Ксюха

Она подняла голову, долго смотрела на пробивающиеся сквозь золото деревьев солнечные лучи. Потом достала салфетку промокнула мокрые щёки и продолжила:

Конечно осознание того, что я своими руками пустила все мечты по ветру, висело гнётом на душе. Но с тем же, я понимала и другое: теперь уже всё равно, лишь бы выбраться живой и по возможности здоровой. Я видела, как выносят в чёрных мешках, задним ходом, невесомые тела. И всё это наши дуры. Упаси Бог, такой участи. Хотя белое мне по сценарию этой сделки, должно быть, всё же приготовили. Иначе для чего всё это шоу.

Так и есть. Я перекладывала: белые с резинками чулки, белое красивое бельё, кружевной не из копеечных пеньюар и криво улыбалась. Меня отвели в номер и оставили. На столике, что бросился в глаза, горели в витом канделябре свечи, стояли бокалы, бутылка вина и фрукты. Я осмотрелась. Комната была пуста. Только широкая кровать и кресло у дальней стены составляли её интерьер, да ещё пушистый ковёр на полу в коем утопали мои ноги. От свечей на стене играли тени. Я поймала свою тень и отвела глаза. У каждого есть прошлое, тень. Видеть её можно только, поворачиваясь спиной к свету. Так устроен мир. И прекратить ту пытку тенью можно только при одном условии — повернувшись лицом к свету. Именно свет выбивает у тени почву под ногами лишая власти. Кажется всё так понятно, но продолжаем вопреки здравому смыслу стоять спиной к свету. Я никому никогда не рассказывала, то была только моя боль, хотя с точки зрения психологов, это в корне не верно, но какая уж я есть, другой не буду. И потом мне держать в себе ту злую тайну было легче, чем говорить о ней, стало быть, так правильно. Дело в том, что сторониться мужчин у меня была причина. Я не просто так держалась от ребят всегда подальше. Отец, уехав на заработки, не вернулся, найдя себе другую женщину. Погоревав, мать устроила свою жизнь с другим мужчиной. Мне было лет восемь. Он был моложе мамы. Без проблем мы прожили года три. Всё началось в те дни, когда мать отправили из села в город на курсы месяца на три, и я осталась с ним одна. Вот тут-то я узнала почём фунт лиха. Физически насиловать, он меня видимо побоялся, но стал принуждать к другому. Весьма для меня мерзкому, заставляя облизывать его добро. Я вырывалась и ревела, а потом, сообразив, что он не отстанет и не пожалеет, после школы не вернулась домой, оставшись ночевать у бабушки. Он приходил и пугая разными страшилками угрожал, но то было лишнее. Я и так никому ничего не сказала. Не видела смысла. Пожалуйся я бабушке, та скажет матери, мать не поверит и даже, если поверит, не бросит его, потому что любит и он ей нужен. И останусь я при своей правде и позоре. Народ к тому же наш без тормозов, будут правильные и не очень граждане меня упрекать, судачить и дразнить. Мне оно не надо. А так, ушла и вроде как забыла. Душу ни перед кем раскрывать не собиралась, размякнешь, а в неё и плюнут. По правде сказать, поговорить об этом с кем-нибудь хотелось, хотя бы с бабушкой, но стыдилась. Так и держала в себе. Но так это мне не прошло. Мучили сны. Они мучили меня почти каждую ночь. Это были кошмары. Боже, как я ненавидела этот ухмыляющийся рот, похотливые жадные руки, грубые прикосновения к груди и телу. Грудь он грубо мял, причиняя невыносимую боль, а по телу шарил, застревая то там, то сям… В момент, когда он подводил моё лицо к своему добру, я просыпалась от ужасного крика. Безумно кричала. Ужас! Каждый раз, просыпаясь, после такого сна, я была мокрая от пота и дрожала от омерзения. Как я боялась и ненавидела его! Прожила у бабки до окончания школы, а потом уехала поступать и больше не возвращалась. Вскоре тот мужик нашёл ещё одну молоденькую дуру с дочкой, а моя мать, забрав бабушку к себе, поставила крест на своей личной жизни. С тех пор я боялась мужиков, считая, что от них может идти только неприятное и постыдное. Вот и сейчас представить себе не могла, что буду делать, заставь он меня повторить с ним то же, что и отчим. Да и всё остальное радости мало сулило. От воспоминаний пробежала мелкой изморозью по телу дрожь. Я всё ещё стояла посреди комнаты. Стараясь не настраивать себя с разгона на плохое, и пытаясь не смотреть на кровать, я подошла к зарешечённому окну. “Чем не каземат. — С горькой иронией подумала я. — Дурная голова куда только не заведёт. Но какой толк рвать на себе волосы и биться об стену. Надо искать дорогу на волю. Правда, пока не знаю как попасть в тот кабинет”. На ярко освещённой улице кипела ночная жизнь. Тоска опять взяла меня в свой оборот и душа вновь застонала. “Господи, что мне не жилось дома. Крутилась бы понемногу. Нет, захотелось иметь всё и сразу. Вот и заимела. Главное не стонать и не охать, — одёрнула я, опомнившись себя, — надо, чтоб он захотел меня и завтра, и