Кружево-2

Грегга буквально вытащили из машины, начали качать, поить шампанским, потом его перецеловали все девушки, принимавшие участие в рекламной кампании нового коктейля, опять полилось шампанское, а потом защелкали камеры фоторепортеров и Грегга начали снимать одного и в обнимку с Лили. Когда был сделан последний снимок, Грегг и его команда заторопились к стоянке трейлера. «Спеар», покрытую плотным слоем красноватой пыли, осторожно закатили в трейлер два механика. Грегг залез в машину, чтобы переодеться и принять душ в крошечной кабинке, расположенной за кабиной водителя трейлера, а механики отправились на заправочно-ремонтный пункт собирать инструменты.

Через пять минут Грегг уже выскочил из кабины. Его волосы все еще были влажными после душа.

– Дай ей отдохнуть, дорогой, – попросила Лили, прекрасно знавшая, что Грегг просто не может пройти мимо «спеар», чтобы не залезть в мотор и не начать там что-то усовершенствовать.

Лили поднялась в душный, пропахший машинным маслом кузов трейлера и, повернувшись к Греггу спиной, не заметила, каким возбужденным блеском загорелись его глаза, когда он закрывал за ней дверь.

– Грегг, не дури! Здесь кромешная темнота! – Лили решительно повернулась к выходу, но сильные руки Грегга остановили ее. Он жадно поцеловал ее и осторожно положил на кожаное сиденье водителя.

– Прекрати, Грегг! Здесь жарко, как в печке!

– Не могу прекратить. Я хочу тебя сейчас! – Он еще крепче впился в ее губы и стащил с Лили льняной сарафан, под которым она была совершенно голая. Запах машинного масла обычно вызывал у нее тошноту, но сейчас он показался Лили невероятно эротичным и возбуждающим. Грегг весь покрылся потом, когда тела их встретились, и Лили почувствовала, как ее накрывает теплая волна наслаждения.

– Какой бес в тебя вселился? – прошептала она.

– Победа, – ответил Грегг. – Это действительно перелом.

– Какой прекрасный вид! – Пэйган вспрыгнула на парапет наверху орудийной башни замка Абдуллы и указала рукой на холмы Французской Ривьеры. Ее свободное красное платье из хлопка развевалось на ветру, подобно флагу, когда она, повернувшись к Максине, говорила:

– Ну, ты рада, что приехала? Могли бы мы подумать тогда, в Гштаде, что и через столько лет останемся подругами?

Максина пожала плечами.

– Может, от нашей дружбы ничего бы и не осталось, живи мы по соседству. А сейчас мы просто не надоедаем друг другу и не требуем большего внимания и поддержки, чем могли бы или хотели бы дать.

– Возможно, секрет дружбы в том, чтобы не стараться быть слишком уж дружелюбным.

Они стали спускаться по широкой мраморной, покрытой роскошными коврами лестнице.

«Какая жалость», – вздохнула про себя Максина, заметив, что яркие гобелены, висящие на стенах, были всего лишь подделкой прошлого века – им недоставало очарования выцветших красок и благородной сдержанности настоящей старины. «Интересно, а что подумают слуги, если я возьму и скачусь вниз по перилам?» – усмехнулась она про себя, а вслух произнесла:

– Легко быть подругами в школе, когда все живут более или менее схожей жизнью. Но потом все мы ступаем на разные дороги, и на некоторых из них значится: «Вход воспрещен». – Она подняла изысканное металлическое забрало от средневекового шлема и раздраженно прошипела что-то себе под нос.

– Не знаю, где Абди раздобыл этих декораторов, но они умудрились позолотить все – от выключателей до перил. А у всей мебели ножки в форме клешни, так и кажется, что они вот-вот поползут по полу.

– Я знала, что тебе это не понравится, – ответила Пэйган, когда они проходили мимо зеленого малахитового столика, окантованного бронзой и поддерживаемого двумя массивными золотыми херувимами. – Но будет еще хуже.

Когда они проходили через салон на террасу, Максина действительно на мгновение онемела.

Абдулла уже махал им с края бассейна.

«Как он постарел», – подумала Пэйган, заметив седые пряди в его густых черных кудрях и глубокие морщины, прорезавшие лоб.

В тот вечер в темной глубине террасы Абдулла притянул Пэйган к себе и поцеловал. Она почувствовала аромат старомодного с ванильным привкусом одеколона, которым он пользовался, и запах турецких сигар.

– Ну как ты решила, Пэйган?

– Мне необходимо время, чтобы привыкнуть к этой мысли, – торопливо и нервно заговорила она. – Я тревожусь, ведь это будет очень тяжело не только для тебя и меня, но и для твоей страны, если… ничего не получится. Я бы хотела… ну в общем, не будешь ли ты возражать против секретной помолвки сроком на полгода?

Он опустил руки так стремительно, что она едва не упала.

– Секретной! Ты стесняешься меня, Пэйган?

Пэйган почувствовала, как от волнения к горлу ее подступает тошнота.

– Нет. Просто я боюсь будущего, Абди.

– Но страх – плохой проводник по жизни. Кто не рискует, тот не пьет шампанское. – Темный силуэт Абдуллы четко вырисовывался на фоне темнеющего неба. – Мне жаль, Пэйган, но я не могу принять твое условие.

– Но я хочу быть уверенной! – Она ударила кулаком по коленке.

– О, Пэйган, никогда ни в чем нельзя быть уверенным, – голос Абдуллы звучал опустошенно и почти трагично. – Жизнь – это цепь из рискованных ситуаций. И ты либо открываешь дверь с табличкой «риск», либо навсегда остаешься на грядке с капустой.

– Но, Абди, ты требуешь слишком многого. Ты же хочешь обладать всею моею жизнью.

– Да, Пэйган, я прошу многого. Но я и предлагаю многое. Мне жаль, что ты не можешь этого принять. – И он пошел прочь, оставив Пэйган одну на опустевшей террасе.

14 1 СЕНТЯБРЯ 1979 ГОДА

В своем филадельфийском офисе Куртис Халифакс молча следил за выражением лица их семейного адвоката, когда тот читал телеграмму. Вопреки ожиданиям Куртиса, разговор с Харри оказался даже не таким трудным, хотя тот и поднял высоко брови, выслушав страшную тайну клиента. Но ведь семейные адвокаты привыкли держать скелеты запертыми в шкафах. Куртис откинулся на спинку кожаного кресла и облегченно глубоко вздохнул: наконец-то он хоть кому-то сумел об этом рассказать.

«Дорогой папочка, если ты не заплатишь десять миллионов долларов в течение пятнадцати дней, они убьют меня. Заплатить надо в Стамбуле. Все указания отправят матери в отель. С любовью, Лили», – прочел Харри и вновь с удивлением поднял брови.

– Куртис, эта телеграмма будто позаимствована из какого-нибудь голливудского боевика. – Он перечитал телеграмму вслух. – Ты уверен, что это не чья-то дурацкая шутка?

– Уверен. Я уже говорил с ее матерью.

– Это та самая Лили, кинозвезда»? Куртис кивнул.