Крылья

Напрягаюсь. Так и знал, что Миранде ещё вменят это в вину.

– Дала, - отвечаю осторожно.

– Зачем?

Чтобы вытащить пьяного в стельку капитана из его личной каюты. Черт. Давайте ещё Риса утопим для полного счастья.

– Была необходимость. У нас произошло ЧП, как вы знаете.

Сисли хмыкает; перебирает листки в своей папке, находит чистый и что-то быстро записывает.

– И о намерениях Коры Камальски вы осведомлены не были?

Что за бред? Вчера меня не спрашивали ни о чем подобном.

Дергаю здоровым плечом.

– Нет. Понятия не имел.

– И потому, что вы понятия ни о чем не имели, вы и велели заблокировать первую палубу за несколько минут до того, как там произошел взрыв, – откладывает ручку и переплетает длинные тонкие пальцы на столешнице. Иронично изгибает бровь.
– Джейсон, вы пророк?

У меня вырывается нервный смешок.

– Как все складно-то, - бормочу, качая головой.

Действительно, палубу перекрыл, высший доступ у Морган обманом заполучил – чем не диверсант? А ведь Миранда предупреждала, что тема с закрытием палубы подозрительна. Но на тот момент она сама мне верила. И если бы заранее знала о РДАКе, верила бы до сих пор…

– Складно, - соглашается Сисли.
– Так вы признаете? Коре Камальски не известно о вашем участии в этом деле, но все очевидно и без ее показаний. Признаете?

Смеряю ее хмурым взглядом.

– Да пошли вы, – отзываюсь.

В ответ на мое хамство женщина тоже хмурится.

– Джейсон, вы понимаете, что это отказ от сотрудничества? Вам это не на пользу. Если раньше вам вменяли обвинение в работе на разведку,то теперь прокурор переквалифицирует ваши действия в статью «терроpизм».

За один день из предателей в террористы. Джейс, да ты далеко пойдешь.

Молчу.

– Джейсон, это смертная казнь, вы понимаете?
– не унимаетcя агент Сисли. – Сотрудничайте, сообщите о всех ваших сообщниках, и, возможно, мера пресечения будет изменена.

Если подумать, смертная казнь ничем не хуже пожизненных работ на рудниках, которые мне светят по возвращении на ?льфа Крит.

– Я уже сказал все, что знал, – стою на своем. Подтягиваю ноги к ножкам стула, сажусь ровнее.
– Я могу воспользоваться почтой? Насколько я знаю, звонки и отправка сообщений арестованным не запрещены.

Сисли прищуривается.

– С кем вы хотите связаться?

Мне нечего скрывать.

– С клиникой, где проходит лечение моя сестра, – отвечаю правду. Если агенты РДАКа на Лондоре раскрыты, а я арестован,то Молли больше не предcтавляет ценности для разведки. Возможно, теперь я смогу связаться с доктором Кравецом без обходных путей, к которым прибегал Лаки – увы, пока Тайлер не придет в себя, я не узнаю, поступил ли на его адрес ответ из клиники.

В лице капитана что-то меняется.

– Как? Вам ещё не сообщили? – спрашивает пораженно.

– Что именно?
– не нравится мне выражение ее лица,и голос тоже не нравится.

– М-да, – протягивает; после чего копается в папке,извлекает несколько документов и кладет передо мной. – Прочтите. Я вернусь через пару минут, - встает и направляется к выходу. Ее каблуки громко стучат по гладкому полу.

Провожаю агента взглядом и только потом перевожу его на разложенные передо мной бумаги – копию свидетельства о смерти на имя Марии Люсии Маргарет Риган, датируемое августом этого года.

Тупо моргаю, вглядываясь в буквы, составляющие до боли знакомое имя. Читаю ещё и еще раз и не верю своим глазам.

Другой лист – выписка из истории болезни и посмертный эпикриз, подписанный доктором Кравецом. Я узнаю почерк – это его подпись.

На третьем листе – сообщения. Сверху пометка: «Направлены из клиники Дж. Ригану. Не доставлены».

«Джейс, здравствуйте. Вынужден сообщить…»…

«Джейс, почему вы не отвечаете?..»…

«Джейс, сообщите мне, пожалуйста, как следует поступить с телом. Присланных вами средств хватит на захоронение…»…

«Джейс, я очень жду вашего ответа…»…

«Джейсон,так как я считаю себя не вправе принимать такое решение самостоятельно, тело Молли будет помещено в холодильник…»…

Буквы расплываются перед глазами. Доктор Кравец писал мне, а я писал ему. Снова и снова. А в это время наши сообщения перехватывали, а меня шантажировали жизнью уже мертвой сестры…

Открывается дверь, снова стучат каблуки.

Не реагирую. Сижу, опустив голову на руку, запястье которой обвито холодной сталью наручника.

– Выпейте, – передо мной, прямо на листок с копией свидетельства о смерти, опускается стакан с водой. Капля ползет по его прозрачному боку и скатывается на бумагу, впитывается, растекаясь влажным пятном. ?ще одна… – Выпейте, - повторяет агент Сисли.
– Простите, с моей стороны это было крайне бестактно. Вам должны были сообщить вчера. Но раз уж так, лучше вам узнать правду сейчас, не затягивая.

Поднимаю голову; она тяжелая, словно налита свинцом.

– Смертная казнь, говорите? – произнoшу хрипло.
– Валяйте.

– Джейсон, не дурите, - просит капитан и снова обходит стол; садится. – Ваша сестра мертва уже несколько месяцев, а вам нужно подумать о себе. Вам есть кому ещё позвонить или написать?

Сразу думаю о Морган. Но нет, ей не нужны мои звонки, если она до сих пор не пришла.

– Нет, - отвечаю твердо.

– Тем более, - с энтузиазмом подхватывает Сисли. – Вы один, а значит,и позаботиться о себе должны самостоятельно.

– Пошли вы, – повторяю во второй раз.

К воде не притрагиваюсь.

***

На следующий день меня ведут в медпункт, где молчаливый доктор проверяет, как идет заживление моей прооперированной руки. Чем-то обрабатывает рану, чем-то светит. Анестезия прошла, нo боли я так почти и не почувствовал. Болит не сильнее синяка – на Лондоре превосходные врачи.

Лангету пока оставляют, а меня возвращают в камеру. Больше никаких допросов, со мной никто не говорит. А сам я не пытаюсь ни с кем беседовать. «Пошли они все», - это единственная мысль, все это время крутящаяся в моей голoве.