послезавтра”. Думая о своём, я пропустила момент, как он вошёл. А почувствовав горячее дыхание на почти не защищённом тонким кружевом плече, вздрогнула. Но оборачиваться не спешила. Мужские губы коснулись кожи, потом рука, убрав волосы и подняв их, освободила для их дальнейшего действия мою шею. Губы захватили родинку и долго игрались с ней. Потом его щека, затянутая в ткань, скользнула по моей, и я поняла, что на нём атласная маска. “Уже легче. Значит, тот червяк, мой босс, сдержал слово”. Мои глаза были закрыты, но потому, как действовал мужчина, я поняла, что он высокого роста и совсем не толстый. Движения его были осторожны и нежны. “Может, обойдётся, и я достанусь не свинье, а происходящее не будет так гадко”. Так уж получилось, в моей жизни не случилось ни мужской дружбы, ни романтических отношений. Не зацепило. Если мужские руки прикасались ко мне, то непременно с какой-нибудь гадостью. Толкнуть, дать тумака, ущипнуть. Моя защитная система, сколько себя я помню, после мерзкого случая с отчимом, всегда была готова к бою. А сейчас я подрастерялась, конечно. С усилием, уговаривая, себя открыть глаза, я их в конечном счёте расплющила. И это произошло, именно в тот момент, когда он повернул меня к себе. Передо мной стоял, высокий, похоже, молодой, совсем не хилый мужчина. Его лицо до губ скрывала маска. Над маской ёжиком щетинилась короткая стрижка. Я облегчённо вздохнула. “Уже легче. Не старый пень”. Он почувствовал мой этот вздох и улыбнулся. Я тоже поняла эту его улыбку и меня залила краска стыда. Но его такая сентиментальность, похоже, нисколько не смутила и даже наоборот — возбудила. Сбросив с себя пиджак, он провёл ребром ладони по моему хребту, а потом прогладил от шеи и до самого кобчика. По моему телу, словно кто-то сначала рассыпал лёд, а потом раскалённые угли. Я задышала, как паровоз. Пугаясь себя. “Какого чёрта он со мной делает, неужели нельзя проделать ту процедуру, как-то попроще”. Его руки, поднырнув под мои подмышки, сбросили халатик и прошлись огнём по груди. Я вытаращила глаза и принялась хватать ртом воздух. Чтоб не захлебнулась видно, он припал к нему губами. “Надо было выторговать у той гниды ещё и такой вариант. Чтоб без поцелуев. Жаль, не догадалась. Но теперь деваться некуда придётся терпеть”. Через какое-то время, я поняла, что это терпение не было таким уж неприятным. Но когда его губы понеслись по телу, я немного напугалась. “А вдруг сексуальный маньяк?” Почувствовав моё напряжение, он отпустил вожжи и перешёл на тихие ласки, давая мне возможность успокоиться. А потом мы опять безумно целовались. Я говорю мы. Потому что я тоже. Мне вдруг захотелось представить, что это действительно моя первая брачная ночь и рядом со мной именно мой суженый. И я, сойдя с ума, отправилась в романтическое плавание, придуманную себе на ходу сказку. Очнулась я от боли. Произошло то, что и должно было произойти — дефлорация. Я стала взрослой женщиной. Стонала, но в его губы. Он, целуя бесконечным поцелуем, держал всё под контролем. Я почувствовала свои руки у него на спине и опять смутилась. Попыталась убрать, но он вернул их обратно. Тогда я осмелела и погладила по спине. Пальцы нащупали рубец. “Похоже ранение. А вдруг, это какой-нибудь мафиози и вся эта нежность только игра”. От этой мысли меня с розовых облаков, куда я по собственной инициативе забралась, сорвало и плюхнуло в реальность. После новых фантазий затрусило. Он расценил это по — своему. Прижимая меня к себе и грея в огне своего тела, мужчина старался быть нежным. Я опять растаяла. Ночь прошла в безумстве. Но того чего я боялась, не было. Пили вино, заедая фруктами уже на рассвете. Всё восхитительно Жизнь продолжается! Потом я всё же плакала, выплеснулся коктейль из нервов и вина, а он собирал эти слезинки. Мне страшно как хотелось, чтоб он завернул меня вот в эту самую, со следами девственности, простыню и забрал с собой. Но реальность жестока и в ней он ушёл, а я осталась. Опомнившись, быстро натянула на себя всё, в чём пришла сюда и выглянула в коридор. Охранник спал. Первым было желание бежать, но я переборола себя и пошла в свою комнату, где жили кроме меня ещё трое. “Я должна расположить к себе этих мерзавцев вызвав у них доверие. И какой толк без документов. Выловят и уничтожат. Весь смысл моего замысла состоял в том, чтоб дать поверить и почувствовать им себя умными, гораздо умнее меня. Поверив в это, они никогда не заподозрят, что я им готовлю сюрприз. Так устроен человек. Ему совсем не нравится чувствовать себя глупее другого”. У охранника, что сторожил двери, выпрыгнули глаза, но он промолчал. “Ох, получит проспавший!” — позлорадствовала я. И натянув майку с бриджами на себя, моментально уснула. Причём абсолютно счастливая. А думала, после такого, век мне бессонница обеспечена.

