Крылья

Я поняла, откуда пошло выражение «отправиться вниз по реке»… Я не суеверна, но, признаюсь, с тех пор, особенно когда солнце пряталось и ветер заунывно выл в трубах, мне не раз становилось не по себе при мысли о непогребенном мертвеце, ждущем своего последнего путешествия меньше чем в миле от данга…

Но вот наконец состоялся мой бенефис. Вечером в самом большом зале данга, освещенном пламенем двух очагов и многочисленными факелами, собрался практически весь клан, и я начала свое повествование. Начала теми же словами, что и нынешнее, — «меня зовут Эйольта Лаарен-Штрайе» — хотя в целом, конечно, тот мой рассказ был куда менее подробным, чем читаемый вами. Иначе я бы не уложилась в один вечер, да и слов мне все-таки не хватало. А кое-какие эпизоды я скомкала специально — о положении богини нгарэйху рассказывать было куда приятней, чем о клетке в зверинце…

Хардаргам в новинку было слушать историю, изложенную обычной речью, а не белым стихом. Это не значит, конечно, что они зовут сказителя всякий раз, когда им надо пересказать какую-нибудь бытовую сценку, но длинные истории о подвигах и приключениях положено излагать исключительно в форме саги. Как обычно, за красивой традицией стоит вполне рациональная основа — поэтический текст легче запоминается. Впрочем, Лард, внимавший моему рассказу, обещал со временем оформить все должным образом. Но и в «сыром» прозаическом виде, да еще с акцентом, ошибками и использованием жестов в трудных местах, меня все равно слушали, что называется, затаив дыхание. Я видела, как блестят их глаза в колеблющемся свете факелов…

Хардарги ходят на своих харрах достаточно далеко, участвуют в лихих битвах, преодолевают опасности суровой природы — но все же ни одному из них не довелось побывать на разных континентах и островах, в тропиках и даже на «обратной стороне земли» (за экватором), пережить нападение морского дракона и спастись от извержения вулкана — и все это в течение одного года!

Но главной своей цели я так и не достигла. Тема пришельцев не нашла у них отклика. Хардарги знают, что Земля круглая, но не имеют понятия о сущности звезд и множественности миров. Поначалу я не заметила недоверия к моим словам, но потом поняла, что к сагам вообще не принято выражать недоверие. От саги требуется не столько правдивость, сколько увлекательность — ну, или точнее, в саге не только допускаются, но и предписываются образные метафоры и поэтические преувеличения. Огненная башня, железная птица и таинственный остров где-то возле экватора идеально вписывались в эту традицию. Когда же я стала настаивать, что все это не метафоры, а реальность, то столкнулась лишь с улыбками и покачиванием головами. Мол, да-да, Эйольда-Хейги, мы понимаем, ты хочешь усилить впечатление от своей повести, но не надо так стараться, нам и так понравилось.

Я уже готова была разразиться руганью в их адрес, но сдержалась. В самом деле, как они могут принять всерьез рассказ о пришельцах, если они твердо знают, что звезды — это дыры в небесной тверди? Если до меня они о пришельцах никогда не слышали и уж тем более не видели ни звездного корабля, ни летающей машины? Очевидно, так далеко на юг гости со звезд не залетали, а с гантрусами хардарги общаются на совсем другие темы…

Не добившись успеха с кланом в целом, я решила сосредоточиться непосредственно на Дйаргуре. Но его эта идея тоже не вдохновляла.

— Вот смотри. — Он достал из шкафа большую пергаментную карту и расстелил ее на столе. Карта изображала Глар-Цу, но не целиком: север и крайний юг континента отсутствовали. Старательно прорисованное изображение данга сразу бросалось в глаза, так что я мгновенно сориентировалась, найдя и Доргот, и нашу реку — она называлась Лагге, — берущую начало северо-западнее его, а потом, не доходя до океана, поворачивающую на юго-запад. Водоразделом служат те самые холмы, через которые я перебралась, спасаясь от контрабандистов. На самом деле они — лишь первые отроги не слишком высокого, но длинного горного хребта, тянущегося вдоль побережья, вероятно, до самой южной точки континента. В отличие от Инйалгдара, чья протяженность в высоких широтах лишь незначительно меньше, чем в умеренных, Глар-Цу к югу сходит на клин. Правда, где находится острие этого клина, точно не знает никто. Гантруские мореходы несколько раз пытались обогнуть свой континент с юга — разумеется, в летние месяцы, — но так и не смогли пробиться через льды. Некоторые географы полагают, что Глар-Цу на юге тянется до самого полюса. Соответственно, реки в этой части материка текут на юг и юго-запад, впадая или непосредственно в Море Вечных Льдов, или в какие-то неизвестные доселе озера высоких широт. Хардарги не без оснований считают крайний юг царством смерти и жаждут спускаться туда на харрах не более, чем ранайцы — слетать на Лла. Со слов Дйаргура я не поняла, какого страха здесь больше — суеверного или рационального, но так или иначе даже летом идея доплыть по реке до моря, чтобы затем двинуться на север вдоль западного побережья континента, выглядела явно бесперспективной.

