Ксенофоб

Из всего вышесказанного можно сделать два равновероятных вывода.

Первый – приятный.

Филин в курсе всех деталей, которые я перечислил, поэтому не стал тратить время на их выяснение. Как такое может быть? Не знаю. Возможно, он получает дополнительную информацию из какого-то другого источника.

Второй – неприятный, но более очевидный.

Филину нужен Яныч. Наши интересы его абсолютно не волнуют. А наши враги его интересуют только в качестве путеводных нитей, которые могут привести к Янычу. Грубо выражаясь, мы с Федей – проходные пешки в этой игре.

Не подумайте плохого: я в курсе, как в неком торговом заведении поступили с любопытной женщиной из племени разрушителей. Я не просто так, от нечего делать, завел эту беседу. Если бы Федя меня поддержал, возможно удалось бы сделать так, чтобы Филин поделился информацией, которая нам пригодилась бы. Но мой большой железный брат, будучи в расстроенных чувствах, мыслит линейно – и по большей части в травматологическом или вообще убойном аспекте. Так что попытка не удалась...

* * *

Без двадцати четыре мы миновали поселок Мосрентгена и остановились у каких-то жиденьких посадок.

Филин быстро сверился с картой (я заметил, что навигатором он не пользуется) и кому-то позвонил:

– Все, вези в пункт сдачи... Угу... Да, я сейчас позвоню. Давай...

После этого Филин достал серый телефон и позвонил Арсену:

– Каширское шоссе, первая АЗС после МКАД. Слева по ходу, если ехать из города. Подъезжай, забирай. Машина ваша стоит на парковке у «Арбат – Конфуза»... Забрал? Ну, молодец. Все, спасибо за сотрудничество. И вот еще что... Не стоит развивать бурную поисковую деятельность. Ты понял, что я имею в виду?... Да нет, я в курсе, что ты умный – просто хочу напомнить: так, на всякий случай. Некоторое время я буду следить за ситуацией. Если замечу какую-то активность, твои соплеменники будут неприятно удивлены. Все, можешь ехать за сыном...

– Они что, забрали машину? – спросил Федя.

– Давным-давно, – подтвердил Филин.

– А как они ее нашли?

– Не знаю. Возможно, там был «родительский контроль».

– Надо же... Хорошо, что мы ее не взяли.

– Это точно. Нехорошо брать чужое. Особенно – с маяками и прочими хитрыми штуковинами...

На территорию совхоза им. Первого Халифата мы въехали как по расписанию: ровно в четыре утра.

Ну и – не было здесь никакого совхоза, осталось лишь одно название. Халифата, впрочем, я тоже не заметил, зато прямо посреди поля торчала огромная стройка, ярко подсвеченная сонмом веселых огоньков и феерическими вспышками сварочных аппаратов.

Несмотря на глубокую ночь, стройка вовсю функционировала и радовалась жизни: визжала циркульными пилами, рычала бульдозерами, гудела-скрипела кранами и наотмашь била по ушам яростным стоном вгоняемых в землю свай.

В общем шум стоял такой, что в радиусе ста метров невозможно было разговаривать нормальным голосом – пришлось срочно задраивать окно.

К стройке примыкали две неширокие улочки, образованные времянками, вагончиками, сторожками и разного рода подсобками.

Тут что, живут строители? Если они трудятся здесь в две смены, я не представляю, как свободные от работы могут спать под такое звуковое сопровождение.

Миновав все это безобразие, мы выехали к юго-западной оконечности стройки и свернули на первую линию нормальных домов. Дома были древние, но добротные – приземистые, бревенчатые, строили их, наверное, задолго до еврейского переворота.

Освещение, опознавательные знаки и собаки в этом поселении отсутствовали, как класс. Проехав вдоль всей первой линии, мы не заметили ни одной горящей лампочки и не обнаружили ни одной таблички. И никто на нас ни разу не гавкнул.

– В Чечне тоже так было, – оживился Федя. – Заезжаешь в село – ни одной таблички. Найти любой адрес – проблема, без проводника даже и пытаться не стоит. Найти проводника – проблема. Короче, кругом – одна сплошная проблема.

– Это точно, – неожиданно подтвердил Филин. – Это они умеют.

– И собак нет, – проявил я наблюдательность. – К чему бы это? Может, корейцы?

– Может, и корейцы, – согласился Филин. – А может – правоверные мусульмане.

– Они что – тоже едят собак?!

– Нет. По исламским канонам, собака – нечестивое животное...

По описанию Рустама найти адрес было несложно: второй от стройки дом по первой линии с темно-зеленой калиткой и такого же колера ставнями.

Мы встали у второго дома, на противоположной стороне улицы (вернее, в поле – с этой стороны домов не было, между стройкой и первой линией тянулся неширокий пустырь, заросший густой травой и низким кустарником).

Филин погасил фары и заглушил мотор.

Да, насчет отсутствия освещения я зря придрался: огни стройки неплохо освещали пустырь и в некоторых местах доставали до улицы. А уж как шумы со стройки сюда доставали – даже и говорить не стоит: сидючи в машине с закрытыми окнами, нам приходилось напрягать голос, чтобы слышать друг друга. Как вообще здесь люди живут при таком постоянном шуме?

– То ли затычки в уши вставляют, то ли для себя строят – и потому терпят... – предположил Филин, словно уловив мои мысли. – Странное местечко, скажу я вам. Кто-нибудь бывал здесь? Есть информация по местным и местности?

Федя скромно промолчал, а я, осторожно подбирая слова, выступил в роли эксперта.

Мне не доводилось бывать здесь, но об этом замысловатом местечке с полгода назад писал в своем блоге мой сетевой приятель «Народное Ополчение». Вернее сказать, не писал, а орал, вопил, брызгал слюной – если такие понятия можно применить к сетевому формату самовыражения. А подбирать слова следовало потому, что «Народное Ополчение», несмотря на все его выдающиеся способности, имеет в сети давнюю и прочную репутацию параноика и уже всем проел плешь своей идефикс по поводу иноземной экспансии.

«Народное ополчение» считает, что «Чуркизон» – это наиболее агрессивная и эффективная форма иноземной экспансии. Якобы она уже обкатна во многих странах мира – в частности, в Косово – и везде с роковой неизбежностью приводила к успешному результату.

Вкратце схема такова: «Чуркизон» потихоньку растет и пухнет, вовлекая в себя в качестве крышующего элемента огромную массу местной чиновничьей автократии и постепенно поглощая сопредельные территории.

В это время в других местах готовятся базовые площадки для будущих сегментов.

Достигнув «критической массы», «Чуркизон» разваливается на несколько сегментов, которые плавно и безболезненно перетекают на эти подготовленные ранее площадки. А то место, где он располагался до момента разделения, к вящему удовлетворению народных масс вычищается до асфальта, и там сооружается какой-нибудь грандиозный проект, в котором наши мудрые вожди в очередной раз отмывают деньги.

В новых местах сегменты «Чуркизона» растут и пухнут до конечных объемов «материнского» образования, вовлекая в себя сопредельные территории и местную чиновничью автократию, и в свою очередь опять делятся на несколько частей. Только этот процесс идет уже в разы быстрее – поскольку база наработана, отношения сформированы и создавать с нуля ничего не нужно.