Крутые-крутые игрушки для крутых-крутых мальчиков

Обычно между ними идет такой разговор:

Доктор Билл Байуотер: Дейв? Это Билл.

Доктор Дейв Адлер: Да.

Доктор ББ: Кажется, барахлит передача...

Доктор ДА: Да.

Доктор ББ: Включение высокой передачи затруднено, машина включает реверс, а потом только приходит в норму.

Доктор ДА: Ты проверял автоматическую подачу жидкости?

Билл ничего не проверял регулярно: ни резервуар ветрового стекла, ни масло, ни тормозную жидкость или кипящие, пузырящиеся потоки жидкости, которые проходят через блочный корпус автомобиля. Это дает повод Дейву Адлеру для насмешек: какой же Билл нелепый кавалер в отношении к своей машине, а если бы ухаживал за ней, то не столкнулся бы с неприятностью.

Билл улыбается при мысли о внеочередной лекции, которую ему прочтут этим вечером, когда он появится в Тейме, а экс-«вольво» с грохотом съедет с эстакады и отправится на запад в доброе сердце Великобритании. Спустя сорок минут автомобиль останавливается в пыльном извилистом переулке, который идет от торговой площади маленького городка Оксфордшир. Высокие деревянные двери гаража Дейва Адлера закрыты на засов. На замке болтается необычная вывеска, которой Дейв воспользовался вместо обычной. На ней написано: «ВВИДУ ТОГО, ЧТО В ВОПРОСАХ СЕКСА НИКТО НЕ ГОВОРИТ ПРАВДУ - МЫ ЗАКРЫТЫ». Билл ржет про себя, хотя несколько устало.

А тем временем в Патни Дейв Адлер осторожно опускается в смотровую яму супружеского ложа. Он поглощен предоставлением действительно полного обслуживания ходовой части Ванессы Байуотер — у него для этого есть все необходимое оборудование. Дейв Адлер считает, что автомобиль — всего лишь средство передвижения, ни больше и ни меньше.

Премия для извращенца

1.

Дэнни и Тембе были на кухне в доме на Леопольд-роуд в Харлесдене, что на северо-западе Лондона. Стояло холодное утро начала ноября, и ветер хлестал старой бельевой веревкой в окно. Братья занимались приготовлением небольшой партии крэка; Дэнни возился у плиты, в то время как Тембе раскладывал по частям питьевую соду и порошок. На кухонном столе стоял стереоцентр — проигрыватель компакт-дисков и колонки с оголенными ручками настроек, соединенными скрученными в узел проводами, — откуда доносился резкий металлический барабанный бой.

Три часа назад, когда ходил к Ирландцу в Шепарде - Буш за порошком, Тембе услышал сплетню и теперь горел нетерпением поделиться.

— Уф-фу-фу, — выдохнул он, — дерьмо! Те говнюки просто сидели в доме, поджидая, когда туда придут клиенты.

— Их накрыли? — вклинился Дэнни, хотя было не похоже, что его это на самом деле беспокоило.

— Я скажу так: мусора — не дураки, понимаешь, вломились в дом около одиннадцати утра, будто другого времени в сутках нет. Бруно и Мэг как раз вымывали в кухне унцию, а в передней какая-то девка разбивала мешки. Слышь, старик, они схватили у девки молоток, раздолбали вдребезги гребаную дверь, потом вломились в бронежилетах и до зубов вооруженные, будто специально разрабатывали для этого всякую там, блин, тактическую установку.

— Тактическую операцию с применением огнестрельного оружия, — отрывисто выпалил Дэнни, — так они это называют, но, впрочем, не важно, Бруно-то хоть был вооружен?

— Да не совсем. В ту хреновую субботу какой-то негодяй спер гребаный стартовый пистолет двадцать второго калибра. Помнишь, я тебе говорил, что Бруно выстрелил в черномазого Ганса и пуля отскочила от его ребра — тот еще стрелок. В любом случае у него совсем не было ни времени, ни возможности что-то сделать, так как мусора ворвались в считанные секунды, задали ему хорошую трепку, забрали в каталажку его долбаный притон, взяли штуку баксов, которая у него была, и велели идти впереди, пока забирали всех сраных клиентов.

— И он подчинился?