В свою очередь, поднявшись по Лагге и свернув в один из ее притоков ниже Доргота, можно было добраться до места, где этот приток изгибается не так уж далеко от другой реки, Дайне, по-гантруски — Зо-Цха. Хардарги традиционно перетаскивают свои суда через эту неширокую полосу суши, используя бревна в качестве катков. По Дайне и ее притокам можно достичь центральных областей Гантру. Так далеко хардарги обычно ходят не грабить, что было бы слишком опасно, а торговать. Но это отнюдь не открывает дороги на северо-запад материка. Не говоря уже о том, что лед на Лагге сойдет лишь через несколько месяцев.

— Ну и что? — упорствовала я, елозя животом по карте. — Вот здесь берет начало река Дорноор, впадающая в океан на западе. До нее можно дойти пешком, делая по пути остановки в других дангах. Где-то месяца за полтора, так? А на Дорнооре нанять корабль. У нас ведь много серебра.

— Дорноор в это время тоже подо льдом, — осадил меня Дйаргур. — И еще большой вопрос, насколько охотно нас примут в других дангах. Одинокому гостю отказа нет, это закон чести хардаргов, но целый отряд воинов — совсем другое дело. А самое главное — к чему все это? На что ты предлагаешь потратить добытое в боях серебро, ради чего рисковать жизнями наших аньйо, покидать данг, оставляя женщин и детей без помощи в самые суровые месяцы? Ради какой-то сказки о гостях с неба?

— Но это не сказка! — в который раз воскликнула я. —

Пришельцы существуют, и у них есть такие вещи, которые ты никогда не добудешь у гантрусов!

— Если они продают их гантрусам — добуду, а если нет — вряд ли продадут и нам, — логично возразил хаагел. — Но как ты можешь утверждать, что пришельцы существуют, если никогда их не видела? Ты сама рассказала, как обманул тебя один из тех, кто рассказывал о пришельцах, почему же ты так уверена, что остальные сказали правду? Да и многое ли они сказали — только то, что видели железную птицу? Разве это значит, что пришельцы, даже если они есть, ждут гостей и готовы торговать с ними?

Черт бы побрал мою врожденную правдивость! Что стоило наврать им с три короба и посулить от имени небесных аньйо серебряные горы… Теперь уже поздно.

— Мне нужно увидеться с пришельцами, пока они не покинули Землю, — упрямо сказала я. — Если ты не пойдешь со мной и не дашь мне сопровождающих, я уйду одна.

— Никуда ты не пойдешь, — произнес он и вдруг смягчился, взял меня за плечи, заглянул в глаза. — Ты нужна мне здесь, Хейги.

— Я не Хейги! Я сожалею о твоей дочери, но меня зовут Эйольта!

— Хорошо, Эйольда. Но твой дом теперь здесь. — Он вздохнул и добавил слова, которые, наверное, нелегко давались суровому воину: — Никакие пришельцы из чужого мира не будут любить тебя так, как я.

— Мне жаль, Дйаргур, правда. Наверное, ты мог бы стать мне хорошим отцом. Но теперь, если ты меня любишь и не хочешь, чтобы я терзалась до конца жизни, отпусти меня.

— Я не могу этого сделать.

— Я — твоя пленница? — снова вскипела я.

— Ты — моя принцесса, — улыбнулся он. Конечно, это опять неточный перевод, хаагели — не принцесса, ибо титул хаагела не наследственный, но отношение клана к дочери хаагела действительно аналогично отношению к принцессе с поправкой, конечно, на общую демократичность хардаргов.

— Одно другого не исключает, — мрачно констатировала я, усаживаясь боком на край стола с картой. Он сел рядом, погладил меня по волосам, и впервые эта ласка была мне неприятна. Он гладил не меня, а рыжую шевелюру своей Хейги…

— Даже если это не сказка, они наверняка давно улетели, — тихо произнес он.

Утешил, нечего сказать.

Вообще-то, хоть я и сердилась на него, мне было его жалко. И… себя тоже. Впервые за столько времени кто-то был по-настоящему добр ко мне. И не один только Дйаргур. Несмотря на ненавистный холод снаружи, в данге мне было уютно. Я, пожалуй, даже к зиме стала относиться чуточку лучше, особенно в солнечные и безветренные дни. В принципе, если из очередного рейда привезти книг, жить здесь было бы не так уж и плохо… Но — остаться здесь насовсем? Отказаться от моей мечты? Нет, это исключено! Я не могу ждать даже до весны, когда путешествие станет намного безопасней. Может быть, конечно, Дйаргур прав и спешить мне уже некуда. Но пока хоть какая-то надежда остается, я буду бороться. Пусть хардарги принимают мир таким, каков он есть, но у меня другая философия!