Крылатое племя

В документе говорилось о состоянии осажденного гарнизона, о концентрации крупных сил белоказаков

вокруг города. В заключение Наумову предлагалось двигаться к Уральску.

Задача моя действительно была не из легких. Как найти в тылу противника группу, связь с которой

потеряна много дней назад?

— А не знаете ли вы, товарищ начдив, хотя бы приблизительно, местонахождение комбрига Наумова? —

спросил я.

— Не знаю. По-моему, он где-то в районе станции Деркул. Ищите! Обшарьте всю местность, но

обязательно найдите!

Начдив и комиссар дивизии на прощание крепко расцеловали меня, словно и не надеялись больше

увидеть.

Вернувшись на аэродром, мы с неразлучным другом Пораем стали готовиться к полету. .

* * *

Станция Деркул и местечко Зелененькое кишмя кишели народом, здесь было много подвод. Кругом

виднелись окопы, но определить, наши их занимают или белые, оказалось не просто. Пользуясь тем, что

нас не обстреливали, я снизился до 150—100 метров. Но и это не помогло. Мы разглядели только, что

вокруг поселка и станции лежало множество трупов. Здесь, по всей вероятности, недавно кипел горячий

бой. [19]

Тогда я решил направиться на север, к хутору Железнову, с надеждой нагнать по дороге какую-нибудь

одинокую повозку или всадника, сесть поблизости и получить необходимые сведения. Благо ровная степь

позволяла приземлиться.

Но, пролетев 15 километров, вплоть до самого хутора. Железнова, мы никого не увидели — степь словно

вымерла. Зато в самом хуторе обнаружили много кавалеристов.

Время шло. Я уже решил произвести посадку, и только осторожность Порая помешала сделать этот

опрометчивый шаг. Как мы потом выяснили, в хуторе находились белоказаки.

По совету Порая я развернулся и направил самолет через станцию Деркул на юг, к хутору

Архангельскому. Километрах в шести от него обнаружили два ряда окопов, занятых солдатами. Позади

окопов виднелись четыре орудия, обращенные в сторону станции Деркул. Стало ясно, что в Деркуле и в

местечке Зелененьком наши красные части и мы находимся у цели полета.

А когда подлетали к местечку Зелененькое, к нашей радости, заметили, что на крыше одного из домов

взвилось красное полотнище. Приземлились и, не выключая мотора, стали ждать скачущих всадников.

Порай держал пулемет на боевом взводе. Но уже издали мы хорошо различили широкие красные ленты

на папахах.

Все же Порай приказал им остановиться и разрешил подойти к самолету только одному. От него мы

узнали, что попали в группу Наумова.

А в это время от поселка уже бежали к нам запыленные и оборванные люди. Измученные, перенесшие

тяжелые испытания, потерявшие всякую надежду встретить своих, они, как дети, радовались прибытию

самолета и прямо на руках понесли нас к комбригу. А наш старый испытанный «фарман», подхваченный

десятками пар рук, был мигом укрыт рядом с кирпичным домом. Вся эта незабываемая сцена

происходила под ураганным артиллерийским, пулеметным и ружейным огнем взбешенного неприятеля.

Комбриг Наумов встретил нас со слезами радости на глазах — [20] до того был взволнован этот

мужественный человек, не раз смотревший смерти в глаза.

— Мы сильно переживали, — говорил он, — видя, как вы мечетесь в воздухе, и боялись, что по ошибке

сядете к белякам. Хорошо, что ребята сообразили выпросить у какой-то женщины красную юбку и

смастерили подобие флага!

Комбриг рассказал, что его группа только что выдержала 36-часовой ожесточенный бой и отбила восемь

яростных атак белоказаков. Потеряв более 400 человек только убитыми, враг вынужден был отойти. Тем

не менее положение Наумова ничуть не улучшилось. Кольцо белого казачества вокруг его группы было

так же крепко, как и вокруг Уральска.

Вскрыв пакет и прочитав приказ, Наумов тут же карандашом на клочке бумаги написал ответ. После

этого мы распрощались с ним и снова поднялись в воздух. Для острастки я на бреющем полете сделал

три захода вдоль вражеских окопов, предоставив Пораю возможность «попрактиковаться» в стрельбе.

Враг тоже не дремал. Поэтому, когда через некоторое время мы приземлились в Уральске, обнаружили, что самолет продырявлен в девяти местах.

Я передал начдиву ответ комбрига. Но Наумову не суждено было соединиться с осажденным гарнизоном

Уральска. Вскоре после этого командующий 4-й армией приказал ему пробиваться на запад, к станции

Семиглавый Мар, на соединение с главными силами армии...

* * *

Шел второй месяц осады. Город кишел шпионами и контрреволюционерами. Поступали все новые и

новые сведения о поимке провокаторов и диверсантов, об обнаружении скрытой телефонной связи с

противником, была предпринята даже попытка угнать от здания штаба дивизии единственный броневик.

Только поломка какой-то детали помешала осуществлению этого подлого замысла.

Враг был коварен и изобретателен. Для передачи сведений он использовал скот. В распиленных и искусно

склеенных рогах коров, в заплетенных гривах и хвостах лошадей работники чека обнаруживали планы

[21] расположения наших частей, огневых точек и важных военных объектов. Коровы и лошади свободно

паслись и часто перегонялись с одного на другой берег Чагана, разделявшего наши и вражеские позиции.

Положение защитников города становилось все более тяжелым. Снаряды подходили к концу. Уже

пришлось организовать мастерскую для отливки пуль и для изготовления патронов. Не хватало хлеба, овощей и соли, а сахара давно не было.

Большой радостью для бойцов была махорка, которую доставлял им самолет. Ради этого ценного груза

пришлось на время отказаться в полете от общества Порая: вместо него я брал лишний мешок табаку.

По пять — шесть мешков втискивали в гондолу моего самолета снабженцы из полевого штаба 4-й армии