Крылья

Она отвернулась и легла на живот. Что ж… Пора. Пора начинать.

Ангел не смотрела на Медведя. Она специально повернула голову в другую сторону, чтобы не видеть, что он делает. Но она слышала какие-то неприятные стеклянные постукивания… Затем ощутила довольно болезненный укол.

– Так, спокойно, только не дергайся... Я сейчас ввожу средство для местного наркоза… Утащить маску и аппарат для искусственной вентиляции легких я все-таки не смог, так что… Так что обойдемся местным. Сейчас препарат начнет действовать, и ты перестанешь ощущать нужную мне область спины.

– А ты уверен, что такого наркоза хватит?

Голос Ангела звучал сдавленно и приглушенно. Ей было дышать-то довольно тяжело, не то, что говорить…

– Ну… Не совсем, но… Но будем надеяться на лучшее.

Не самый обнадеживающий ответ…

Через несколько минут Ангел услышала резиновый шлепок – что-то стянулось на основании Крыла. Странное ощущение... Ее собственный организм – а Крыло пока еще было его частью – отзывался ей словно издалека, с другого берега реки… Но она его чувствовала.

– Слушай, я… Я чувствую Крыло. Ты… Ты что там делаешь?

– Пока всего лишь затягиваю жгут. Ничего страшного.

– А когда станешь резать, я тоже буду чувствовать??

– М-м, насчет этого… Ну да, будешь. Боли не будет, но чувства - да. Наркоз-то местный.

Ангел испугалась. Такая перспектива ее вовсе не радовала – она ведь так боялась боли… Вдруг у него что-то пойдет не так? Да и представить, как в ней будет ковыряться холодный скальпель, как-то не получалось… По правде сказать, и не хотелось.

– Все, теперь расслабься. Процесс начинается.

– Легко тебе сказать – расслабься! После такой-то фразы!

– И еще одно – ради всего святого, не разговаривай со мной. Если я захочу прокомментировать свои действия – я сделаю это сам. Ты же меня будешь только отвлекать, а это может привести к крайне нежелательным результатам.

Медведь натянул перчатки.

Ангел решила прикусить язык. Нежелательные результаты ей вовсе не были нужны. Все должно быть так, как запланировано – счастливое, светлое будущее, норма…

Ее мысли прервал визг пилы.

Холодный пот прошиб Ангела… Лежа полуголой на этой кушетке, она ощущала себя как никогда уязвимой… А Медведь вдруг представился невероятно опасным. И холодным, как его скальпели…

– А сейчас не шевелись!..

Как будто она собиралась… Ангел замерла, точно статуя – ни одним неловким движением не хотела она помешать Медведю. К тому же, ее сковал страх.

Еще пара мгновений – и ее всю сотрясла дикая вибрация, отдающаяся в зубах, суставах, в каждой косточке ее хрупкого тела… Ангел ощутила, как мелкие зубья пилы вгрызаются в ее плоть, разметывая ошметки кожи и мяса во все стороны, забрызгивая ее спину кровью, мельчайшими капельками, впиваются в кость Крыла и сеют по сторонам ее крупицы… Мерзкое ощущение, когда кость кончилась – словно подрублено молодое деревце, держащееся лишь на тонком участке еще не затвердевшей коры, ее Крыло крепилось к спине только лоскутом кожи и тонкими мышцами… Медведь приподнял его, натянув мясо – и все кончилось. С глухим шлепком Крыло приземлилось на пол по ту сторону кушетки. Ангел проводила его взглядом. Она не знала, что она чувствует. Было очень его жаль… Но в то же время его давления, его тяжести тоже больше не было… Хотя ей сложно пока судить об этом – наркоз лишил ее всей полноты восприятия.

С громким стуком окровавленная пила приземлилась на свой поднос. Вслед за этим на остаток Крыла хлынула какая-то волна, словно что-то хотело разорвать его изнутри.

– Так, я снял жгут… Особой крови, вроде бы, нет… Сейчас начнется самое сложное…

И скальпель вошел в ее спину. Не глубоко. Ровно настолько, чтобы пробиться к самому основанию Крыла. Глубже… Еще глубже… Шире… Складывалось ощущение, что Медведь режет во все стороны сразу и никак не может остановиться. Но Ангел не шевелилась и ничего не говорила. Пусть. У нее начала кружиться голова. Кусок Крыла, лежащего на покрытом полиэтиленом полу, попадал прямиком в ее поле зрения. И она не могла отвести глаз. Крыло на глазах теряло цвет, бледнело, остывало… Оно переставало быть живым. Переставало быть настоящим.

