Крылья Тура

Так вот, в ответ на «Фридриха» вы делаете облегченный «як», немцы быстренько подсуетились и выдали «Ме-109 F-2», а потом – «F-4». Вы – «Як-1б»! Отличный истребитель! Облегченный, маневренный, с достаточным по убойной силе для боя с истребителями противника вооружением. Правда, 105-й мотор все же слабоват для него… Ну – не может он дать того, чего бы мне, как летчику-истребителю, хотелось! Не могу я ввинтиться в небо, как ракета! Но тут у немцев появляется «Густав», и это уже серьезно. Отличный истребитель! Скоростной, маневренный, устойчивый к повреждениям. Правда, если его зажечь – горит весело! Говорят, у него в металле обшивки марганца, что ли, много… Или магния – уж извините, не знаю.

Яковлев, внимательно меня слушавший, рассеянно покивал головой.

– «Густав» – это серьезно, – повторил я. – Но, заметьте, Александр Сергеевич! Все его плюсы построены на одном, но огромном минусе! Это опять увеличение веса. Я даже не говорю о «пятиточечном» «мессе», он явно перетяжелен. Мы на фронте заметили, что изменилась тактика боя у немцев. Они и раньше избегали маневренного боя с нами. Нет, если мы их затягивали, то дрались – мастерства и опыта немцам хватало. Но – не любили, старались сразу уйти. Не их это бой – грудью на грудь. Маневренный бой – это наш вид воздушной войны. А немцы все чаще и чаще стали использовать всего один прием. Если отбросить все красивости, его можно описать так: «Ударил – и беги!» Или бомбу бросил и удирай во все лопатки. Не только «месс» с подвесами – тот действительно тяжелый. На скорости просвистит, даст очередь, попал – не попал, и летит себе дальше по прямой! Пока опять высоту для атаки не наберет – не вернется. А частенько и не возвращается вообще! Так даже трехточечные «Густавы» стали воевать. Ведь нам же видно – на высокой скорости потерял «месс» управляемость, не может крутиться, как мы, все больше прямо летит. Или сразу после атаки уходит на вертикаль. Еще больше стали немцы маневренных боев избегать. Ударил и ушел – стало для них нормой и тактическим приемом. Но это – если фриц наших поймал… А если наоборот? Если у него высота меньше или скорости нет? А маневренный бой он вести не может? Тогда – все! Тогда иди сюда, милый! Я тебя сейчас потрошить буду. И потрошили ведь… Да вот, не сочтите за хвастовство, однажды мы звеном раздраконили девятку «мессов» над Сталинградом за три секунды. На «Як-1б» мы летели, правда – летели с превышением…

Яковлев снова кивнул, мол, слышал я про это, продолжай.

– Так вот я и подумал, товарищ Яковлев, а какой будет ваш ответ фашистам? Так оно по всему и выходит – нужно еще более облегчить «як». Вплоть до того, что снять к чертовой бабушке с него все ненужное оборудование! Для ночных полетов, к примеру. И фару тоже. Ну не летают фронтовые летчики по ночам! Для перехвата ночных бомбардировщиков немцев «ночники» ПВО у нас есть. Все облегчить, что можно! Убрать тяжелые деревяшки из силового набора фюзеляжа, крыльев. Отделку улучшить, все щели закрыть, лючки резиновыми прокладками обеспечить.

Да! У «ила» вон – бронекороб служит силовым каркасом самолета. А почему бы на «яке» мотораму не сделать неотъемной частью каркаса фюзеляжа? А площадь крыла? Если я все правильно помню из теории – площадь крыла, она же «площадь смачиваемой поверхности», и дает основное трение, а значит – волей-неволей снижает скорость самолета. К тому же – меньшая площадь крыла должна, как я понимаю, дать лучшую маневренность. И вообще – надо десять, двадцать, да что там! Сто раз продуть самолет в аэродинамической трубе, убрать, зализать все лишнее, максимально улучшить аэродинамику!

Яковлев что-то черкнул в блокноте и снова незаметно для себя кивнул.

– Я вас, Александр Сергеевич, вашему делу учить не собираюсь. Все это вы и без меня знаете. Но так болела душа на фронте! Так хотелось получить от вас самый лучший истребитель – легкий, скоростной, маневренный, с мощным вооружением! Так, чтобы, только увидев нас в небе, у немцев «цыганский пот» на заднице выступал!

Я выдохся и замолчал. Что-то распелся я курским соловьем, аж в горле пересохло. Спокойнее надо, где там мой чай? Остыл уж, наверное…

Тут слово взял главный конструктор:

– Ну, хорошо, Виктор Михайлович! Многое вы уже высказали в своем письме, многое у нас уже воплощено в металле, так сказать… Два самолета-то практически уже готовы, облетывают их уже… Кстати, хочу вам предложить совершить пару-тройку вылетов в рамках летных испытаний. Мы вас включим в группу, временно – но включим… Это не помешает… – Он еще что-то пометил в блокноте.

