Крылья над полюсом

Высадив поисковую группу, судно снялось с якоря, чтобы доставить в Кингсбей норвежских летчиков Рисер-Ларсена и Лютцов-Хольма, которые, как мы уже говорили, должны были отправиться на поиски Амундсена. Но льды задержали корабль. Он прибыл в бухту Вирго, где стоял тогда на якоре "Читта ди Милано", только 2 июля. На следующий день "Браганца" была уже в Кингсбее, где и осталась, ожидая, когда подойдет "Читта ди Милано".

3.8. Шведы приземляются на льдине

В то время как итальянские летчики совершали свои полеты, сыгравшие столь важную роль в судьбе людей из красной палатки, шведская экспедиция тоже не сидела без дела. Китобойное судно "Квест", на борту которого находился Торнберг, прибыло в бухту Вирго утром 19 июня, спустя несколько часов после прихода "Тани", которая доставила два гидросамолета "Ганза-Бранденбург" и два "Фоккера", оборудованных лыжами. На следующий день в бухту Вирго из Тромсё прибыл также "Упланд". В тот же день, 20 июня, "Упланд" и две "Ганзы", погрузив на борт продовольствие и снаряжение, предназначенное для потерпевших бедствие, взяли курс к красной палатке, находящейся в 335 километрах по прямой от бухты Вирго. Однако пять часов спустя самолеты вернулись, так и не найдя ее.

Два самолета "Ганза", один из которых пилотировал руководитель экспедиции Торнберг, а другой - Якобсон (наблюдателями были Кристель и Розенвард), 22 июня снова отправились в полет, на этот раз оказавшийся удачным. Они появились над красной палаткой в 19 часов 30 минут по Гринвичу и сбросили пять пакетов с продовольствием, к каждому из которых был привязан маленький красный парашют. В письме, вложенном в один из пакетов, было написано:

"Если можете найти пригодную для самолетов, оборудованных лыжами, посадочную площадку длиной не менее 250 метров, сложите красные парашюты в форме буквы "T" с подветренной стороны".

Поле, пригодное для посадки маленьких самолетов, было найдено примерно в 150 метрах от палатки. Но мы не могли сообщить об этом шведской экспедиции, так как радиосвязь с "Читта ди Милано" уже несколько дней была плохой.

Радио явилось спасением для воздухоплавателей, но оно также было источником сильнейших волнений. Всякий раз, когда нам не отвечали, у нас портилось настроение, а если молчание затягивалось, мы приходили в отчаяние. В палатке наступала гнетущая тишина, а затем начинались жалобы, душевные излияния, взаимные обвинения. Нам казалось, что "Читта ди Милано", несмотря на наши настойчивые заявления, не сделал еще все необходимое, чтобы слышать наши призывы, наши ответы, наши рекомендации.

Более всего наши рекомендации. Во мне пробуждалась жажда действий. Я был не согласен с тем, как ведутся спасательные операции. "Читта ди Милано" упустил самое благоприятное время, когда можно было, по моему мнению, предотвратить драму и спасти всех потерпевших бедствие. Я был настолько удручен этим, что буквально за час до прибытия шведских авиаторов готов был сказать моим товарищам, чтобы они не рассчитывали больше на спасателей, а спокойно ждали подходящего момента, дабы самим заняться собственным спасением.

Утром 23 июня мне удалось передать на "Читта ди Милано" сообщение, в котором я подвел итоги сложившейся ситуации. Затем радио снова замолчало, и возобновилось томительное ожидание.

Наступил вечер. Время связи с "Читта ди Милано" - 20 часов 55 минут не принесло никаких новостей. В молчании мы сели ужинать. Вдруг неясный гул заставил нас вскочить.

Вильери и Бьяджи выбежали наружу и стали напряженно прислушиваться: звук усиливался, теперь он слышался уже достаточно ясно, легкий, ласкающий уши шум: летят самолеты.

Это был очень волнующий момент. Шведы прибыли за нами.

Кое-как ползком выбрался из палатки и я вслед за Чечони.

Отчетливый гул моторов раздавался все ближе. Я смотрел в голубое небо, взглядом ища самолеты, но ледяные глыбы закрывали обзор. Вильери, Бьяджи и Бегоунек, взобравшись на холмик, всматривались в горизонт:

– Летят!