Мне дали выспаться. Но, вечером, после того, как отработала свой номер, повели не в комнату, а опять в тот же “новобрачный”, как я его окрестила номер. Сердце бешено забилось. Вырастал вопрос, а что, если это не он и меня просто пустили по клиентам? Шла и желала одного, заорать во всю мочь или биться об стену головой до тех пор, пока не отключусь или не полегчает. За моей спиной захлопнулась дверь, а я прилипла, враз сделавшейся потной спиной, к ней. Во все глаза рассматривая мужчину стоявшего ко мне спиной у окна на том самом месте, что стояла вчера я. “Толи он, то ли нет?” — ломала я голову. Сегодня мной же придуманная маска, играла против меня. Его мощную спину обтягивала только тонкая рубашка. Пиджак небрежно был перекинут через кресло. Этот тоже вроде высок. Похоже он. А может и нет… У меня оставался один ориентир — это рубец. А его можно было проверить только по голой спине. Есть рубец или нет, — подскажет ладонь. Что делать, если его там не окажется, я не знала. Скорее всего, устрою истерику и бойню. Если конец, то с музыкой, — злорадно подумала я. Помучившись, рискнула. Подошла и, засунув руку под рубашку, провела вспотевшей от страха ладонью. Всё точно, он! Бог мой, как я обрадовалась! Кажется, я на радостях даже хрюкнула, сдерживая смешок. Мужчина поняв, что опознание закончилось, повернулся и виновато улыбнувшись, положил свою руку на моё плечо. Мне сделалось невыносимо стыдно. Я потёрлась щекой о неё. Что-то острое царапнуло ухо. Мой испуганный взгляд упал на его руку. На пальце сверкнуло массивное кольцо. Он опять извиняюще улыбнулся и попробовал притянуть меня к себе. Мне показалось это ужас как приятным. В этом было море нежности и силы. Нежность нужна всем всегда и чем больше тем лучше. Её мало никогда не бывает. Я не только не могла сопротивляться, а и не хотела этого делать. Мне было хорошо, но тянуло другое…, я вывернулась и пошла в ванную, чтоб смыть грим. Он, не поняв моего демарша, последовал за мной. Позже, разобравшись, вернулся и раскупорил бутылку вина разлив по бокалам, ждал. Я куталась в короткий шёлковый халатик и страшно стеснялась своей ногаты. У шеста это одно, то работа, я никогда не смотрела в зал и не обращала внимания на свой вид. А с мужчиной, то совсем другое. К тому же меня притащили в концертном костюме и гриме и из-за этого, я чувствовала себя сейчас купленной проституткой. Вероятно поняв это, он сдёрнул из-под халата эти блестящие полоски и, кинув на кресло, посадил меня к себе на колени. Я скукожилась, а он, обнимая и нежно целуя, вложил в мою руку бокал. “Какое вкусное вино!” Внутри меня что-то ёкнуло… “Как жаль, что я не принадлежу себе и не могу распоряжаться своей жизнь”. Так продолжалось неделю. Я с ужасом начинала понимать, что я, ринувшись в водопад и даже без спасательного жилета, влюбилась. Слишком всё стремительно и по-настоящему. “Только этого не хватало! Первое чувство и так… и в таком месте… не известно к кому”. Он топил меня в нежности и ласках, не касаясь мерзкой для меня темы. Я почти привыкла к той сказке. Уже догадываясь, что то самое, чего я боялась, должна решить делать или нет, я сама, почти успокоилась. Понимая, что так долго продолжаться не может, со страхом ждала этого самого конца. Неделя. Именно столько он меня покупал. Мне хотелось, чтоб это не кончалось. Ведь мир, не смотря на это болото, вдруг стал объёмным, наполнившись враз яркими красками. Я чувствовала себя обладательницей невероятного счастья. Не хотелось думать, что могу всё это потерять. Да! Да! Да! Чувство свалилось на меня неожиданно. Застало врасплох, как гром среди ясного неба. Я всегда владеющая собой потеряла голову из-за этого мужчины… и забыла, где нахожусь и зачем всё это затеяла.

