Крылья беркута

— Виадук? — спросила Надя.

— Или хочется с беляками встретиться? — пошутил Степа. — Виадук влево останется. Пути перейдем за вокзалом. Там, правда, все составами забито. Придется под вагоны нырять. Главное — не отставай от меня. Вообще-то местечко не опасное, но охранники бродят. Придираться начнут — поясним, что мы-де любовная парочка. Поверят?

— Не знаю. Не до того теперь.

— Пожалуй, — согласился Степа. — А мы все ж таки попробуем втереть очки. Если, конечно, понадобится. — И спросил просто, совсем по-дружески: — С Семеном давно знакомы?

— С детства, — ответила Надя.

— Лихой парень!

Впереди показались редкие, подслеповатые огни фонарей. Степа схватил Надю за руку, на какое-то мгновение застыл на месте и, наклонившись к ней, зашептал у самого уха:

— Железка! Сейчас нам переходить. Без шума. Меня не теряй из виду. Следом держись. Будем пролезать под вагонами — пониже гнись, на карачки вставай. Чуть проморгаешь — ушибешься до смерти.

Не выпуская ее руки, Степа осторожно двинулся вперед. Было тихо, только доносилось редкое пыхтение паровоза.

На путях и вправду оказалось много составов, Надя даже со счета сбилась, сколько раз ей довелось подныривать под вагоны. Но обошлось без ушибов и ссадин.

...Когда вышли на стрюковский переулок, Степа остановился.

— Все. Добрались! — прошептал он. — Теперь ты, можно сказать, дома. Или до самых ворот проводить?

Надя поблагодарила, сказав, что теперь-то она уж как-нибудь сама.

— На днях жди нас с Семеном в гости, — пожимая руку на прощанье, сказал Степа. — Пироги будут?

— Всю дорогу только об этом и думаю, — отшутилась Надя и добавила: — Ты сам поосторожнее.

— Постараемся, — буркнул Степа и зашагал, не дожидаясь, когда уйдет она. Но пошел не в ту сторону, откуда только что пришли, а свернул в проулок.

«Значит, ему надо в центр города», — догадалась Надя.

Во всем огромном двухэтажном доме ни огонька. Только в гостиной сквозь зашторенные окна чуть-чуть пробивались слабые, еле заметные блики. Кто-то не спит. А время уже за полночь...

Здесь Василий или нет? Он все сделает, только бы угодить хозяину.

Надя слегка нажала щеколду, она звякнула.

— Кто там? — раздался голос Василия.

— Это я, Надя... Открой.

— Вернулась?

Значит, он уже знал об отлучке. Застучал засов, приоткрылась калитка.

— И где тебя черти носят! — накинулся Василий. — Ни себе спокойствия, ни людям. В дому хватились, туда-сюда — нету. Такая суматоха пошла, хоть на край света беги.

— Ругались?

Василий только развел руки в стороны.

— Пойдем.

— А тебе зачем? И вообще, не говори, что пришла. Я сама тихонько прошмыгну, никто и не заметит.

— Больно хитра. Она всякие шуры-муры закручивает, а я голову подставляй.

Понимая, что отговорить Василия не удастся, Надя безнадежно махнула рукой.

— Давай веди. Раб несчастный.

— А чего я раб? Тоже мне придумала. Человек как все люди. Делаю, что велят. Мне денюжки платят.

Откуда-то из темноты вынырнула бабушка Анна и кинулась к Наде.

— Господи-батюшка, нашлась! — запричитала она и принялась обнимать Надю, с трудом сдерживаясь, чтоб не зарыдать в голос.

Надя ласково стала ее уговаривать:

— Не надо, не плачь, бабуня. Я жива и здорова. Сам-то не спит?

— С Иринушкой он. Прямо не в себе они. Что теперя будет — и не знаю.

Эти слова подхлестнули Василия.

— Хватит рюнить, айдате на расправу. Выйдет хозяин невзначай во двор — из горшков черепки посыплются.

— Васюша, миленький, скажи Ивану Никитичу, мол, во дворе нашлась, никуда не уходила, на лавке сидела аль еще где, — стала молить бабушка Анна. Но он даже слушать не стал.

— Мне велено? Велено. Вот и нечего. И не путайте меня в свои шашни!

Надя пошла к дому, Василий догнал ее, придержал за рукав.

— Надежда, слышь, ты на меня не имей обиды. Разве я сам по себе? Велено! Хозяин — хозяин и есть.

— Не скули, ради бога, — оборвала его Надя и первой поднялась на крыльцо.

Огромную прихожую скудно освещала воткнутая в массивный подсвечник толстая свеча с крохотным язычком пламени. Фитиль не соответствовал толщине свечи, маленький язычок огня был не в состоянии пожрать мощное стеариновое тело, он плавил только середину и медленно, но неуклонно опускался, и сейчас казалось, будто он плавает в банке с толстыми мутноватыми стенками.

На шум открылась дверь гостиной.

На пороге показался Стрюков. Он сразу сообразил, в чем дело, но Василий не дал ему вымолвить ни слова.

— Вот, хозяин, пымал! — торопливо сказал он.

Надя недобро взглянула на Василия.

— Никто меня не ловил. Сама пришла.

Рядом с отцом появилась дочь. В первое мгновение Надя даже и не узнала Ирину, так изменила ее черная форма.

— Где схватил? — хмуро спросил Стрюков.

— Прямо у ворот, — заспешил Василий. — Как вы велели, только, мол, появится — хватай. Как она в калитку вошла, я и сцапал — стой, мол!

— И никто меня не хватал. Шла я, как всегда.

— Гляди какая! — возмутился Василий.

— Куда ходила? Это уже второй раз за вечер! Ну? Чего молчишь?

— Я поспрошал, она говорит, по своим делам...

— Не тебя спрашивают, — оборвал его хозяин. И снова к Наде: — Отвечай, где и какие у тебя дела среди ночи? А?

— Да какие у нее дела, Иван Никитич! Гонишь ведь, ну и пошла, — сказала бабушка Анна, вытирая слезы кончиком передника.

— Ходила горького искать от сладкой жизни.

— Ты мне загадки не загадывай, — вскипел Стрюков. — Толком говори.

— Ходила квартиру искать.

— Квартиру? — Стрюков ошалело глянул сначала на Надю, затем на бабушку Анну. — Да вы что это? С кем советовались? У кого разрешение взяли?

Бабушка Анна и Надя молчали.

Кипя от гнева, Стрюков крепко сжал кулаки и, словно опасаясь, как бы они сами не принялись за дело, судорожно засунул руки в карманы.

— Видела, Ирина, какие у нас дела?! До чего мы дошли! Слова им не скажи! Поучил маленько уму-разуму, а она фу ты, ну ты! Сбежать задумала! Квартира ей понадобилась! — И повернулся к Наде: — Забудь! Подумай лучше, кто ты есть! Головой подумай, если катушки на месте. Да тебе же не откупиться от меня во веки веков! — И опять к Ирине: — Видела?