Два самолета приближались к нам. Шум моторов становился все сильнее. Я приказал разжечь костер. Густой черный дым поднялся в небо. Оба самолета сделали вираж. Нас увидели. Я приказал Вильери и Бьяджи разложить посадочные знаки. Тем временем самолеты стали кружить над нами. Один из них, гидросамолет, держался высоко, выписывая в воздухе широкие спирали, а другой стал снижаться, маневрируя вокруг посадочной площадки.

Я не сводил с него глаз. Самолет низко, едва не задевая лед, пролетел над посадочной площадкой и скрылся за ледяными глыбами. Вдруг я увидел, что он стал набирать высоту. Возникли трудности с посадкой? Потом я догадался: летчик хочет проверить посадочную полосу. Он сделал круг, еще один, а потом опять пошел на снижение.

У меня перехватило дыхание. Вот самолет коснулся поля. Посадка совершена. Самолет остановился. Вижу медленно вращающийся винт, слышу затихающий шум мотора. Прошло несколько минут. Бегоунек, который был дежурным, сообщил, что Вильери, Бьяджи и какой-то иностранец идут к нам.

Ожидая, пока они подойдут, я попросил Чечони поторопиться с приготовлениями к отлету. Наконец они показались. Иностранец, одетый в летную форму, производил приятное впечатление: несколько грубоватое, но открытое лицо, светло-голубые глаза. Я слышал, как Вильери сказал ему по-английски:

– Вот генерал.

Иностранец почтительно козырнул и представился:

– Лейтенант Лундборг.

Я ответил, выразив благодарность от имени всех нас. Но слова показались мне недостаточными, и меня поддержали, чтобы я смог приблизиться к Лундборгу и обнять его. После этого мне снова помогли прилечь.

Лундборг начал говорить (разговор велся по-английски):

– Генерал, я прибыл за вами всеми. Посадочная площадка отличная. За ночь я перевезу всех. Вы должны отправиться первым.

– Это невозможно, - ответил я и указал на Чечони.
– Возьмите первым его, я так решил.

Лундборг сказал:

– Нет, у меня приказ доставить вас первым, потому что вы сможете помочь в поисках остальных ваших товарищей.

Действительно, двумя-тремя днями раньше командование "Читта ди Милано" запросило у меня инструкции насчет поиска пропавшего дирижабля, но я не смог передать их из-за плохой радиосвязи. Я подумал, что слова Лундборга имеют отношение к этому запросу и что летчики хотят воспользоваться для поисков исключительно благоприятными атмосферными условиями, которые были в те дни. Однако, даже будучи убежден в том, что, находясь на борту "Читта ди Милано", я принес бы больше пользы моим товарищам, я не мог допустить и мысли о возвращении на твердую землю первым. Я продолжал упорно настаивать на своем:

– Прошу вас, возьмите первым Чечони. Таково мое решение.

Лундборг ответил:

– Генерал, не настаивайте. Мы доставим вас на нашу воздушную базу, это недалеко отсюда. И я смогу сразу же вернуться за остальными.

И так как я все еще упорствовал, прося, чтобы взяли Чечони, он резко оборвал меня, сказав:

– Нет, сейчас я не могу его взять. Он слишком тяжел. В этом случае мне пришлось бы оставить здесь моего товарища, а этого я сделать не могу. Позже я вернусь один и тогда заберу его. К тому же потребовалось бы слишком много времени, чтобы дотащить его до самолета, а мы не можем ждать. Пойдемте, прошу вас! Через несколько часов я переправлю всех. Поскорее, пожалуйста! Он указал на самолет с вращающимся пропеллером и повторил:

– Прошу вас, поторопитесь!

Я обратился к товарищам. Вильери и Бегоунек уговаривали меня лететь. Бьяджи сказал:

– Лучше, если вы полетите первым. Мы будем тогда спокойнее.

Чечони добавил:

– Летите вы. В случае чего будет хотя бы кому позаботиться о наших семьях.

Я поплелся в палатку, чтобы спросить мнение Трояни.

– Так лучше. Летите вы, - сказал он.

Тогда я решился.

Мне нелегко далось это решение. Мне труднее было решиться на то, чтобы лететь, нежели, чтобы остаться. Но я убедил себя, что мой прямой долг послушаться Лундборга, утверждавшего, что меня ждут для организации поисков двух других групп, и я не мог взять на себя ответственность отказаться от этого. Я должен был лететь.