Она передохнула и заговорила опять:

Всё случилось раньше чем я ожидала. В тот вечер меня повели не в тот, как я окрестила его “наш” номер, а к боссу в кабинет. Что-то явно не так, обеспокоенно подумала я тогда. Привели и оставили. Тревога родилась не напрасно. Обойдя меня босс запер дверь. Обстановка накалялась. Я с тоской глянула в зарешечённое окно. Внизу под нами кипела ночная жизнь. По тому, как босс сладко ухмылялся и, отпустив охрану запер дверь, я поняла, чем закончится для меня этот визит. Объясняться с этим животным бесполезно. Я едва не задохнулась от гнева. Мурашки пробежали по спине, но я впилась ногтями себе в бедро и не сломалась. Подыгрывая ему и строя из себя киску, потребовала позолотить ручку колечком. Я надеялась, что он полезет в сейф, но змей достал его из ящика стола. Мне ничего не оставалось, как продолжить игру дальше. Я удачно изобразила “не понравилось”, он велел раздеваться. Я изобразила из себя покорную овечку. Это привело его в умиление. Он таял, а я играла. Он не выпуская бокал с виски, и развлекая меня разговором, потопал к сейфу. Пришлось раздеться до нижнего белья. На принятие решения понадобилась секунда, но именно она оказалась решающей. Он приказал своему холую, чтоб нам не мешали, значит у меня море времени. Я, не теряя самообладания и захватив увесистую статуэтку будды, прошла следом. Он говорил и говорил, а я хотела, чтобы поскорее всё кончилось. Мои колени в эти минуты сводило судорогой. Ладони похолодели. В горле першило, наверняка осип голос. Но на губах застыла дежурная улыбка. Я знала точно, надо улыбаться. Он стоял у открытого сейфа ко мне в полуоборота. Его полные губы кривились в благодушной улыбке. Сколько ещё ждать? Сколько? Мне показалось, что силы мои уже на исходе. К тому же страх перекрывал дыхалку. Но я встряхнула себя, мысленно надавав по щекам. Закон природы — против всякого страха есть ещё больший страх. Я знала, что именно сейчас решается моя судьба… До моей свободы оставалось несколько шагов. Счёт шёл на доли секунды. И я, проклиная всё на свете и моля Бога о помощи, их сделала. Подошла не туша улыбки, обняла и, выведя из-за спины руку со спрятанным под шарфом Буддой, шваркнула, что было силы, ему по башке. Ба-бах! Голова треснула как арбуз. Благодушие на лице поверженного противника исчезло. Осталось, пожалуй, только безграничное удивление. Это была его последняя эмоция в жизни. Вот тебе! Вот тебе!… Меня не остановить, я треснула раз, другой… Потом ещё разочек и ещё. Получи гад! Атака была стремительной, неожиданной, сильной и успешной. Дело сделано! Не всё коту масленица! У меня началась истерика. Меня колотило, как в лихорадке. Стучали зубы. А я била и била эту мразь. Я оказалась молодцом, но хвалить себя за находчивость и смелость мне было недосуг. Точнее, я просто не подумала об этом. Я думала о том, что эффект от такой войны превзошёл все ожидания. Лицо напоминало, должно быть, месиво, но я, чтоб не тошнило, старалась не смотреть. В тот момент я не хотела ломать свою голову над вопросом:- Есть ли грань между добром и злом и является ли противным человеческой сущности то, что я сейчас сделала. Я радовалась, что его убила. “Будда, непременно должен быть доволен, с его помощью совершено богоугодное дело”. — Плавало в моей взбунтовавшейся голове. Во мне всё дрожало, но я была довольна: “Ну вот, оказывается стоило наскрести мужества и выход найден!” Опомнившись и