка увеличенных стеклами очков, не выражал даже любопытства. — Что ж, аргументы резонные. Вижу, нам действительно надо расторгнуть договор.

* * *

Мужчина в круглых очках не остался на самом деле таким невозмутимым, каким казался. Поэтому он на следующий день встретился со здоровяком под сто девяносто сантиметров ростом и весом не менее ста двадцати килограммов. У здоровяка были черные, густые, сросшиеся на переносице брови, он питал пристрастие к короткой стрижке, благодаря которой не так бросалась в глаза довольно обширная для его возраста плешь. Рассказав здоровяку о вчерашнем разговоре с экстрасенсом, мужчина в круглых очках выразил свой взгляд на события следующим образом:

— Это обычный болван. Правда, личность, как ее определяет специальный термин, акцентуированная, с сильным креном в истерию. Мог стать обычным мошенником, а тут, согласно духу времени, подался в экстрасенсы, в целители. Он даже не понимает, чем мы воздействуем на публику во время сеансов.

— А если он теперь вдруг обнаружит, что эффект совершенно не тот?

— Оздоровительного эффекта и так не было. Просто всякий находившийся в зале словно получал изрядную дозу морфия. Как бы кто ни был расстроен или возбужден, его так било по мозгам, что все впадали в благостно-расслабленное состояние. Теперь, если рассмотреть худший вариант, что придет человек, уже несколько раз на подобных сеансах побывавший… Этот человек сможет, наверное, внушить себе подобное состояние…

— Наверное? — перебил его здоровяк со сросшимися бровями. — Значит, полной уверенности нет?

— Разумеется, нет. Но если человек хочет быть обманутым, он постарается им стать.

— Нет, так не годится, — сказал здоровяк. — Могут ведь заметить, да?

— Ну, могут, — пожал плечами мужчина в круглых очках. — Нам-то что? Был у человека дар и вдруг пропал. Кончилось волшебство, и все тут. Перестала функционировать одна из отраслей нашего кооператива. Довольно заметная, конечно, потеря, — по пять-семь тысяч за сеанс снимали. На тридцать выступлений в месяц помножить… Но! У меня взамен проклюнулась пара неплохих идей, босс.

— Нет, так не годится, — покачал головой здоровяк.

— Не годится, значит не годится, — мужчина поправил очки на переносице. — Одним дураком больше, одним меньше.

* * *

Поселок Калитино в составе города не числился, он принадлежал Юсинскому району, хотя маленький городок Юсино находился на расстоянии километров двадцать от хутора, тогда как до городского кольца трамваев отсюда было не более двадцати минут пешком.

На грунтовой дороге, ведущей от шоссе к поселку, оперативный уполномоченный Винников искал следы. Это было все равно, что искать прошлогодний снег после весеннего таяния.

— Так, говоришь, здесь машина стояла? — спросил Винников у Пети Фильчакова, личности в Калитино известной. Петя Фильчаков в детстве переболел менингитом и теперь отличался некоторой странностью поведения.

— Ну да, — очень серьезно ответил Петя. Ему было под сорок. Винников Петю не подкалывал, никакой скрытой насмешки, столь характерной в разговорах с односельчанами, Петя в его голосе не улавливал. Петя очень неплохо разбирался в людях, гораздо лучше многих так называемых нормальных, просто мышление его витало в иных сферах.

— А я вон там сидел.

— И они тебя не заметили? — недоверчивое выражение лица Винникова от Пети не ускользнуло.

— Кто? — Фильчаков выиграл несколько секунд для раздумья над ответом.

— Ну, те, что в машине сидели.

— Нет, не заметили. У них фары на ближний свет были переключены. Здесь правый поворот, а я как раз справа сидел, только дальше от угла. Машина метров десять-пятнадцать проехала и остановилась. Потом они фары вообще вырубили. И в кабине тоже темно было. Я как раз закурить хотел. — Петя немного подумал.

— Да-да, — перебил Петю Винников, прервав готовые хлынуть рассуждения на общие темы. — Дальше-то что было?

— Ну, вроде как мотор заработал, только звук не такой, потише. Как будто гул какой-то, одним словом. И меня вдруг словно по башке что долбануло, свет вспыхнул.

— Где свет вспыхнул — в машине?

— Нет, в глазах у меня. Как вроде бы искры посыпались.

— А потом что?

— Потом я вроде как опьянел сразу. Поплыло, поплыло все, и я «отключился». Очнулся — никакой машины уже нет. Я у забора лежу. Поднялся и домой пошел.

— И сколько же времени прошло, пока ты… спал?

— Не знаю, — покачал головой Фильчаков. — Я когда уходил из дома, программа «Время» заканчивалась. А домой вернулся — уже половина двенадцатого.

— Н-да, — Винников пригладил свои светлые пушистые усики. — И у тебя… ничего ты после этого не чувствовал?

— Вроде нет, — пожал плечами Петя. Взгляд его зеленовато-желтых глаз был невозмутим и направлен куда-то поверх головы оперативного уполномоченного.

Винников этим случаем интересовался не по службе. У него в поселке — с той стороны, за прудами — жила мать. О случае, произошедшем позапрошлым вечером, она ему рассказала. Случай того стоил.

Семья Сысоевых около десяти часов вечера находилась дома. Ходить в поселке некуда, да еще хозяйство, да на работу с утра — не тот случай, чтобы разгуливать. Мать с двенадцатилетней дочерью смотрела телевизор, а ее муж, Леонид Сысоев, вышел в летнюю кухню, покурить. И случились странные вещи: супруга, захотевшая переключить программу, потому что вдруг пошли помехи, обнаружила, что подняться из кресла не может. Еще она ощутила нечто такое, чего словами выразить нельзя. Сколько времени это состояние продолжалось, Сысоева сказать не могла. Пожалуй, не больше минуты. Но еще более странные последствия имело происшедшее для Сысоева — мужа. Когда он пришел в себя — лежа на полу кухни, то не узнал окружающей обстановки, не узнал своей дочери. Почему-то он был убежден, что ему сейчас двадцать пять лет, что живут они у родителей (родители жили через три дома), а дочери, соответственно, один год…

Примерно в то самое время, когда Винников беседовал с Петей Фильчаковым, к магазину в центре Калитино подъехал «Москвич» серого цвета. Из автомобиля вышел молодой человек, купил в магазине пять бутылок пива «Жигулевское», очень своему приобретению обрадовался и объяснил продавщице, что пиво в городе теперь днем с огнем не сыщешь. Покалякав с присутствовавшими в магазине «поддатыми» местными мужиками о том, о сем, молодой человек сел в свой автомобиль незаметного серого цвета и укатил. Через полчаса он в центре города звонил из телефона-автомата.