Кто эта женщина?
Шрифт:
– Я не говорила! – возмутилась Кира и ужаснулась: «Неужели произнесла вслух?»
– У тебя на лице написано, – невозмутимо пояснил он. – В общем, уже здесь меня заштопали и бинтами заново так замотали, что мама, когда меня увидела, первое, что сказала: «Шариков…» Даже мама! Представляешь, как я выглядел?
«А про ногу ничего и не сказал… Это не связано с травмой? Или настолько серьезно, что не хочет рассказывать?»
Опустив глаза, чтобы не выдать любопытства, она осторожно спросила:
– А вы с Ларисой вдвоем живете?
– Почему?
Она ахнула:
– Умер?
– Нет, живехонек. Удрал на Запад. Где-то в Германии сейчас вроде. Под немца косит. Они же бывают рыжими… Да ты не делай такие глаза, это сто лет назад было, еще в девяностые. Тогда все в Европу пытались просочиться. А теперь назад побежали. Многие наши немцы в Крыму строятся. Вон несколько деревень отгрохали.
– А там чем хуже?
– Угадай! У нас триста солнечных дней в году, а там – шестьдесят, что ли… Немцы же тоже люди.
Она подавилась смешком:
– Не сомневаюсь!
Оглянувшись, Антон состроил виноватое выражение:
– Очередь что-то не движется. Слушай, я выскочу ненадолго… Может, тебе принести чего-нибудь? Воды? Шоколадку?
– А ты куда? – забеспокоилась она.
– Да курить хочется…
– Ты куришь? – Это почему-то ее удивило.
– Никак не брошу, – признался он покаянно. – Мама мне мозг точит… У меня дед от рака легких умер, есть предпосылки.
– Да ну тебя! – Кира почувствовала, что испугалась всерьез. – Не надо думать о таком, а то притянешь еще…
Когда Антон вышел, несколько раз оглянувшись и помахав ей на пороге, грузная соседка прохрипела:
– Ишь, какой молоденький, а заботливый. Поди сыщи такого…
Кира не удержалась:
– А видно, что моложе?
– А как ты думаешь?
«А вот это обидно, – насупилась она. И спохватилась: – Да о чем я?! Кто мы друг другу?..»
Но слова проросли… Да так стремительно, что пока Антона не было, Кира покрылась гранитом, о который разбиваются даже самые настойчивые волны. Он вернулся вовремя: толстая соседка как раз уковыляла в кабинет врача, и никто еще не успел занять место рядом с Кирой.
Закинув длинную ногу на ногу, он оглядел коридор:
– Не поверишь, но я всегда последний в очереди. Передо мной – толпа, а за мной – никого.
– Ну, очередь-то я занимала… Ты не торопишься? Необязательно сидеть тут со мной. Я могу вызвать такси.
Он удивленно захлопал ресницами:
– Ты меня спроваживаешь?
– Нет, но…
– Значит, да. Я тебе надоел?
– Да нет же! – Ей стало неловко. – Я тебе страшно благодарна. Мне просто неудобно отнимать у тебя время.
От того, что его глаза перестали улыбаться, Кира чувствовала себя так, будто ни с того ни с сего пнула доброго пса. Он просто хотел быть рядом и ничего не требовал взамен, а получил под ребра…
Вдохнув всей грудью, она решительно накрыла его руку своей:
– Если можешь – останься. С тобой мне не так страшно.
– Квест только вечером, –
ответил он. – У меня еще куча времени.– Квест?
Его губы расползлись в улыбке удовольствия.
– «Кошки и книжки».
– Ух ты…
– Догадываешься, кто будет шустрым рыжим котом?
– Ты?
Он дурашливо захлопал в ладоши:
– Угадала! Угадала!
Подавившись смехом, Кира боязливо оглянулась на кабинет врача:
– Тише ты… Нас сейчас выгонят отсюда.
– Тогда я сам тебя заштопаю, – обнадежил он. – Думаешь, мне слабо?
Она прислушалась к себе и удивилась:
– Нет. Не думаю. Тебе, похоже, все нипочем. Ты – крутой пацан, да?
– Пацан?! Думаешь, я младше тебя?
– А то нет! Сколько тебе? Двадцать… два?
– Двадцать шесть.
– А мне тридцать. – Кира постаралась произнести это без уныния в голосе. – Юбилейный год.
– Подумаешь, разница-то…
Ответить она не успела. Дверь кабинета врача отворилась, и оттуда, охая и, кажется, матерясь вполголоса, выползла толстуха. Ее взгляд скользнул мимо Киры, но на лице Антона задержался:
– Подержи-ка…
Ее сумка плюхнулась ему в руки. Мгновенно скорчившись, как Квазимодо, он шепеляво пропищал:
– Что мне с этим делать, богиня? Прикажете поднести?
– Артист, что ли? – хмыкнула она. – Хорошенький… Ну-ка, доведи меня до машины, пока твою… барышню… обрабатывают.
«А вдруг он не вернется за мной?» – испуг обжег лишь на миг, но из кабинета потянуло лекарственным запахом и, как показалось Кире, запахом крови… Это отвлекло, и она не стала провожать взглядом Антона, даже не присевшего под весом «богини», облапившей его плечи.
– Что у вас? – спросил молодой врач, не отрываясь от записей.
– Колено, – отозвалась Кира с порога и похромала к стулу. – Упала с велосипеда.
Она не стала добавлять, что все произошло на пороге «Кошачьего царства».
– Полис с собой?
– Полис! – покаянно спохватилась она. – Он дома. Я могу привезти потом.
Травматолог вздохнул:
– Ладно. На кушетку.
Не сразу сообразив, что это было сказано ей, Кира медлила, и доктор наконец поднял глаза. И вдруг улыбнулся:
– Да что вы так боитесь?
– Заметно? – Она сконфуженно усмехнулась.
– Укольчик сделаю, больно не будет.
Раскладывавшая новые инструменты пожилая медсестра обернулась от изумления. Видно, обещания укольчика звучали здесь крайне редко.
– Спасибо, – проникновенно произнесла Кира. – А ходить я смогу?
Он насмешливо ухмыльнулся.
– Далековато от нас, – заметил Антон, остановив машину у одного из домиков, налепившихся друг на друга на склоне горы.
Здесь Кира сняла комнату у полной, одышливой пенсионерки с удивительно розовым лицом, увенчанным серебристым пушком. Каждое утро Киру будили ласковые причитания Людмилы Васильевны, разыскивавшей в саду своих кошек:
– Кысы-кысы-кысы, куда же вы спрятались? Кушать пора.