Кто нашел, берет себе

— То, что принадлежит мне, — отвечает Моррис и стреляет ей в голову. Выплескивается кровь, капли падают на стекло. Словно идет дождь.

41

Тина слышит, как в доме что-то грохнуло, и бежит к двери на кухню. «Это скороварка, — думает она. — Мама опять забыла выключить эту чертову скороварку». Такое уже случалось, когда мама варила варенье. Скороварка у них старая, из тех, что ставят на плиту, и Пит провел чуть ли не всю вторую половину субботы, стоя на стремянке и оттирая от потолка клубничную слизь. Когда это случилось, мама пылесосила в гостиной, так что ей повезло. Тина надеется, что и сейчас мамы на кухне не было.

— Мама? — зовет она, вбегая в дом. Но на плите ничего нет. — Ма?..

Рука обхватывает ее за пояс, сильно и резко. Из легких Тины выходит воздух. Брыкающиеся ноги отрываются от пола. Она чувствует щекой щетину. В нос ударяет запах пота, кислый и жаркий.

— Не ори, а не то будет больно. — Мужской голос, от которого по коже бегут мурашки. — Ты меня понимаешь?

Тине удается кивнуть, но сердце колотится, и перед глазами темнеет.

— Я не могу дышать, — хрипит Тина, и хватка слабеет. Ноги возвращаются на пол. Она поворачивается и видит мужчину с бледным лицом и красными губами. У него порез на подбородке, похоже, глубокий; кожа вокруг припухла и почернела.

— Не кричи, — повторяет мужчина и предостерегающе поднимает палец. — Не надо. — Он улыбается, но если улыбка должна успокоить Тину, это не срабатывает. Зубы у него желтые. Больше напоминают клыки.

— Что вы сделали с моей мамой?

— Она в порядке, — отвечает мужчина с красными губами. — Где твой мобильник? У такой хорошенькой маленькой девочки должен быть мобильник. И много подруг, с которыми можно болтать и обмениваться эсэмэсками. Он у тебя в кармане?

— Н-н-нет. Наверху. В моей комнате.

— Пошли, — говорит Моррис. — Тебе надо позвонить.

42

Остановка Пита — на Элм-стрит, в двух кварталах от его дома, и автобус уже подъезжает к ней. Пит идет по проходу, когда звонит мобильник. На экране возникает фотография сестры, и Пит ощущает такое облегчение, что ноги становятся ватными. Чтобы не упасть, ему приходится схватиться за поручень.

— Тина! Я буду дома через…

— Здесь мужчина! — Тина так плачет, что Пит едва может разобрать слова. — Он в доме! Он…

Ее голос исчезает, и Пит знает, кого он сейчас услышит. Как же ему хочется ошибиться.

— Привет, Питер, — говорит Красногубый. — Едешь домой?

Пит не может ответить. Язык прилип к нёбу. Автобус останавливается на углу Элм-стрит и Брэкенридж-террэс, но Пит словно прилип к полу.

— Можешь не отвечать и можешь не торопиться домой, потому что если появишься, там никого не будет.

— Он врет! — кричит Тина. — Мама… — Тут она визжит от боли.

— Не бей ее, — говорит Пит. Остальные пассажиры не отрываются от газет или читалок, потому что он шепчет: — Не бей мою сестру.

— Не буду, если она заткнется. Ей надо вести себя тихо. И тебе надо вести себя тихо и слушать меня. Но сначала ты должен ответить на два вопроса. Ты звонил в полицию?

— Нет.

— Ты кому-нибудь звонил?

— Нет, — лжет Пит без запинки.

— Хорошо. Прекрасно. А теперь ты должен внимательно меня выслушать. Готов?

Полная дама с хозяйственной сумкой залезает в автобус, пыхтит как паровоз. Пит выскальзывает из салона, как только она освобождает дверь, идет словно во сне, с прижатым к уху мобильником.

— Я увожу твою сестру в безопасное место. Место, где мы можем встретиться, как только записные книжки будут у тебя.

Пит уже собирается возразить, что можно поступить иначе, что он просто скажет Красногубому, где записные книжки, потом осознает, что едва не допустил роковую ошибку. Как только Красногубый узнает, что записные книжки в Центре досуга, ему незачем оставлять Тину в живых.

— Ты здесь, Питер?

— Д-да.

— И это хорошо. Хорошо. Вали за записными книжками. Как только они будут у тебя — но не раньше, — звони на мобильник сестры. Если позвонишь по какой-то другой причине, ей будет больно.

— Моя мама в порядке?

— В порядке, только связана. Не волнуйся за нее, и дома тебе делать нечего. Забирай записные книжки и сразу звони мне.

На этом Красногубый отключается. Пит не успевает сказать, что ему надо заскочить домой за тележкой Тины, чтобы везти записные книжки. Кроме того, ему надо взять отцовские ключи от Центра досуга. Он повесил их на доску в кабинете отца, а без них в Центр досуга не войти.

43

Моррис сует розовый мобильник Тины в карман и вырывает шнур из настольного компьютера.

— Повернись. Руки за спину.

— Вы ее застрелили? — Слезы текут по щекам Тины. — Этот звук я слышала? Вы застрелили мою…

Моррис отвешивает ей тяжелую оплеуху. Кровь льется из носа Тины и уголка рта. Глаза широко раскрываются.

— Заткнись и поворачивайся. Руки за спину.

Рыдая, Тина подчиняется. Моррис связывает ей запястья на пояснице, злобно затягивает узлы.

— О! О, мистер! Очень туго!

— Переживешь! — Моррис думает, сколько патронов осталось в пистолете его давнего друга. Двух хватит: один — для вора, второй — для сестры вора. — Пошла. Вниз. И через кухонную дверь. Шевелись. Раз-два, раз-два.

Она смотрит на него широко раскрытыми покрасневшими глазами, по ее щекам катятся слезы.

— Вы собираетесь меня изнасиловать?

— Нет, — отвечает Моррис и добавляет нечто пугающее и непонятное: — Больше я такой ошибки не допущу.

44

Когда Линда приходит в себя, она видит потолок. Она знает, где находится — в кабинете Тома, — но не знает, что с ней произошло. Правая сторона головы в огне, а когда она подносит руку к лицу, на пальцах и ладони — кровь. Последнее, что она может вспомнить, это слова Пегги Моран о том, что Тину вырвало в школе.

Поезжай и отвези ее домой, сказала Пегги. Я тебя подменю.

Нет, она помнит что-то еще. Что-то насчет загадочных денег.

«Я собиралась поговорить о них с Питом, — думает она. — Получить ответы на некоторые вопросы. Я раскладывала пасьянс на компьютере Тома, убивала время, дожидаясь возвращения Пита домой, а потом…»

Потом — темнота.

А теперь — ужасная боль в голове, словно где-то постоянно хлопает дверь. Хуже приступов мигрени, которые у нее иногда бывают, хуже родов. Линда пытается поднять голову, и у нее получается, но мир начинает то пропадать, то появляться, в такт ударам сердца, расширяется и сжимается, и эти колебания сопровождаются настоящей агонией.