Кстати о любви
Шрифт:
Получилось вполне натурально.
— Спуститесь вниз, пожалуйста.
— Неее, я без Лёни не могууу!
— Девушка, вниз спуститесь, здесь посторонним нельзя находиться.
— Я с Лёней, Лёня не посторонний!
Пару минут препирательств в виде спектакля о пьяной Росомахе закончились вполне закономерно. Уже не один, а пара охранников, отобрав коктейль, под белы рученьки спустили ее вниз, на первый этаж. И позорно повели к выходу.
Итог известен.
Распластанная на полу Руслана Росохай, превозмогая пульсирующую в затылке боль от удара, в ужасе взирала на изумленную
— Привет! Ты Лёню не видел?
— Видел! — резво отозвался Егор и, протянув ей руку, сказал охранникам: — Я ее к Лёне отведу. Он ее везде ищет.
Руслана ухватила его ладонь и приподнялась.
— Да на воздух ей лучше, — прогундел один из конвоиров, подхватывая ее подмышки и ставя на шатающиеся ноги. Руська же, не отпуская руки своего спасителя, решительно прилепилась к нему. Ситуация выходила вполне себе стрессовая.
— На воздух действительно лучше, — согласился Лукин, наблюдая колебания тела Росомахи. Оглянулся на Щербицкого. Тот сидел с офигевшим видом в обнимку с очередным бокалом мартини, рука его замерла в воздухе, не донеся шпажку с оливкой до рта. За этой же оливкой, кажется, наблюдала и Руська. Та словно бы снова застряла у нее в горле, а Лукин хлопал ее по спине.
— Меня сейчас стошнит, — как могла пьяно пожаловалась она.
— От количества или состава? — поинтересовался Егор, направляя ее к выходу.
— От состояния души…
— Лёня довел?
«Лёня, мать твою!» — мысленно стенала Руслана, стараясь идти нетвердой походкой и при этом не запутаться в ногах. Изображать из себя пьянь подзаборную было непросто. А спроси ее, нафига она это делает, — и сама бы не нашлась, что ответить. Потому что не знала. И потому что было ужасно стыдно перед этим… лощеным… Запомнившимся ей еще с МедиаНы.
А попробуй не запомни! Мало того, что спас ее в неравном бою с оливкой, так еще и отхватил все главные премии, не считая ее, Росомашьей. А она, как последняя дура, за него еще и болела, чтобы почаще на сцену выходил.
И вот теперь — перед ним, с ноющим от удара затылком, после валяния на полу, с очевидным запахом коктейля…
Но сдаваться она, конечно, не собиралась. Первое правило шпиона: не дать понять, что ты шпион.
А раз ты не шпион, значит, ты расходившаяся пьяная дура!
Которую волочет на улицу мужчина с лицом, созданным для глянцевых журналов и красных дорожек. Даже Тоха возле него померкнул бы!
— Он, — сдержанно кивнула Руська, боясь ляпнуть лишнее.
— Одежда твоя в гардеробе? — спросил Лукин, когда они вышли из зала. — Номерок давай.
Руслана остановилась и на мгновение отстранилась от него. Порылась в кармане толстовки, потом в джинсах. Когда искомое было найдено, сунула в его ладонь и проговорила:
— Там… куртка… и шарф красный.
Через полторы минуты он упаковывал ее в куртку, всучив перед этим в руки шарф. Руслана покорно позволяла себя одевать, пытаясь прочувствовать абсурдность и забавность момента — поди ж ты, ухаживает! А потом с легкой улыбкой изрекла:
— Ну… спасибо! Пошла я!
— Куда
ты дойти сможешь? Сейчас такси вызову.— Да у меня там машина, — отмахнулась она и осеклась, не выходя из образа. — Не прровожай!
— Твое состояние души не предполагает вождения машины, — Лукин вывел ее, наконец, на улицу и осмотрелся. А заметив поблизости яркие шашки, подвел к такси и открыл дверцу. — Садись.
— Там мой Жук! — возмутилась Росомаха.
— Завтра заберешь.
— Ладно… я тебе уже дважды должна…
— Забудь, — Лукин впихнул ее в машину. — Деньги есть?
— Ага!
— Тогда счастливо!
— Пока! — торжественно кивнула Руслана Росохай и захлопнула дверцу автомобиля.
А в голове ее, когда такси отъезжало со стоянки и до самого дома, билась одна единственная мысль: «Сука ты, Лёня… как же стыыыыыдно!»
Глава 3
Она просыпалась трижды, совершенно при этом не желая просыпаться.
Сначала в 5:30 утра традиционно зазвонил будильник, который был немедленно выключен и решительно проигнорирован. В затылке все еще стучало после падения, а к утренней пробежке сей факт не располагал. Потому Руслана предпочла и дальше спать.
Ей даже снова что-то снилось — сюрреалистическое и очень яркое. Чего запомнить она была не в состоянии. И называла такие сюжеты наркоманскими.
А потом утро ворвалось в комнату непрошенным солнечным зайчиком и весьма неделикатно скользнуло по глазам. Мальчишка из дома напротив не упускал возможности пошалить в ясный день. Специально ради этого выходил на балкон своей комнаты — засекла однажды.
Росомаха зевнула совсем не по-росомашьи, а вполне себе как кошка. И перевернулась на другой бок. Как это он вечно угадывает, чтобы попадать в глаза незнакомым людям, не покидая собственной квартиры? И надрать бы засранцу уши, да только все равно не поймет, за что. Мысли о том, чтобы жаловаться родителям на такую милую шалость их чада, тоже звучали детством. Но они же были и последним, что мелькнуло в сознании, прежде чем опять начать проваливаться в сон. На сей раз ненадолго.
Тишины не стало в тот момент, как зазвонил телефон. Маминой мелодией.
«Мы бедные овечки, никто нас не пасет,
Мы таем, словно свечки, что же нас спасет?
Спасииите несчааастных овеееечек
Бе!
Бе!»
— Глаголь! — сонно выдохнула Руслана в трубку.
— Спишь еще? — спросила Наталья Николаевна без особенного интереса.
— Да.
— А я на работу еду.
— Мои соболезнования. Что случилось?
— А просто так я позвонить не могу? — обиженно протянула мать.
— Можешь! Случилось что?
— Ты хуже следователя!
— Твой бывший муж и мой отец — эмвэдэшник, — хохотнула Руслана и перевернулась на спину. Никакого солнечного зайчика уже не бегало. Набегался. Затылку, кажется, тоже немного полегчало, только приглушенное что-то осталось. Она улыбнулась и как могла ласково произнесла: — Колись давай.
— Александр мне изменяет.
Наша песня хороша, начинай сначала.
— Мама, — медленно проговорила Росомаха. — Тебе все рано или поздно начинают изменять. Может, оно в твоей голове? Или ты на горячем поймала?