Крылья

Я прикинула, что если взять две пироги, поставить их параллельно на некотором расстоянии и перекрыть сверху трубчатыми стволами гигантского тростника, в изобилии росшего в северо-западной части острова, то получится достаточно прочное и устойчивое сооружение, способное выдержать если не шторм, то волну средней силы. Если даже вода затопит пироги, то полые внутри стволы, которые следует заткнуть заглушками с обоих концов, удержат судно на поверхности. Проблему парусов я решила еще проще: для этой цели годились высушенные шкуры животных, которые надлежало обрезать и сшить по краям. Для шитья можно было использовать иглы из рыбьих костей и нитки из тех же жил, что шли на тетивы луков.

Впрочем, даже после всех этих теоретических прикидок, которые еще нуждались в проверке практикой, корабль был лишь частью проблемы. Вопрос — куда на нем плыть? Я даже не знала своих координат.

По высоте солнца в полдень (по моему приказу трое туземцев следили, когда тень от вертикально воткнутой палки станет самой короткой, и аккуратно отмечали ее длину — быть богиней все-таки неплохо) я определила, что нахожусь примерно на пятнадцатом градусе северной широты, попутно определив и стороны света, но долгота оставалась для меня загадкой. Долготу, в принципе, можно определить по времени восхода Лла, но для этого нужно иметь таблицы… Я лишь понимала, что и Глар-Цу, и Инйалгдар слишком далеко, чтобы пытаться добраться до них на подобном суденышке. Ближайшим континентом был, очевидно, Йертаншехе; при благоприятной долготе до него или, по крайней мере, до крупных островов к югу от него всего порядка тысячи миль строго на север, зато при неблагоприятной можно плыть, не встречая никакой суши, до самых северных полярных льдов. Но даже это не могло меня остановить. Я уже говорила о безумцах, которые пытались пересечь океан еще до изобретения крутильного компаса — теперь я и сама готова была на подобное безумие. У меня не было даже карты звездного неба Северного полушария… Впрочем, последнее обстоятельство я собиралась хоть частично поправить личными наблюдениями.

И, конечно, я не собиралась плыть одна. Мне нужно было несколько аньйо команды, и я намеревалась набрать их из числа своих учеников.

Если нам удастся выдержать курс на север и среднюю скорость в пять узлов, думала я, не зная, много это или мало для задуманного мною суденышка, то на преодоление тысячи миль декады хватит с лихвой. С учетом возможных неудач и отклонений от курса увеличиваем этот срок вдвое. В худшем случае, конечно, он увеличивается не вдвое, а до бесконечности, но этот случай и рассматривать бессмысленно — все равно подготовиться к нему нельзя. Значит, на две декады, из расчета пинта в день, надо брать двадцать пинт пресной воды на члена команды. Двести пинт — вполне приемлемый груз даже для легкого суденышка, значит, можно брать на борт десятерых — численность уже вполне достаточная, чтобы грести в штиль или при встречном ветре. С едой все проще — в море полно рыбы…

Сделав предварительные расчеты параметров судна (многое в них, конечно, было слишком предположительно), я объявила туземцам очередную волю Эййэ. Пока что речь шла лишь о постройке корабля, а не о плавании на север, и все же я заметила в толпе несколько недовольных лиц. «Зачем напрягаться и что-то строить, если и так все хорошо?» — отчетливо читалось на этих темно-коричневых физиономиях.

Без большой симпатии посмотрела на меня и Чаха, старая жрица, тут же, впрочем, перехватившая мой взгляд и растянувшая морщинистые губы в улыбке. Я и прежде замечала, что старухе не доставляет удовольствия мое присутствие. До моего появления она олицетворяла в племени то, что в более цивилизованном обществе называют высшей духовной властью, и, хотя я не стала вмешиваться в религиозную жизнь и не мешала ей проводить ритуалы, при живой богине положение Чахи сделалось столь же двусмысленным, как у принца-регента при выздоровевшем короле. Она не переставала демонстрировать свою почтительность, и я не думала, что у нее хватит духу замышлять что-нибудь плохое против богини, но все же меня огорчало, что и в этом райском уголке у меня имеются недоброжелатели.

Кстати, официально Чаха считалась женой вождя, хотя он был чуть ли не на сорок лет ее моложе. Таков обычай нгарэйху — высшая светская и духовная власть всегда должна быть объединена семейными узами. Когда умирает вождь или жрица, преемник покойного наследует и его супруга — что, в принципе, может привести к кровосмешению, если новый вождь или жрица в прямом родстве с предшественником, но такое бывает редко, ибо обе должности у нгарэйху выборные, а не наследственные, причем вождя выбирают мужчины, а жрицу женщины. Иногда случаи брака вождя с собственной матерью или жрицы с отцом все-таки бывают, но туземцы относятся к этому спокойно. Унг не был сыном Чахи, но получил ее в том возрасте, когда ее детородные способности давно остались в прошлом. Это, впрочем, не мешало вождю продолжать свой род, ибо, по обычаям нгарэйху, мужчина может брать себе столько жен, сколько сумеет прокормить.

Впрочем, я опять отвлеклась. Итак, осмотрев пироги племени, я отобрала две из них, менее всего осчастливив этим тех, кому предстояло изготовить им замену — выдолбить лодку каменным топором из цельного древесного ствола не так-то легко, знаете ли. После чего организовала экспедицию в северо-западную часть острова, где и решила устроить свою верфь. Я вместе с девятью учениками отправилась вдоль берега на пирогах, желая приобрести соответствующий опыт, а еще три десятка рекрутированных мною аньйо пошли к зарослям гигантского тростника по суше, неся с собой топоры, костяные пилы, трофейные стальные ножи, шкуры, которым предстояло стать парусами, и веревки из высушенных лиан.