– Так вот! Кое-что уже сделано, кое-что я услышал от вас впервые… Чувствуется, что вы много об этом думали… Да, кстати! Могу вас порадовать – моторостроители клянутся и божатся, что дадут для нового истребителя новый, более мощный мотор – «семерку»! Это будет просто отлично! Это позволит настолько повысить… – Он замолчал, постукивая себя карандашом по губам и глубоко о чем-то задумавшись. – Это позволит, в том числе, установить и более мощное вооружение… Мощности хватит… Мощности тогда много на что хватит… Черт! Нужно было закладывать еще два-три самолета!

– А что мешает подготовить не два-три, а с десяток самолетов, Александр Сергеевич? Насколько я знаю, технологически новый «як» почти не отличается от «Як-1», так ведь? На вашем опытном заводе их легко и быстро соберут, поставим разное вооружение, разное оборудование, бензобаки, что там еще? А потом – на этих истребителях – да и на фронт! Провести войсковые испытания, а? В нашей эскадрилье, Александр Сергеевич? Ребята счастливы будут!

– Погодите, погодите, Виктор Михайлович! Экий вы горячий! Еще ни коня, ни возу, а вы уже войсковые испытания! Где их проводить, это мы с Генштабом посоветуемся. А вас в любом случае в группу испытателей включим. Вас и вашего ведомого, так? Ведь разрывать пару нельзя, я правильно понимаю? Вот и хорошо.

Теперь давайте договоримся так. Официально – вы прикомандированы к нашему конструкторскому бюро на период подготовки и проведения испытаний нового истребителя. Значит, на вас будет распространяться статус летчика-испытателя, соответствующие денежные выплаты, режим рабочего дня, питание и все такое. Соответствующий приказ мы подготовим. Но вы, я вижу, еще не совсем здоровы. Так что, пока сделаем вам «свободное посещение лекций». Я вас представлю группе, пока походите, потолкайтесь среди народа, поговорите о том о сем, поделитесь своим фронтовым опытом и наблюдениями. Они нам будут очень полезны, я в этом уверен, понял из нашего с вами разговора. А потом – начнем летать и там посмотрим… Ну, что? По рукам? Вот и отлично! А сейчас – можно перекурить и, через… да, через десять минут прошу на первое для вас совещание по «И-30». Так у нас называется новый истребитель. Прошу!

* * *

На столе Яковлева звякнул телефон, и он отвлекся. Потом стукнули двери, и в кабинет зашли два авиационных генерала. Я бочком-бочком, по стеночке, выполз из кабинета главного конструктора и замнаркома авиапромышленности. В приемной уже толпился народ. Я никого не знал и лишь молча рассматривал людей, одетых в белые халаты. Надо же! Мы боремся за высокую культуру производства.

Через минут восемь нас всех вновь пригласили в кабинет Яковлева.

Все расселись за длинным столом для заседаний, покрытым привычным зеленым сукном. Через равные промежутки на столе стояли лакированные деревянные стаканы с остро заточенными желтыми конструкторскими карандашами, на сукне стопками по три лежали дешевые блокноты для записей. Я открыл один блокнот. Его листы были пронумерованы и прошиты. Однако! Тут я вспомнил, что все разговоры, которые ведутся в этом кабинете, являются секретом и государственной тайной, и уважительно положил блокнот на место. Куда уж мне-то супротив тайн поршневого истребителя! Может, рассказать им что-нибудь про самолеты пятого поколения? Или подпирающие их боевые беспилотники? А что это сейчас даст? Да ничего! Вот и промолчим, памятуя, что… – правильно! Молчание – аурум.

Расселся народ тоже интересно. На одной стороне стола сели военные в немалых чинах, на другой – инженеры-конструкторы в белых халатах и костюмах. Я каким-то образом попал на сторону «конторских». Как гость, наверное.

Совещание, как я и был извещен, было посвящено проблемам доводки нового истребителя. Его заводской шифр – «И-30», это и будет знаменитый «Як-3».

Ну а сейчас у будущего замечательного истребителя был болезненный период неизбежных и разных детских хворей и неполадок – проблем с кишочками-трубопроводами, сыпь на некачественном плексе фонаря, то утечки, то запоры в пневмосистеме, разные сложности с радиаторами, обтюраторами и еще какой-то технической хренью. Я не инженер, к сожалению, чтобы понимать все тонкости технических проблем. Достаточно ясно было одно – неладно что-то в Датском королевстве. Я имею в виду, что птенец еще не научился летать. И будет ли он летать так, как задумывали его создатели – это еще вопрос…

Все совещание, которое прошло в достаточно жестком и требовательном тоне, я просидел тише воды и ниже травы. Кукарекать мне было еще рано. Ведь я даже не представлял себе, что такое средняя аэродинамическая хорда! Которая, кстати, довольно часто упоминалась в ходе совещания. А ведь Виктор Туровцев должен был бы знать этот термин, он ведь его наверняка учил. Видимо, никому, кроме конструкторов, эта самая хорда и не нужна. По крайней мере в полку я никогда про нее и не слышал. Без нее как-то летали. Так, что-то я разговорился, плюнуть на эту хорду и забыть!