Крылья Кхарту
Шрифт:
Чья воля должна воплотиться? Кому отдать предпочтение, на чьи мольбы ответить Создателю?
Делить было нечего, когда мы были всемогущими и не вошли в миры ограничений. Все изменилось тогда, когда возник первый дефицит. Как каждому существу получить желаемое? По какому принципу раздавать блага божественной милости? Бог решил дать людям возможность разобраться в этом вопросе самим. Что тут началось. Плоды мы пожинаем до сих пор.
Богу оставалось следить только за тем, чтобы не нарушилось равновесие мира и люди не опрокинули его в бездну. Великие полубоги поставлены служить этим весам. Когда одна чаша весов начинает слишком перевешивать, на другую подбрасывают гирьку для равновесия или снимают с той, что тяжелее. А в мире человеков выглядит так: пришел
— В моей власти решать: распять тебя или помиловать, — сказал прокуратор.
— Нет твоей власти надо мной больше, чем та, что дана тебе свыше, — ответил Мессия.
Так приводятся в действие вселенские принципы самоорганизации и равновесия. Закон сохранения поддерживает систему в относительном покое до момента завершения каждого цикла игры. А потом наступает Великая Пралайя и боги сметают все наши постройки.
А чтоб души не залипали на наслаждениях, их уравновесили страданиями и тяготами телесноматериального существования. Теперь вот хочется понаслаждаться, а вместе с маслом дают пуд соли. Съешь — дадут еще. И за толику мирского счастья люди готовы поплатиться всем на свете: счастьем, здоровьем, любовью. Как мотыльки, привлеченные светом, они летят на свою погибель, а потом кричат во все инстанции о том, как тяжело жить.
Если быть внимательным к знакам мира, то легко можно заметить, как то далекое прошлое проникает в этот наш сегодняшний день. При условии, что ты хотя бы частично знаешь или помнишь свое прошлое. Это сродни воспоминанию об одноклассниках, которых иногда встречаешь через много лет. Они такие же. Чем меньше игнорируешь эти знаки, тем быстрее они откроют проход к тому времени и пространству, из которого идут сигналы.
Глава 29
С приходом вечера усиливалось необъяснимое давление. Схватила мусор и понесла его на помойку. Не хотелось ни с кем говорить. Возникло желание замкнуться и спрятаться. Я стала всматриваться и вслушиваться в те чувства, которые то вспыхивали, то пропадали. Предыдущей ночью в сновидении парикмахеры стригли мне волосы.
В боку усилилась боль, которая беспокоила уже больше недели. Опять в сновидении спасала ребенка, освобождая от каких-то пеленок, в которых он задыхался. Раньше это была подушка. А месяц назад — от молока, оно превращалось в клей и забивало ему рот и нос, не давая дышать. Наутро все эти неясные ощущения оформились в одиночество, присутствовало чувство чего-то безвозвратно отнятого или утерянного. Проявилась ментальная картина женщины, стоящей на коленях, руки которой хватались за траву. Она дико рыдала о какой-то невосполнимой потере. В пространстве повисла дикая ненависть. Определить, чья и откуда, было невозможно. Все это перекрывалось темным пятном.
По этому пятну я сползаю вниз, ниже и ниже. Натыкаюсь на чьё-то желание свернуть кому-то шею. Затем на пожелание смерти детям, моим будущим детям. Еще глубже и ниже — моим прошлым детям. И как всегда, идя по этим ступеням прошлого, не знаешь, как и какое пространство распахнется. Внезапно рыдания стали сотрясать мое тело. Рыдала неистово и здесь, и там, в полном несогласии с происходящим.
— Нефертити, спаси моего сына, останови их.
Но та, к которой я обращалась, была неприступна и холодна, как будто меня не слышала. Лицо ее было красивым.
— Заберите богатство и власть, мне данную, верните только сына. Я знаю, кому это надо, я отдам все и не буду проклинать вас. Я буду только благодарить богов.
Не вернут, сердцем я чувствовала, не вернут, забрали не для того, чтобы возвращать. И опять Осирис вспомнит имя того маленького мальчика.
— Как тебя зовут? Твое имя, маленький мальчик?
