Крысы в городе

Неряшливый, несколько дней не брившийся обозреватель перед красивой женщиной постарался выглядеть предельно галантным. Ершистость и задиристость, которую Симонидзе демонстрировал телезрителям в беседах с героями своих передач, не проявлялась ни в чем. Треп на публику — одно. Беседа с возможным «спонсором» — другое.

Дармовую машину местный телеангел принял не моргнув глазом. Тут же сказал, что уже знает, как привлечь внимание сограждан к новой фирме, что зрительный ряд уже выстроился в его голове.

Лайонелла поняла: с умным человеком вести разговор о деле — одно удовольствие. Вроде бы легко и вольно скользишь на коньках по прозрачному льду, и все-то болтаешь о пустяках, о вещах неуловимых, а обоим ясно, что и почем.

— Нет проблем! — завершая приятный разговор, сказал Симонидзе и вскинул густые черные брови. — Все будет в лучшем виде. Мы здесь тем и живем, что поддерживаем новое, прогрессивное…

* * *

Есть в нашем наивном обществе, охочем до сплетен, оружие тайной власти, об остроте которого подозревают далеко не все. Это слухи. Быстрые, всепроникающис, отравляющие и оглупляющие в зависимости от того, в какой дозе их потребляют. Для запуска слухов не требуется особых расходов. Нужно только умело выбрать тему и выпустить придуманное в общество. Эффект долго ожидать не приходится. Слух пока еще сохранил доверие граждан, не доверяющих официальным заявлениям, даже если их делает сам президент…

Слух о том, что фирма «Ольга» продает новенькие «Жигули» за полцены — всего за три тысячи «зеленых» при их стоимости более шести, — не пополз — полетел по городу.

В репортаж о событии Симонидзс включил снимки очереди, взятые из архива. Люди стояли за водкой, но поди ж ты угадай, кто зачем стоит, если кадр мелькнул и ушел, а зрительный образ ударил по мозгам и в них закрепился. Психология обывателя была уловлена точно.

«Что дают?» — это второй вопрос, волнующий тех, кто уже подошел к хвосту и спросил: «Кто последний?»

«Что дают?» — чисто советская фраза, родившаяся во времена закрытых распределителей, продуктовых карточек, заборных талонов и всякого рода купонов.

Испокон веков в магазинах никому ничего не давали. За все следовало платить. Но спрашивать: «Что продают?» — было бессмысленно. Люди брали все, что давали. Иначе и этого могло не достаться.

В новое время очередь сменила обличье. Теперь хвосты стали выстраиваться к окошкам контор, в которые люди спешили что-то отдать — квартплату, налоги, кровные, заработанные трудом деньги под обещание банков и фирм дать вкладчикам огромные дармовые проценты. Не стала исключением и фирма «Ольга». Деньги в нее понесли, и чтобы их отдать, выстраивались в очередь.

Мадам Тимофеева, розовощекая, полная здоровья и силы, как олицетворение близкого счастья для каждого, принимала деньги в конторке с зарешеченными окнами. Чтобы попасть к ней, посетитель был обязан пройти через подкову металлоискателя. Два крутых мужика в камуфляже стояли на контроле, подозрительно осматривая проходивших внутрь денежного святилища. У заветных дверей стоял еще один охранник с портативной рацией в руках. Все здесь дышало солидностью и надежностью.

В такой обстановке человек, стоявший в очереди последним, боялся уже не за деньги, а за то, что не успеет их сдать. Вдруг подстережет невезуха и товар окончится раньше, чем он получит заветную квитанцию со штампом «ОПЛАЧЕНО»?

А с рекламных плакатов на горожан, на искателей дармовщины смотрела красивая женщина в белом платье и белой шляпе. Она опиралась рукой, украшенной перстнями, на капот «Жигулей» темно-вишневого цвета. Плакат сообщал: «Она внесла деньги раньше и уже имеет колеса».

Жену начальника Управления внутренних дел области знали далеко не все, но у тех, кто ее знал, желание выяснять благонадежность компании «Ольга» отпадало сразу и начисто. Тем более что с другого плаката на мир глядела улыбающаяся жена прокурора города — женщина в золотистом платье у зеленой машины.

Деньги текли все быстрее. Слух дошел до соседних областей, и на придонский мед полетели чужие пчелы. Число желающих расстаться со своими сбережениями быстро росло…

РЫЖОВ

Частная столовая, которую открыл предприимчивый повар-пенсионер Иван Иванович Дудка, прогорела полгода назад. Старика задавили государственными поборами, и он сдался. Расплатившись по всем статьям с налоговой инспекцией, Дудка шутовски приложил руку к кепочке и громко объявил ошарашенным чиновникам:

— Оставайтесь, господа. Рулите дальше. У вас получается. А я пошел… к едрене Фене…

С той поры старые, проверенные клиенты — сотрудники ближайшего отделения милиции, работяги из металлоремонта и продавцы магазина «Ромашка» — продолжали столоваться у Дудки на дому. Незнакомых сюда не пускали. Заявки на обеды подавались за день, очередей не возникало.

Готовил Дудка прекрасно. Цены не завышал, и все были довольны.

Рыжов и Катрич зашли по знакомому адресу в третьем часу дня. Жена Дудки Прасковья Глебовна, для старых знакомых просто Пана, встретила гостей милой улыбкой, провела в «залу» — просторную комнату, где стояли три квадратных стола, покрытых чистыми льняными скатертями.

Устроившись под фикусом у окна, выходившего во дворик, Рыжов и Катрич сразу же принялись за еду. Борщ был ароматный, густой. Хлеб — горячий. Его подогревали на жаровне в духовке.

Разговор начался после того, как были утолены первые, самые яростные приступы голода.

— Ну, Артем, крутили мы с тобой педали, крутили, а уехать далеко не удалась. Что теперь? — Даже за едой с лица Рыжова не сходила озабоченность.

— А ничего. — Катрич выбрал ложкой остатки борща из тарелки. — Яму отрыли — во! И по нулям. Вот борщ, однако, хорош. — Он положил ложку.

— Может, дальше и ехать не стоит? — Рыжов отодвинул тарелку. — Сольем воду, всего и делов-то.

— Обижаете, Иван Васильевич.

— Что же делать?

— Сперва посмотрим, что нам стало известно. Счета «Рубанка» очищены полностью. Причем это явилось новостью даже для персонала. Деньги ушли в виде кредитов в подставные фирмы. Фирмы тут же испарились. Это первое. Второе. Кассу распотрошили, когда Порохов был за границей. Сделал ли это он сам? Сомневаюсь. Хотя опровергнуть версию Гуляева, будто он выполнял приказы шефа, мы не сможем. Третье. За действиями Гуляева проглядывается фигура Калиновской. Вся ситуация такова, что дает выгоду только ей. Но Гуляев Калиновскую не сдаст.

— Ты уходишь от главного: от того, кому нужно было устранять Порохова.

— К тому и веду. Смерть банкира устраивала тех, на чьи счета ушли деньги, кто на них обогатился. И снова назову Калиновскую. Она незримо стоит за фирмой «Ольга». Откуда у нее такие деньги? Если выяснить это, многое встанет на свои места.

— Выяснить можно, — Рыжов грустно улыбнулся, — но хто это нам дасть?

— Серьезно?

— Так точно, мой генерал.

Катрич оказался не в меру догадлив.

— Был разговор?