Стояло чудесное утро. Небо, еще не успевшее вылинять от полуденной жары, было такого свежего синего цвета, словно его только что вымыли. У берега вода была совершенно прозрачной; легкие, словно стеклянные, волны лениво набегали на желтый песок. Дальше от берега море обретало кристально чистый бирюзовый оттенок; кое-где в глубине, словно бледные солнца, покачивались медузы, иногда, сверкая чешуей, быстро проносился косяк мелких рыбок. В бухте, куда нгарэйху обычно отправлялись рыбачить и где лежали на берегу их пироги, вода была гладкой, почти как в озере, но, когда мы обогнули мыс, появилась небольшая волна, не представлявшая, впрочем, никакой опасности. Пироги стремительно скользили по воде, я гребла вместе со своими учениками. Точнее говоря, теперь уже я выступала в роли ученицы — прежде мне не доводилось грести даже в цивилизованной лодке, а уж тем более работать веслом без уключины. Это, между прочим, не такое простое дело, с непривычки довольно быстро устают плечи, хотя мне помогли мои регулярные тренировки с оружием. Сначала было несколько забавных моментов, когда я обрызгивала соседей или сталкивалась с ними веслами, но потом втянулась в единый ритм.

За юго-западной оконечностью острова нам в корму подул ветер, и мне вдруг пришла в голову одна идея. Я положила весло в лодку и велела остальным перестать грести, а сама поднялась на ноги. Нэн, старший сын вождя, предостерегающе крикнул, опасаясь, что мы опрокинемся, и действительно, я тут же ощутила неустойчивое качание пироги. Стоя спиной к ветру, я расправила крылья. Послышалось чье-то восхищенное восклицание. Несколько секунд мне казалось, что мы лишь скользим по инерции, но затем я убедилась, что лодка, почти уже остановившаяся, вновь набирает скорость. Впервые в жизни крылья действительно, а не в воображении несли меня вперед, пусть и не по небу.

Все-таки вторая пирога, где не переставали грести, двигалась быстрее, и я, поработав парусом еще некоторое время, вновь села на весла. Точнее, весло у каждого гребца было одно, и им гребли попеременно то слева, то справа. Но будь ветер сильнее, как знать, кто вышел бы победителем в гонке.

Пироги плыли быстрее идущих через джунгли аньйо, зато те двигались по прямой, так что к тростниковым зарослям мы прибыли одновременно. Я критически осмотрела членистые стволы, постучала по ним рукоятью каменного топора (тяжеленная, доложу я вам, штука!), проверяя на прочность, отобрала те, что сочла подходящими, и отдала распоряжения рубщикам. С первым этапом строительства корабля мы управились довольно быстро: солнце еще не добралось до полудня, а из стволов тростника уже был связан трубчатый настил, укрепленный снизу двумя поперечными — точнее, продольными, если смотреть по курсу корабля, — стволами. Каждый седьмой ствол сделали длиннее прочих на три ширины пироги и дважды просверлили насквозь с каждой стороны.

Сложнее было пробуравить каменными инструментами отверстия в бортах лодок, но наконец и это было сделано, после чего настил был уложен так, что выступающие концы стволов легли поперек пирог. Через борта и отверстия в стволах пропустили веревки, крепко привязав настил к лодкам. Между длинными стволами в пирогах по-прежнему можно было сидеть. Внутренние борта обеих пирог уперлись в продольные трубки, что придало конструкции дополнительную жесткость.

Самые большие сложности возникли с мачтой. Ствол тростника подходящей длины, около десяти локтей, найти удалось, и прорубить для него дырку в центре плота тоже было несложно, однако он упорно не хотел стоять вертикально — то кренился набок, то проваливался в дыру. Весил он пусть и не столько, сколько сплошной древесный ствол того же диаметра, но полсотни фунтов в нем все-таки было, и мне меньше всего хотелось, чтобы он свалился, когда мы будем в открытом море. Мы закрепили на вершине будущей мачты четыре веревки-растяжки и привязали их к четырем углам плота-настила. Чтобы она не проваливалась, привязали, на манер крестовины меча, перпендикулярный кусок ствола немного выше основания, но конструкция все равно выглядела хлипкой и ненадежной. А если подует ветер? Наконец мне пришла в голову идея: опустить мачту так, чтобы ее основание уходило в воду, и насадить на это основание большой и массивный, но при этом узкий и обтекаемый деревянный поплавок. Он должен был сыграть роль и противовеса, и киля, а заодно уменьшить нагрузку на поперечный брус, удерживающий мачту. Теперь я понимаю, что, если бы не эта идея, нас перевернуло бы первым же хорошим порывом ветра…

На то, чтобы вырубить эту штуковину из древесного ствола, продолбить в ней гнездо под мачту, а потом еще просверлить с боков перпендикулярные отверстия для закрепляющих мачту веревок, у моих подопечных ушло два дня. Сразу все не могли обрабатывать один поплавок, поэтому большинство туземцев вернулись в селение, но я ночевала возле тростниковых зарослей вместе с оставшимися. Я была так возбуждена, что почти не спала и все время подгоняла сменявших друг друга работников. Думаю, без моих понуканий они провозились бы втрое дольше. Нгарэйху — неплохой народ, но жизнью тропиках слишком комфортна, чтобы воспитать привычку к усердному труду.