успокоившись, я шагнула в ванную, дверь в которую полуоткрытой нашла в спальне. Тщательно, не оставляя следов вымыла статуэтку. Скупнулась от крови сама. Вытерлась, оделась и опять шагнула в кабинет. Огляделась, червяк тот лежал бездыханный. Я удовлетворённо улыбнулась, руки, выхватив сумку босса, валявшуюся на кровати, сгребли туда пачки денег, золотые украшения, карточки, нашли документы. Не зря говорят: глаза страшатся, а руки делают. Вот они правильно всё и делали. Она не мучилась угрызениями совести, ей было абсолютно не жалко эту жабу. Он заслужил свою смерть. Она встряхнула головой. Та могла нормально соображать, а я спокойно рассуждать. У него было немало врагов. Мотив пока установят, рак на горе свиснет… Ишь, гад, пёс шелудивый, на бабьих слезах нажил себе состояние. Ого, пистолет! Беру, пусть будет, стрелять в школе учили. Дорогу на волю себе пусть даже такой ценой, а проложу. Но лучше бы без шума. Свой паспорт, я сразу же вместе с лежащими там кредитными карточками кинула в сумку, а остальные высыпала в шляпу. Я забыла сказать, что на мне по концертному номеру был белый мужской костюм и шляпа. В моём шкафу висел такой же, только чёрный. Про него все забыли. Этот фокус я придумала, намечая для себя побег. Под предлогом, что выступать придётся то в белом, то в чёрном — пошили два. Но я использовала только один — белый. Охрана к моему виду привыкла. Поэтому я надеялась, что когда натяну на себя чёрный прикид, на меня не обратят внимания и я спокойно себе уйду. Сосчитав до трёх, я глубоко вздохнула, чтоб успокоиться, вытянув из кармана босса ключи, отперла дверь и выглянула в коридор. Пусто. Охрана развлекалась, пока босс отдыхал. Шансы хорошие. Ура! Выскользнув и заперев кабинет, положила ключи в карман. Затем спустилась к себе в комнату, моля Пресвятую деву, чтоб она была пуста или все спали. На моё счастье, охранником в нашем аппендиксе сидел парень Машки, он дремал, привалившись спиной к стене, девчонки тоже отдыхали, в работе была соседняя комната. Не зная, что делать с документами девчат, выложила их на стол. “Пусть разбираются. Кому надо и повезёт, выход найдут. Разбудишь и кинешься помогать, ещё и заложат, подняв шум. Нет, уж хватит ошибок, каждый за себя. Правда, каюсь, не выдержала, забрала один паспорт — Машкин”. Окрылённая успехом, я переоделась, подхватила сумку и пошла на выход. Охранник, в своей дремоте, свалился на тумбочку. Я аккуратно подсунула под его голову Машкин паспорт и выскользнула за дверь. “Если любит и не дурак, спасёт девчонку”. Прошла по коридору ведущему в зал… В зале ещё было людно, а у шеста так и есть, работала вторая группа девчат. Шла — не жива не мертва. Но меня не узнали. Я со страшным усилием сдерживала себя, чтоб не побежать и степенно пройти весь путь до выхода. Но, попав на улицу и хлебнув воли, не сдержалась, увидев, как мужик садится в машину рванула следом, чем привела его таким нахальством в неописуемое удивление.

Она опять прервала рассказ и посмотрела на собеседницу. Мол, интересно ей это или нет. Ей было интересно. Она продолжила:

Очутившись на заднем сидении роскошного салона, я не в силах сдерживать радость и оживление распирающие меня, сняла шляпу и распушила волосы. Всё, завтра меня больше не ждёт тоскливый денёк. Я свободна и богата. Обернувшись хозяин машины собирающийся вызвать полицию враз успокоился. В салоне зажёгся свет, а он развернувшийся ко мне спросил по-итальянски.