А копошение в спине продолжалось… Ангелу даже показалось, что скальпель один раз чиркнул о кость. Медведь тихо выругался. Значит, не показалось… Как же неприятно… Что-то возилось в ней, уже внутри нее, а она не чувствовала боли, чувствовала лишь сам факт… Лучше бы было больно – хоть она и не переносила этого… Лучше бы так, чем быть… Какой? Бесчувственной? Нет… Безучастной… Наверное, так.

Она просто лежала там, не принимая никакого участия в происходящем. Отключаясь. Голова кружилась все сильнее. Крыло на полу умирало.

Вот видишь, Крылатый. Ты так упорно твердил о Судьбе. А теперь мы с тобой совсем разные. Теперь нам вместе быть точно не судьба. А ты говорил…

44

Все приходило в норму. Ангел снова ждала его с работы, готовила, убирала.

Снова рисовала. И – кто бы мог подумать – снова готовилась к своей выставке! Смогла восстановить прежние контакты, договориться обо всем… Правда, теперь участвовать придется в коллективной выставке, а там специфическая тематика, и поэтому Ангел порой целыми днями просиживала за мольбертом. От этого в квартире постоянно пахло красками, и как только Медведь возвращался домой, она спохватывалась и распахивала окно. Было очень холодно, на улице валил снег, так что всего на пару минут… Просто чтобы запах выветрился. И она никак не хотела верить, когда он говорил, что этот запах ему нравится.

А она больше не боялась холода. Она могла снова носить свои теплые свитера, которые натягивала первым делом с утра. Более того – она теперь могла одеть пальто, завязать шарф, отыскать на полке свою шапку – и выйти на улицу, прямо в эту метель. И она радовалась этому. Внезапно Ангел стала просто обожать зиму, стала одержима ей, и все чаще фоном для ее картин становились заснеженные пейзажи.

Вероятно, оттого, что она словно заново родилась зимой.

Это и правда походило на второй рождение, на еще один шанс… Ангел теперь ловила каждую минуту своей жизни, старалась рисовать побыстрее и побольше, насколько лишь возможно, не теряя в качестве работы, – и уходила гулять. Она месила ногами сугробы, прокладывая тропы там, где обычно люди не ходят, она мерила шагами самые оживленные улицы, вклиниваясь в толпу, протискиваясь между людьми, радуясь, что может снова находиться среди них и ничего не бояться. Радуясь, что перестала быть пленницей. Она обрела свободу. Она и Медведя часто брала с собой на такие прогулки, хотя ему порой и казалось, что гуляет она сама с собой, упиваясь этим воздухом и ощущением приближающегося Нового года. А его позвала с собой, просто пытаясь наладить прежние отношения.

Но он все еще не был готов. Ему было приятно ее общество, ему нравилось гулять с ней, нравилось знать, что она всегда ждет его дома – она каждый раз возвращалась к его приходу. Либо гуляла с самого утра, если днем было много дел. Но всякий раз она была дома, когда он возвращался. И никогда не уходила одна, когда он был не на работе.

Такая внимательность льстила ему. Но он все равно был не готов.

После той операции многое сдвинулось… Все выходило как-то не так. Пару раз он думал, что потерял ее. У него ничего не получалось: после ампутации Крыла оставалось серьезная работа с «корнем», из которого оно росло. И Медведь слишком сильно рассек ее спину. Он думал, кровь никогда не остановится… То есть, остановится, конечно… Но только с последним ударом ее сердца.

Наконец, ему удалось извлечь сустав Крыла… Он так и не понял, к чему он крепился. Видимо, был просто как-то зажат мышцами… Потому что он обнаружил особо плотный их сгусток около места разреза. Непонятно… Но приходилось спешить – он не мог остановить кровь, не прервав операцию, но и бросить на середине не мог. Потому пришлось торопиться и рисковать… Отчего появились лишние разрезы… Он проклинал свою неумелость, он слишком плохо подготовился, он вообще ни за что не должен быть браться за это…