Он поворачивается с серьезным лицом без тени страха.
— Я не забуду тебя,
мама, я буду все помнить.Там я потеряла рассудок и перешла в другое измерение. На земле осталась непрощенная обида, боль и ненависть. Время правления Аменхотепа (А-мэн-т-хо-тэ-э-бп).
История, произошедшая в глубокой древности, постепенно выплыла на поверхность. Мир устроен так, что, всё хорошо спрятанное, пройдя определенный цикл, оказывается на поверхности. И тогда делай с этим что хочешь. Можешь рассматривать, а можешь не рассматривать — имеешь полное право не обращать на это внимания. Но если в какой-то древней истории осталось много тобой не пережитого, то она, эта история, будет всё время фонить и не давать спокойно жить, сколько бы веков ни прошло!
Родила царица близнецов. Одного — светлокожего, здорового, а другой серенький родился, как довесок. Сросшиеся голени у них оказались. Первого левая ножка, а тот, который поменьше, да поболезнее, правой ногой оказался приросшим к единоутробному брату. Но эта их история в следующей книге, а моя попроще, да и ближе к собственному телу.
И опять множество вопросов, ответы на которые не торопятся рвануться мне навстречу. Их нахожу, только погрузившись полностью в эмоцию, которая сочится из глубин неосознаваемого прошлого. А это опять новая душевная боль от забытых во времени событий. Конечно, рада была бы вас порадовать веселым повествованием, но, увы...
— Я не забуду тебя, мама, я все запомню, — маленький мальчик спокойно смотрит на меня без тени страха на лице. Не потому, что не понимает происходящего, а потому, что осознает происходящее в полной мере. Да и как ему не осознавать, ведь он рожден Помнящим себя.
— Нефертити, спаси моего сына, это же в твоих силах! Помоги, скажи свое слово! — на коленях я стою перед величественно восседающей подле своего правителя и мужа Аменхотеба царицей. Холодное, красивое лицо её как маска. Ни малейшего проявления эмоций, даже взгляд не опустила на меня.
— Как же так можно — стать за такой короткий срок правления бессердечной и ничего не чувствующей! Ведь это твой племянник. Сын твоего единоутробного брата. Неужели ты не помнишь, как он в детстве помогал и спасал тебя от многих неприятностей, в которые ты попадала не по своей воле. Неужели всё оказалось забыто тобой, вместе с твоим восшествием на престол правления? — Все эти вопросы, прозвучавшие в моём уме, я не решилась произнести вслух. Внимающих ушей вокруг и цепких глаз много очень. И борясь за место поближе к трону, они непременно истолкуют любое, даже справедливое замечание, как измену Солнцеликому.
— Чудовище он, а не Божество, которым он себя мнит!
По его приказу и с его одобрения жрецы уводят моего мальчика.
Все мое детство прошло в служении на храмовых церемониях. Я знала порядок всех обрядов и ритуалов, проводимых жрецами. Я, рожденная в семье служителей внешнего круга, с детства прониклась пониманием истинного предназначения служения и сразу могла отличить в любой церемонии присутствие чьей-нибудь закулисной игры. Сегодня это случилось со мной, я оказалась пешкой в чужой игре за власть.
— Н‘Асхаил, ты думаешь, я не чувствую твою откровенную радость от того, что меня лишают сына, законного наследника своего отца Атона. Наследника титула и всех земель, принадлежавших отцу, который уже ушел в Мир Мертвых. Он реально при жизни обладал духовной силой и властью, и к его советам прислушивались многие жрецы. Еще несколько зим, и власть перейдет к моему сыну. Уже сейчас в нем видится прежняя сила Атона, его разум и воля.
— А кто ты? Сын кухарки, прославившийся своим умением получать выгоду даже от самого себя. Ты подкупил астролога, и тот составил подложный гороскоп. По его расчётам жрецы представили способ сделать правителя бессмертным. Нужно было только получить душу Помнящего Себя. Потом они проведут его по порталам памяти и сотрут все воспоминания, чтобы он стал безызвестным потерянным Духом. Затем, используя магию, завершат ритуал. В результате Правитель может получить ожидаемое бессмертие, а исполнители — высокую милость и награды.