Кто ищет...
Шрифт:
Итак, «прошудорогойприсядькомнепоближе» — эти слова были обращены ко мне, когда Дина убедилась, что я наконец вполне «готов». И вот тут, вместо того чтобы выйти на середину комнаты, я встал и, положив руку на сердце, сказал Дине: «Я очень вас прошу, Дина, посмотреть женщину, которая пришла со мной, я, можно сказать, вас умоляю, займитесь ею, если угодно, вместо меня». — «Что с ней?» — после паузы спросила Дина. «Болезнь Иценко-Кушенга», — ответил я. «А что это такое?» — спросила Дина. Я призывно посмотрел на жену, которая тут же вмешалась: «Иценко-Кушенга — это результат нарушения функций надпочечников и гипофиза». — «Вы что, врач? — спросила Дина и, когда жена ответила кивком головы, проворчала: — Подумаешь, я тоже, может быть, врач!» Потом задумалась, прикинула, вероятно, где находятся надпочечники, — где-то, судя по названию, над почками, — и спросила: «А что такое гипофиз?» — «Это тут», — ответил я, показав
Я как бы споткнулся, если считать, что до этого шел по ровному месту без препятствий, а тут, повторяю, споткнулся и с трудом устоял на ногах. Такого уровня незнания — не говорю пока невежества, но, к сожалению, мог бы сказать — не представляли себе и вы, читатель. Биополе, экстрасенсорность, интервью в газетах и журналах Кентавра, посвященные чудодейственным способностям признанных лидеров направления А. Криворотова, Д. Давиташвили, В. Сафонова, В. Иванова, Дины Джанелидзе и других, лечащих рак и трофические язвы, и вдруг — «от головы»?! А еще кого-то она будет лечить «от желудка»? «От сердца»? А меня, вероятно, «от бронхов»?
Ничего себе лидер!
Но не будем торопиться с выводами, ни с теми, ни с другими, и вообще: давайте не будем торопиться. Человек с феноменальными способностями не обязан обладать умением свободно пользоваться терминологией, точно так же как свободное пользование терминологией еще не гарантирует нам хорошего специалиста. От головы так от головы — лишь бы лечила, лишь бы помогала больным! Кстати, делая пассы в районе затылка нашей приятельницы, Дина продолжала беззлобно ворчать, но так, чтобы все слышали: «Подумаешь, гипофиз! Красиво-то как! А я, может, институт кончила! У меня, может, тоже диплом есть! А то — гипофиз, гипофиз, а как лечить — в кусты!» И все в таком духе, откровенно имея в виду мою супругу, некстати обнаружившую в ее присутствии элементарные медицинские познания.
Ладно, оставим в покое естественную обиду Дины на судьбу, изначально не сделавшую ее врачом, — не в том суть, а в том, сказали бы экстрасенсы, есть ли у нее энергетика, чувствует ли она биополе больного человека, способна ли отдавать ему свое, — право, нам нужно вновь прервать повествование, чтобы получить ответы на вопросы, связанные с существом, принципами и технологией нового направления. Не могу не заметить попутно, что есть что-то магическое в моей неспособности последовательно вести рассказ о трех визитах к Дине Джанелидзе, как будто она, предчувствуя что-то неприятное для себя в этом рассказе, колдовским образом и пренебрегая расстоянием на меня воздействует, уводя в сторону, заставляя ходить вокруг да около основной фабулы и всячески выпихивая в сферу общих рассуждений.
Вот и опять: выперла.
Мой путь к Дине не был прямым и легким. Во-первых, она жила в ту пору не в Москве, а в Сухуми, то есть была физически труднодостижима, причем ехать к ней без предварительного договора было так же опрометчиво, как становиться в конец очереди за дефицитом. Во-вторых, она действительно была и, вероятно, до сих пор остается в числе наиболее популярных экстрасенсов — стало быть, недостижима дважды. В наше время популярность — родная сестра моды, ее, можно сказать, близнец, и потому к Джанелидзе стремились не только настоящие больные с серьезными болезнями, но и те, кому она была нужна из престижных соображений, как ужин в ресторане ЦДЛ в обществе известного и скандального поэта, как породистый дог на даче в Пахре, как сама дача, да к тому же кирпичная, двухэтажная и в пяти шагах от дворца, возведенного самым модным дамским парикмахером, как арабская спальня из «Березки», новая дубленка, свежая машина, пропуск в ложу прессы на стадион в Лужниках и сидение в первом ряду Театра на Таганке во время похорон «Володи» Высоцкого. Добавьте к перечисленному пару сеансов «у Дины» от насморка, который конечно же можно запросто остановить несколькими каплями санорина, но «Джанелидзе делает это лучше, биомассажем», — и вы получите полный джентльменский набор, куда ярче свидетельствующий о вашем месте в обществе, нежели опубликованный вами научный труд, добытые тысячи тонн словесной или железной руды или ваша способность встать на защиту собственной чести. Народ этот, рвущийся к Дине во имя одной небрежно брошенной в застолье фразы, и распускает, кстати, самые фантастические слухи по поводу возможностей экстрасенсов, тем более что их «болезни» и впрямь «излечиваются» с помощью одноразового наложения рук. А Джанелидзе, как и другие ее знаменитые коллеги, в результате всего этого становится для простых смертных недостижимой в кубе.