— Далеко едем?

Напряжённая обстановка. Меня словно парализовало. Я в упор рассматривала его: кажется, славный парень, глаза смотрят умно, насторожённо. Приятное лицо располагало. Весёлый взгляд, короткая стрижка, чувственные губы… Чем — то он мне напомнил моего первого мужчину покупателя, но мне некогда было разбираться и углубляться в детальное изучение, недоверие и насторожённость не покидали и я торопливо попросила:

— Пока подальше отсюда, а там посмотрим. — Ляпнула, а в голове запоздало пронеслось: “Похоже, клиент клуба, обожающий пялиться на голых баб, а что если он сдаст меня в полицию. — Обмерло бабье сердце, но тут же другой голос, что вывел меня из этого болота, возразил. — Да нет, ерунда. Не паникуй, откуда он знает кто ты. У шеста работала под слоем грима. Обойдётся. Просто будь с ним терпеливой и покладистой. Попридержи характер”.

Машина, пролетев город, выскочила на трассу. Я напугалась и заметалась по салону. Мои добрые отношения к его персоне испарились, и я, потеряв самообладание, навалившись на него сзади, хватая и лупя за что попало, разоралась…

— Ну что такое? — спросил он вдруг по-русски с каким-то неприятным удивлением. — Сейчас остановимся в тиши, и ты мне всё расскажешь.

Обалдела не без этого, но отошла. “Прям сейчас, разбежалась, с чего это мне вдруг колоться”. — Ещё больше насторожилась я, получив информацию к размышлению.

Он действительно, свернув на тихую ветку дороги, остановил.

— Куда ты меня везёшь? — вопросом на вопрос огрызнулась я, теперь уже нисколько не удивляясь русской речи. Наших везде, как дворовых собак, навалом.

— В аэропорт тебе нельзя. Поймают. Я вывезу тебя из страны.

— А-а- а… То есть как? Откуда знаешь, кто я? — изумившись, наконец, родила из себя, перебарывая страх и удивление, вопрос.

— Ты что не узнала меня? А я подумал, что именно потому, что узнала и прыгнула в мою машину. Мы были целую неделю вместе, — мягко проговорил он и ласково добавил:- А выходит, ты испугалась и обиделась…

Такой вариант не приходил в мою голову. Правда, что-то мелькало…, но чтоб так сказочно повезло… мне, с моим-то счастьем и везением… Полный отпад.

— Врёшь?

— Смотри кольцо, — продемонстрировал он мне свою руку, — рука то не под маской открытая была, кольцо ты просто не могла не заметить, а рубец на спине показать. Именно по нему ты меня опознавала. И кто только придумал ту мороку с маской…

— Я. — Тут уж я догадалась кто передо мной. Узнала, так сказать припёртая вещественными доказательствами. Он очень даже неплохо выглядел! А каким дорогим и близким он мне показался сейчас, что не в сказке сказать не пером описать. Правда, мне не были известны его дальнейшие планы…

— Что ты? — уточнил он.

— Придумала. — Покосилась я на него. Нет, этот обаятельный и нежный человек, который так понравился мне не может оказаться бесчувственным и жестоким, убеждала я себя. Ему можно и надо верить. Но не может же быть, чтоб я ошиблась поддавшись его мужскому обаянию. Что-то во мне отпустило, словно распрямилась сжимающая меня пружина. Я, пытаясь держать марку, хотела казаться сильной, но глаза, по мимо моей воли, стали наполняться слезами. Всё потому, что я не могла поверить в своё счастье. Ведь я была не просто свободна, а рядом оказался ещё и надёжный мужчина. Я безнадёжно сопливилась. Хорошо хоть он не обратил на это внимание, а может, просто сделал вид.

— Зачем?

— Чтоб лица не видеть…

— Отчего же так-то?

— Ты что русский? — вместо ответа спросила я, прикидывая какую чудную цепь случайностей сплела судьба, которая при определённом настрое, наверное, а может и ещё чего-то там мистического, приводит к закономерности.

— А что не похоже… — Иронизируя, обернулся он ко мне, внимательно всматриваясь в проглотившую язык женщину с полными глазами слёз. Это то, что я из себя представляла. — Я и сегодня приезжал только для того, чтоб тебя купить. Но лавочка закрылась. Мне отказали. Расстроился, решив, что не понравился тебе, но сейчас думаю дело не в этом? Что произошло? Как ты очутилась на улице?