Кружева лжи

ЕГО руки ослабли — отпустили.

— Я не стану вдовцом, Снежа, — произнёс муж и хлопнул дверью, забрав с собой телефон и ножницы.

Она долго плакала, прижавшись лбом к холодном полу, боясь выйти и увидеть ЕГО. Через час, показавшийся вечностью, муж сам вынес Снежану из ванной комнаты, обтёр полотенцем, уложил в кровать и не притрагивался до самого утра к её израненному страхом телу.

Следующий день прошёл спокойно: молчаливый завтрак, уход мужа на балкон с сигаретой, и попытка Снежаны выполнить заказ.

«Если бы все дни были такими…» — с грустью думала она, глядя на ЕГО широкую спину, обтянутую клетчатой рубашкой. Как же она ненавидела эту рубашку. С неё началось их знакомство. Её же она теперь хранила в Коробке.

Психолог Милана Георгиевна считала хранение ЕГО вещей ужасной ошибкой, тормозом по восстановлению личности самой Снежаны, но сама «жертва», — как всегда выражалась психолог — считала иначе.

— Почему вы так держитесь за свою боль? — в очередной раз спрашивала Милана Георгиевна.

— Я не готова, — снова и снова вздыхала Снежана, отвечая не только на этот вопрос, но и все прочие.

Сердце отказывалось принимать помощь от женщины с идеальным тоном кожи и совершенным телом, упакованным в костюм профессионального эстета. Снежана не верила в способность Миланы прочувствовать и понять то, что она пережила и переживала до сих пор.

Неестественная улыбка, притворная жалость, дорогие туфли и взгляд на мобильный: Когда же закончится сеанс, и я, наконец, получу свои деньги? Только это видела Снежана в умело подведённых глазах психолога. В ней и сейчас сохранилась уверенность: она приняла верное решение. Снежана радовалась тому, что не пришлось объяснять причину — Милана Георгиевна перевелась в другой центр и сама отказалась от клиентов.

— Мы с вами договаривались о пятнадцати сеансах, — говорила она, листая ежедневник, — если вы решите продолжить, придётся ездить на другой конец города. Вы живёте на Гарькавого. Вам это удобно? Думаю, нет. Я могу посоветовать другого специалиста. Хотите? Не сомневаюсь, когда-нибудь вы справитесь с вашим кошмаром, но помочь вам сможет лишь тот, кто вызовет доверие, и это не я. Так вам дать телефон другого специалиста?

Снежана отрицательно помотала головой. Она молча покинула кабинет, испытывая небывалую лёгкость, всё-таки встречи с психологом её подавляли. Теперь же она была свободна.

— Я справлюсь, — убеждала себя Снежана, направляясь к метро. — Когда-нибудь я обязательно стану целой.

***

Сидя в вагоне и пряча взгляд от пассажиров, она вспоминала о том, как у них с мужем всё начиналось. Думала ли она в тот миг, каким несчастьем обернётся согласие на всего один совместный ужин? Нет. Снежана не подозревала, сколько злобы и сумасшествия скрывается под непримечательной внешностью массажиста. ЕГО улыбка, глаза отвечали всем её желаниям: грели, радовали. Возбуждали.

Если бы Снежана предугадывала будущее, несомненно остереглась бы принимать от НЕГО цветы, но она их взяла и благодарно улыбнулась, тем самым подписав себе приговор.

Милана Георгиевна не знала даже об этом: отвлекаясь на радужные детские рассказы, Снежана умалчивала обо всём, что так или иначе приносило боль. Психологи из книг утверждали, что корень любой проблемы таится в детских воспоминаниях, и она без зазрения совести тратила сеансы на истории о семейных вечерах, проведённых под аккомпанемент материнской игры на фортепьяно и шелест отцовского судоку. Рассказывала о дипломатии в семье и быстро разрешающихся конфликтах; о самом вкусном в мире свекольнике и самых тёплых объятьях. За пятнадцать сеансов Снежана успела нарисовать едва ли не идеальную картину семьи, воплотив в словах ту модель отношений, которой стремилась достигнуть и с мужем. О том, что ОН видел счастье в кривом зеркале, естественно, умалчивала.

