Крымский излом: Крымский излом. Прорыв на Донбасс. Ветер с востока (сборник)

К остановившемуся примерно посредине полосы бомбардировщику уже бежали солдаты в незнакомой форме, не похожей ни на советскую, ни на немецкую. В лоб гауптману уставился черный зрачок автоматного ствола.

– Вылазь, фриц, и хенде хох!

– Я не Фриц, я Герман! – так же по-русски попробовал пошутить фон Конрад.

– Да хоть Йозеф, все равно вылазь, – ответил русский, сдобрив, впрочем, свою фразу многоэтажной матерной конструкцией. – Приехали, трамвай дальше не идет…

7 января 1942 года, 15:35.

Борт транспортно-пассажирского самолета ПС-84. Фронтовой аэродром в пригороде Ростова

Спецборт Ставки совершил незапланированную посадку на фронтовом аэродроме. Когда спецборт миновал Воронеж, поступил приказ забрать на этом аэродроме еще одного пассажира – бригадного комиссара Брежнева Леонида Ильича, назначенного на должность комиссара ОТМБ-1 ОСНАЗ РГК. Чуть позже, когда спецборт уже подходил к Ростову, из Симферополя пришло сообщение, что вылет истребителей сопровождения задержится минут на сорок. К Евпатории на заоблачной высоте приближалась неожиданная неприятность. Спецборт Ставки должен был ожидать прибытия истребительного прикрытия на земле.

Транспортник приземлился на небольшом аэродроме в пригороде Ростова. Базировалась там сборная солянка из истребителей. И-16 и МиГ-3 стояли в капонирах, укрытые маскировочными сетями. ПС-84 отогнали в сторону от полосы, но маскировать не стали. В связи с событиями двух последних суток, внезапный налет немецкой авиации был бы чем-то вроде ненаучной фантастики. Летчики этого полка сами летали на разведку в Сталино и видели мелкий винегрет из алюминия и стали, изготовленный из немецких самолетов.

Бортмеханик распахнул дверь и спустил трап. В салон ворвался уличный воздух. После московского морозца, погода тут была сырая, температура воздуха – около нуля.

Минуты через две возле самолета остановилась покрашенная в грязно-белый цвет «эмка». Из нее вылез высокий, худой бригадный комиссар в белых комсоставовских полушубке и шапке. С собой у него был только маленький фанерный чемоданчик. Подбежав к самолету, бригадный комиссар обратился к бортмеханику:

– Товарищ, этот борт летит в Симферополь?

– Да, этот борт летит в Симферополь, – в проеме самолетной двери сверкнули знаменитые стеклышки пенсне. Нарком внутренних дел спускался по трапу размять ноги. Да и по технике безопасности не положено находиться в самолете во время заправки. – А вы, товарищ бригадный комиссар, кто такой?

– Бригадный комиссар Леонид Брежнев, товарищ народный комиссар внутренних дел, два часа назад получил приказ срочно прибыть в Симферополь и вступить в должность комиссара Первой Отдельной тяжелой механизированной бригады ОСНАЗ РГК.

– А, «дорогой Леонид Ильич», – протянул Берия, и в душе у Брежнева, только что гордого и самоуверенного, шевельнулись страшные подозрения, – вот вы-то нам и нужны!

– Вы все людей пугаете, Лаврентий Павлович? – вслед за Берией по трапу спустился майор госбезопасности. – Товарищ бригадный комиссар, будьте добры, расписочку ОВ.

– А вы кем будете, товарищ майор госбезопасности? – начал приходить в себя после начальственной шутки Брежнев.

– А я в этой бригаде начальник особого отдела. Товарищ бригадный комиссар, если буквы ОСНАЗ РГК вам о чем-нибудь говорят, то вы и сами должны понимать, что вся бригада находится под грифом ОВ.

– Понимаю, не маленький, – широко улыбнувшись, Брежнев взял уже заполненный бланк и, бегло прочитав, подписал. Эх, где наша не пропадала!

Тем временем из самолета на землю спустились Рокоссовский и Кузнецов. Последними самолет покинули командир транспортника полковник Ольхович и штурман капитан Лапочкин. И, как водится у русских людей, когда нечего делать и надо ждать, все отошли в специально отведенное для курения место, где и закурили. Контролировать заправку у самолета остался бортмеханик.

Не успело высокое начальство выкурить по папироске, как к ним подошел летчик в звании майора.

– Иванов Виктор Петрович, командир этого полка. Чем-нибудь кроме заправки могу вам помочь? Может быть, обед?

– Да нет, товарищ майор, спасибо. – Берия поежился под полушубком. – Заправимся, дождемся нашего эскорта из Симферополя и полетим. – Он повернулся к Ольховичу: – Ведь так, товарищ полковник?

– Эскорт задерживается, товарищ нарком. Пара Скоробогатова отражала попытку налета немецкой авиации на Евпаторию. Пополнят боекомплект, дозаправятся и вылетят.

– Ну, и как там? – с интересом спросил Берия.

Ответ полковника Ольховича ввел майора Иванова в ступор:

– Все в порядке, товарищ нарком. Хейнкели-111, полная группа – три девятки. Результат – двадцать шесть сбито, один принудительно посажен в Саках. Судя по эмблеме на самолете – из сотой бомбардировочной эскадры. Их как раз ждали в Крыму примерно в это время.

Летчик-истребитель, услышавший рассказ полковника, минут пять не мог понять – всерьез тот говорит или так шутит?

Потом он решился и осторожно спросил:

– Товарищ нарком, а может, вам в эскорт мои ребята подойдут? У меня сейчас как раз есть свободное звено, ведущий – старший лейтенант Покрышкин…

Майор Санаев показал тремя пальцами себе на грудь и кивнул. Берия сначала нахмурился, потом просветлел лицом:

– А, майор, понял, тот самый Покрышкин, – чем опять ввел майора Иванова в недоумение: откуда всесильный Берия знает никому не известного старшего лейтенанта?

Но на этом день чудес для майора Иванова не закончился. Берия внимательно посмотрел на командира истребительного полка и сказал:

– Знаете, что, товарищ Иванов, мы возьмем ваш эскорт. Но только вместе с нашим. У меня прямой приказ другого «товарища Иванова» – лететь дальше только с эскортом из Симферополя. Но мы не сразу вернем вам товарища Покрышкина, возможно, что там, в Симферополе, с ним кое-кто захочет поговорить. Я надеюсь, что завтра утром ваше звено сможет вернуться в полк после выполнения особого правительственного задания.

Майор Иванов тяжело вздохнул. По его лицу было видно, что он в очередной раз убедился в правильности фразы «инициатива наказуема» – сам предложил помощь, и вот теперь полк может лишиться хорошего летчика. И взять свои слова назад уже никак нельзя.