— Да, старик. Беспрекословно. У него не было выбора. Он сидел там возле чертовой двери и всех приветствовал. Только представь себе, старик, ты доносчик, ты собираешься получить деньги, ты весь в этом дерьме, все отработал, выкачал, и оказываешься у чертовой двери, в правильном-то государстве, чтобы попасть в сволочную каталажку! Тупые негодяи! Полицейские заполучили двадцать из них — а значит, Бруно вылетел из гребаного крэк-бизнеса... — И Тембе при мысли о разбитом крэковом доме, напоминавшем ему корабль дураков, который сел на мель на Дороге Всех Святых, разразился непринужденным смехом — странно резким и назойливым для чуткого уха Дэнни.

Желая унять его радость, Дэнни махнул перед лицом Тембе бутылкой, в которой готовил крэк.

— Слушай, — прогнусавил Дэнни, — теперь ты мне расскажешь, как сделать, чтобы это мое галимое дерьмо поднялось, да?

— Хорошо, давай без суеты. Держи его разрыхленным, как... — Тембе возился с небольшим холмиком крэка, сушившегося на клочке кухонного полотенца, пальцем подцепил один чек и передал Дэнни. — Вот получай, здесь не меньше, чем на три затяжки, заправляйся и отвязывайся.

Дэнни с отрешенным видом уже вытащил стержень из того места, где обычно его держал, постучал о голенище, и стал крошить щепотку крэка в побитый конец. Как только стержень был заправлен, он зажег кокаиновую горелку и закурил.

Тембе относился к этому с шутливым презрением.

— Ты знаешь, что я имею в виду, — произнес он тоном наставника, который обычно использовал для своего недисциплинированного работника. — Старик, ты должен сделать товар для Сити, сейчас. Те мальчики хотят получить «дурь» с утра. А твои потребности подождут, если пропустишь один раз, ничего не случится, сможешь «заторчать» позже, где-нибудь в Лермонте. Не то я тебя самого упакую в коричневый мешок...

— Сколько?— отрывисто произнес Дэнни, все еще не выпуская затяжку крэка.

— В мешок...

— Ладно, — резко выдохнул Дэнни, — но только, если ты сделаешь гребаную расфасовку. — Он схватил рулон пластиковой пищевой пленки со стола. — На, делай упаковку.

Спустя два часа Дэнни спускался, прихрамывая, по Олдергейт. Лил дождь, и он насквозь промок. Все, что ему удалось сохранить сухим, горько размышлял про себя Дэнни, были порции крэка, спрятанные за щеками, каждая аккуратно упакована в пластик и на каждой упаковке — печать.

«Сделай Сити», — нетерпеливо наставлял Тембе, и Дэнни отправился в путь: по линии Бейкерлу до Оксфорд-сёкас, а потом - по Центральной линии, пока не добрался до Банка в ненавистном метро, даже не на такси, где можно было бы оприходовать свою партию. Добравшись до банка, он очень сильно ударился ногой. А еще на подходе к Сити-банку раздулась от ветра и дождя дурацкая полиэтиленовая куртка, которую он должен надевать, и неработавшее радио, висевшее на лацкане отворота, стало хлестать его по шее. Потом в вестибюле вывалился дорожный несессер. Пара упаковок в нем треснула. Надо запечатать. Приволочь в гребаную приемную: «Для Мистера Гребаного Чокнутого Банкира».

— Прекрасно, оставьте здесь, я распишусь в получении.

— Извините, но это — специальная доставка, не мог бы он сам расписаться?

— Да, конечно. Я сейчас позвоню ему на добавочный номер. — Она смотрит мимо Дэнни на репродукцию Моне, пока тот ждет и от скуки барабанит пальцем. А затем появляется он — Мистер Гребаный Цирковой Канатоходец, — легко преодолевая четверть акра черепичного покрытия, ничего в мире не боясь, на собственном небольшом транспортере, который унесет его прямо в Нирвану за семьдесят фунтов.

— Это для меня? Спасибо. Где мне расписаться — там?

Можешь расписаться, где хочешь, жопа недотраханная, потому что эта шариковая ручка не пишет и этот кусок бумаги — только бумага.

— Еще раз огромное спасибо, и передавайте привет господину Тембе. — Он снова покатил назад.

Идиотский костюм в полоску, галимый старый школьный галстук. Через пять минут он уже не будет выглядеть таким величавым. Дэнни внутренне насмехался над тем, как этот щеголь прошлепает обратно к лифту, потом уединится в вонючей туалетной кабинке, чтобы якобы выдавить из себя дерьмо, а сам в это время будет всасывать дерьмо с помощью трубки, сделанной из раздавленной банки от кока-колы. Тупой козел.