Все беды идут из детства? Снежана сомневалась. Отец никогда не унижал маму, не воспитывал кулаками, не заставлял глотать слёзы вместе с кровью.

— Не реви, Снежа. Это всего лишь разбитая губа, — муж стоял, облокотившись о дверной косяк в кухне. — Ты сама виновата. Я просил не общаться с другими мужчинами, ты не послушалась.

— Это всего лишь… сын маминой подруги, — тихо отвечала Снежана. — Мы — соседи по даче. Просто… соседи… по даче.

— А это просто губа, Снежа, просто разбитая губа.

Вагон качался, а вместе с ним качалась и она: волны памяти несли новые и новые фрагменты, не желавшие открываться для Миланы Георгиевны и легко вступающие в контакт с душой Снежаны. Она берегла эти частички.

Даже сейчас — в период «после» — обрывки прошлого так и висели в сердце, надёжно спрятанные под ласковыми словами Марка и его заботливыми прикосновениями.

Невероятно красивый мужчина из метро шагнул навстречу Снежане, раз и навсегда проведя черту между «до» и «после».

Нередко ей казалось будто «до» происходило с кем-то другим, теперь же ей казалось, что и Марк нереален. Он понимал её как никто, чувствовал настроение, ни на чём не настаивал. Муж и Марк оказались абсолютными противоположностями. Первого она боялась, второго боялась потерять. Нет, она не зависела от его зелёных глаз и вполне могла бы жить без него. Могла бы даже никогда с ним не встречаться, не слышать голоса, не ловить по ночам дыхание.

Не зависимость и не страсть удерживали в мужских объятьях. Вера в то, что Марк сможет её излечить. Вернёт Снежане себя — вот, что лежало в основе желания быть рядом. И всё же, хотя она не слишком активно обдумывала эту мысль, ощущение страха рядом с Марком тоже возникало. Он был чересчур хорошим — настолько, что часто воспринимался обманом, и это настораживало. А тут это странное сообщение…

«И ты…»

Фраза, несущая тайну.

Марку нравилось присылать оборванные предложения, вроде «Я тебя лю…», «Ты у меня самая краси…», «А дома тебя ждёт сю…». И первое время такие послания вызывали лишь недоумение. Но пару дней назад Снежана начала слышать в них угрозу. Возможно, это ничего и не значило: сожитель дурачился, не более. Но в жизни Снежаны слишком многие вещи окрашивались алым и чёрным, и поэтому она не могла избавиться от напряжения. Тем более, что сегодня звонила Виталина и сообщила, что ЕГО выпустили досрочно. Как быстро летит время… Муж на свободе, а значит вместе с ним совсем скоро наружу выберутся и все фобии, приглушённые сладким «после» и поддержкой Марка.

Снежана вновь прочла текст и задумалась о столь удачном совпадении: ОН на свободе. Послание с неизвестного номера. Надо же! Она только сейчас заметила, что телефон не принадлежит Марку! Привыкшая к его «оборвышам», Снежана упустила самое главное — Марк ни при чём! И сразу стало легче, на сердце теплее. Страх моментально обрёл статус надуманности.

— Но… если это не Марк, — вслух рассуждала Снежана, — тогда кто прислал сообщение? И что оно значит?

В замке повернулся ключ. В комнату вошёл красивый мужчина. Она повернула голову, и невольная мысль, что стоящий в проходе человек — иллюзия, проникла в сознание, заставив сомневаться в реальности происходящего. Снежана ни за что бы не призналась ни себе, ни окружающим, но её самооценка валялась где-то там — в спальне, завёрнутая в ЕГО рубашку. В брачную ночь не было ласк, нежности, объятий, лишь квадраты на ткани мелькали перед глазами, пока муж хлестал Снежану, наказывая за невинный разговор с другом.