Кто и как изобрел еврейский народ

Более того, осмелится ли кто-нибудь отменить Закон о возвращении и заменить его скромным законом о предоставлении убежища подвергающимся преследованиям евреям? Можно ли лишить нью-йоркского раввина, ненадолго приезжающего в Израиль, автоматического права стать израильским гражданином (как правило, незадолго до выборов) прямо перед возвращением на родину? Отчего бы этому еврею, если он когда-либо подвергнется гонениям (разумеется, не из-за совершенных им преступлений), не жить религиозной иудейской жизнью в Израильской республике всех граждан так же мирно и спокойно, как сегодня в США?

И последний вопрос, быть может, самый тяжелый: до какой степени еврейско-израильское общество готово отбросить старинное представление о себе как об «избранном народе» и прекратить пустые самовосхваления (адресующиеся то к вымышленной истории, то к сомнительным биологических изысканиям) – и презрительную дискриминацию «чужаков»?

Таким образом, завершающие строки этой книги содержат больше вопросов, чем ответов, а тон их, как и тон биографических историй из вводной части, скорее грустный, чем оптимистичный. Тем не менее вполне логично, что сочинение, с первой по последнюю страницу оспаривающее привычные представления о еврейском прошлом, в своей заключительной части задается острыми вопросами по поводу столь же неопределенного еврейского будущего.

В конечном счете, если попытка столь радикального пересмотра воображаемой еврейской истории в итоге оказалась возможной, отчего не попробовать при помощи того же воображения породить отличное от настоящего будущее? И если прошлое нации было по преимуществу мечтой-сновидением, то почему нам не может присниться уже сейчас новое, иное будущее – за миг до того, как сон превратится в кошмар?