Крыло бабочки

– Я понимаю твою боль, – шепчет Текна Блум, – я понимаю. Это тяжело. Невероятно. Я только поражаюсь, как ты это выдерживаешь.

– Потому что некому больше. Он меня выбрал...

– И ты всегда можешь сказать это мне, слышишь?

– Текна! – Блум крепко сжимает фею технологий. – Я слышу твою боль. Я с тобой. Ты можешь выплакаться. Ты не можешь рассказать, я знаю.

– Да, – Текна вздрагивает. – Не могу. Это...

– Расскажешь позже, – уверенно заявляет Блум. – Расскажешь позже. Если захочешь.

– Но мне...

– Больно, я знаю. Прошу...

И Текна плачет. Рыдает, изливая душу Блум, рыдает, не высказывая свою боль, но выплакивая, и так, на плече у подруги, действительно становится легче. Не надо больше прятаться, не надо скрывать. Можно и даже нужно говорить! Тебя поймут, твою боль примут, даже если ты не скажешь о ней.

Все остальные понимают то же самое. Они удивляются. Шепчут, не веря своему счастью. Можно и даже нужно говорить... Это, казалось бы, простое открытие поражает их души, поражает их, и они, боясь спугнуть нежданное счастье, говорят и говорят, отпирая тяжелые двери.

Раздражение яростно шипит, но его никто не слышит, и с каждым высказанным словом, с каждым открывающимся сердцем оно испаряется, становясь все тоньше и прозрачнее. Раздражение покидает их души, и их разум прочищается. Они освобождаются, внутри становится легко-легко.

Они говорят, говорят, их слушают и слышат, их боль разделяют, и их души наполняются счастьем. Они говорят теперь нужное, не тратя время на бессмысленные слова, сказанные до этого много пустых и лишних раз. Им хочется отругать себя за то, что они тянули так долго, что они сами себя довели, что они почти рухнули в пропасть, когда можно было сделать все намного проще.

Они говорят и об этом, и о многом другом, спеша поведать все свои секреты, и для каждой находится время, чтобы ее выслушать. Они давно так не говорили по душам. И с каждым высказанным словом они понимают, чувствуют, как становятся ближе... Совсем как раньше. И ощущают, как внутри вспыхивает их связь, как их тянет и тянет друг к другу, но только уже без черных сполохов раздражения. В их душах не осталось злобы, они освободились, и теперь они вместе.

Они ощущают это как никогда, и в этом их сила, они плачут, обнимаясь уже все вместе, и их магия переплетается, ища поддержку, и, находя ее, благодарно вспыхивает.

Они близки. Духовно. Телесно. Физически. И магически.

Они больше никогда не будут одни. Их мечта сбылась. Они выплакались друг у друга на коленях. И посмотрели на мир чистыми глазами. И обрели новые силы.

– Мы были... Мы были дурами, – шепчет Флора.

– Придурками, – подхватывает Лейла.

– Идиотками, – продолжает Стелла.

– Мы развели здесь...

– Полнейший детский сад.

– Мы несли...

– Полнейшую чушь.

– Пора признать...

– ...Что мы потеряли последние мозги, – заключает Текна.

– Это даже хуже, чем когда Беливикс...

– Намного хуже, потому что сейчас мы...

– И нас приводят в пример...

– Да мы ничем не лучше...

– Мы никого не лучше.

– Дракон, девочки, как же я рада, что вы у меня есть! – всхлипывает Лейла.

И они еще долго-долго говорят, потому что, оказывается, тем накопилось много. И все хочется обсудить. Они приходят к выводу, что сегодня им вряд ли удастся уснуть. Они скачивают фильм, который устраивает абсолютно всех, и смотрят его на огромном компьютере Текны. Они заказывают себе пиццу и суши, и принимают все это через окно, отдавая деньги ошалевшему пареньку, привезшему все это в Алфею в третьем часу ночи. Они находят откуда-то взявшуюся у Стеллы в комнате бутылку вина и распивают ее, они сидят в пижамах с распущенными волосами.

И в их душах покой, и ничего не напоминает о том, что случилось каких-то несколько часов назад.

– Значит, БДСМ... – лениво произносит Стелла, вертя в руках наручники, принесенные Флорой из ее комнаты. – Вот уж не думала. Правда.

– Именно так. И Гелия, он потрясающий нижний, – улыбается Флора. В ее глазах блестят искорки радости.

– Ты должна рассказать мне об этом. Я хочу... Попробовать, – будто бы мнется фея солнца, а сама умоляюще смотрит на Флору. Та кивает.

– Девочки? – поджимая под себя колени, спрашивает Текна. – Слушайте... А я вот просто задумалась. Это ни к чему не привязано, как вы могли бы подумать.

– Хорошо, – лениво соглашается Муза, – что ты там надумала?

– А вот если бы вы узнали, что одна из нас вдруг стала... Нормально общаться с кем-то из наших бывших врагов? Ну, если бы он чудом воскрес и она вдруг поняла, что с ним можно найти общий язык. Но без романтических чувств! – машет Текна руками. – Вы бы приняли ее выбор или бы отвернулись от нее?

– Ну... – задумчиво произносит Блум. – Тут сложно сказать. Но мы бы не отвернулись, это точно.

– Мы бы постарались понять, – с жаром заверяет фею технологий Муза. – Ведь, в конце концов, не просто же так она стала общаться с ним... Наверняка тут есть объяснения. Если бы она нам рассказала, мы бы вполне приняли.

– Тем более, я не думаю, что она стала бы общаться уж вот прям с любым из бывших врагов, – замечает Лейла, и сердце Текны замирает. – Вряд ли бы она нашла друзей среди магов Черного круга.

– Лейла? – вопросительно смотрит на нее Флора.

– Ты правильно поняла, Фло. Я их ненавижу. И никогда не прощу. Девочки! – предупреждающе поднимает Лейла руку. – Пожалуйста, не говорите ничего, прошу.

– Мы понимаем, – успокаивающе кладет руку на ее плечо Муза, уже забывшая их ссору после того, как Лейла десяток раз попросила прощения за свои слова, – все нормально. Могу тебя заверить, что я никогда бы не нашла с ними общий язык.

Это подтверждают все. И взгляд феи морфикса теплеет.

– А если бы она вдруг в него влюбилась, – тянет Флора. – Нет, серьезно, представьте себе, чтобы кто-нибудь бы из нас вдруг влюбился в бывшего врага.

– О, ну так про это наши фанаты строчат... Как их там... Фанфики! – усмехается Муза. – С любой парой и любым рейтингом.

“Иногда мне кажется, – думает Стелла, – что наша жизнь – это один сплошной фанфик. Иногда... Я думаю, что Мификс не так уж и безумен. Иногда... Я, кажется, нахожу смысл в его словах”. Она старается гнать от себя мысли о том, как там лучший друг, ведь последний раз она видела его на том солярийском балу вместе с Баттерфликс, подавленного и угнетенного, он только один раз взглянул в ее сторону и как-то криво улыбнулся.

– Это было бы очень романтично, – усмехается фея солнца.

– Очень! – фыркает Муза.

– Девочки, – вдруг произносит Флора, – мне нужно... Кое-что вам рассказать. Вернее, показать. Оно появилось у меня после того, как мы побывали на Линфее и вернулись оттуда с Амароком, – и с этими словами она задирает футболку. На смуглой спине проступает клеймо.

Ответом ей становится дружный вздох. Текна цепенеет.

– У меня... – пораженно шепчет Стелла. – Такое же. Как и у Брендона, – она без слов тоже поднимает футболку.