Откровенно признаюсь: хотя нет у меня ни дачи в Пахре, ни дога, ни пропуска
в ложу прессы и многого прочего, я все же к Дине прорвался, однако не без помощи московских экстрасенсов, занимавшихся в одной таинственной лаборатории. Они честно, но бесплодно провозились со мной около полутора месяцев, а затем передали в руки своего лидера.У любознательного читателя кроме естественного желания узнать наконец, что такое биополе и кто такие экстрасенсы, теперь возникнут как минимум еще два вопроса (ох, Дина, Дина, как ловко она уводит меня в сторону!): что значит в применении к ее московским коллегам термин «занимающиеся» в лаборатории, а не «работающие» и почему, помянув лабораторию, я позволил себе сказать «таинственная»? Осилить ответы на эти вопросы мне будет трудно, потому что никакого отношения к физике я не имею. Моя миссия скромнее, и тем не менее…
Итак, экстрасенсы! — одно название чего стоит: красивое, интригующее, романтичное и непонятное и потому как бы поставленное за пределы элементарной критики. Про зубного врача, например, еще можно сказать, что он «зубодер», а вот про стоматолога — сложнее. Глазник — одно дело, он не просто земной, он приземленный, а офтальмолог — согласитесь, витает где-то в неосознанной высоте, как и бывший кожник — ныне дерматолог, легочник — пульмонолог, ухо-горло-нос — отоларинголог и так далее.
Но что все эти «ологи» в сравнении с экстрасенсами!
«Сенсор» — переводится с французского как «чувство». Экстрасенсорный — сверхчувствительный, а экстрасенс — человек, обладающий повышенной чувствительностью. Вот вам и вся таинственная романтика. В некоторых публикациях их называют проще: сенсетивы — от того же корня, с тем же значением, но примерно так же, как если бы легочника назвали не пульмонологом, а просто пульмоном. Однако некоторые самым точным наименованием полагают такое: биополисты, потому что считают, что в конечном счете вся суть направления кроется в биополе, о существовании которого, добавлю от себя, знают сегодня буквально все, кроме тех, от кого зависит реальная возможность научно удостоверить или опровергнуть этот факт: я имею в виду физиков. В своем подавляющем большинстве они категорически и, что называется, с порога, то есть без каких-либо экспериментов и проверок, уже не просто говорят, а орут благим матом: нету никакого биополя и быть его не может! Они утверждают, что существующих полей вполне достаточно, чтобы объяснить и понять все, что происходит в природе, а потому незачем придумывать какое-то новое и никому не известное биополе.
(Очень интересная, не могу удержаться от комментария, весьма перспективная и, главное, прогрессивная позиция, — о поле, поле, кто тебя усеял! Давно ли мы были свидетелями нелегкой судьбы генетики и кибернетики, приговор которым подписали многие ученые, в ту пору уверенные, что научные открытия разрешаются и запрещаются путем голосования? Впрочем, кто гарантирует, что сегодня они думают иначе? Однако уже появились, — слава богу, говорят экстрасенсы, — отдельные физики, которые, размышляя о биополе, нашли в себе мужество не просто грубо отрицать его наличие, а публично и смело поставили этот факт «под сомнение», — хоть за это вам нижайший поклон от имени экстрасенсов, дорогие двигатели прогресса! И просто поименно можно назвать нескольких ученых, продвинувшихся по пути признания еще дальше; правда, в мощном потоке протеста их голоса — слабые ручейки, не способные оказать сколько-нибудь заметного сопротивления…)
Потому, вероятно, наиболее яростные сторонники биополя и выдвинули тезис, остроумно исключающий физиков из числа людей, способных выносить «приговор по делу»: они объявили о нефизической природе биополя! Какова она, эта природа, мол, неизвестно, однако судьбу явления отныне будете решать не вы, его оголтелые противники, а вполне уравновешенные нейтралы: психологи, биологи, физиологи, врачи и так далее, в том числе даже писатели (как знатоки человеческих душ, а биополе в некотором смысле, по мнению экстрасенсов, и есть материализованная душа), массажисты (как знатоки человеческих тел, а именно тело, популярно выражаясь, и «выделяет» поле) и конечно же все те, кто носит печальное звание «больного», дающее тем не менее право громче всех защищать новую методику лечения.
Удар пришелся бы прямо под дых, если бы имелись объективные доказательства существования биополя и борьба велась бы только вокруг его природы. Но сначала нужно было убедиться в главном: есть ли «мальчик»? — для чего требовался научный эксперимент, который, в свою очередь, с помощью писателей, массажистов, актеров и прочих «нейтралов» поставить проблематично. Для организации эксперимента необходимы именно физики — люди, обладающие специальными знаниями, тонкой аппаратурой и точной методикой. А они, представьте себе, уперлись: не будет вам никакого эксперимента, потому что и без него отчетливо ясно, что биополя нет, так как быть его не может!