Кто не спрятался (сборник)

Преступление было тяжким настолько, что мера наказания полагалась за него одна - расстрел. И все уже было готово, и все доказательства, показания, улики собраны, и уже обвинительное заключение подписано прокурором и предъявлено, оставалось только передать дело в суд... Когда пришел другой брат и сказал, что вышла ошибка. Что преступление совершил он.

Я слушал со всевозрастающим интересом. Мне, как практику, такая ситуация представлялась крайне занятной.

– Ну-ну, - подбодрил я его.
– Что было дальше?

– Дальше было то, что и ожидалось, - вздохнул он.
– Дело вернули на доследование, промучились еще с полгода и в конце концов пришли к тому, что виновен тот, на кого думали с самого начала.

– Так какой же результат?
– удивился я.

– Результат такой, что стопроцентной уверенности у суда теперь не было, и он вместо вышки влепил четвертак. А там амнистия... и так далее.

Насколько я мог судить по интонации, да и по лицу Арсения Федоровича, подробности кончились. Поэтому спросил:

– Ну и для чего вы мне все это рассказываете?

– С единственной целью, - коротко вздохнул он.
– Чтобы вы поняли, что мы с братом значили друг для друга.

– Я понял, - сказал я.
– Но мне, вероятно, надо сделать еще какие-то выводы?

Он кивнул.

– Один вывод: для того, чтобы найти убийцу брата, я не пожалею ни сил, ни средств.

– Вот как...
– произнес я задумчиво, хотя мысли мои неслись в этот момент, обгоняя друг друга: я судорожно пытался выработать линию поведения.
– Но ведь вы, должно быть, знаете, что убийца задержан...

– Бросьте, - сказал он жестко, махнув рукой.
– Вы же сами рапортовали каждому столбу, что это не так!

– Откуда вам это известно?
– начал я и замолчал под его ироническим взглядом. Вопрос был глуп: по крайней мере, в отделении, в райотделе, в прокуратуре и на Петровке знали о моих соображениях. Ив то же время неглуп был вопрос, хоть и оставался без ответа: он означал, что где-то среди этих инстанций у моего милого собеседника есть источник информации.

Все это мне не нравилось. Все эти беседы вокруг да около с весьма подозрительным, никак не разъясненным близнецом убитого вора в законе.

– А при чем здесь подробности моей биографии?

Хотя и сам знал - при чем. Он осуждающе покачал головой: дескать, зря я валяю с ним дурака - и сказал прямо:

– Два года назад вас несправедливо выперли из органов. Сейчас вы работаете на должности гораздо ниже той, что заслуживаете. Перед вами редкий шанс все изменить. Он развел руками, как бы говоря: куда уж больше!

– Все изменить, - повторил я, помолчав.
– С вашей помощью?

Он кивнул.

Так, союзничек. Товарищ по оружию. Такого у меня еще не бывало. Я вспомнил, как отводил в сторону прикрытые линзами глаза Валиулин, холодное лицо Степаниды. И спросил:

– А в чем ваша помощь будет заключаться?

Он ответил с готовностью:

– Деньги на расходы. Машину в ваше распоряжение. Информация. Прикрытие.

– Прикрытие - в смысле охрана?

– Охрана тоже, конечно. Если понадобится. Но и прикрытие...
– он повел рукой над столом, - в широком смысле. Мы постараемся сделать так, чтобы вам поменьше препятствовали... По официальной линии.

Ого! Как это он сказал? "Мы постараемся..." Не "я", а "мы".

Если это не блеф, то ты, Стасик, сейчас вступаешь в отношения с весьма серьезными дядями. Ты, Стасик, суешь мизинчик - пока мизинчик!
– в пасть к крокодилу и хочешь посмотреть, что из этого выйдет. Впрочем, от меня ведь не требуют расписок кровью? Да и вообще, кажется, ничего не требуют!

– Информация, - сказал я.
– Какую информацию вы мне можете предложить?

– Спрашивайте, - сказал он.

– Что за отношения были у Байдакова с вашим братом?

– Ну...
– он призадумался.
– Байдаков, скажем так, занимался мелкими поручениями.

– Например?

– Привезти продукты из магазина, доставить записку по адресу... Что еще? Сделать ставку-другую на ипподроме. Иногда...
– тут Черкизов ухмыльнулся, иногда девочку привезти. Была у брата такая страстишка.

– А откуда он их брал, этих девочек?

– Понятия не имею!
– пожал он плечами.

– Тогда второе: кто такой Шкут?

– Шкут?
– переспросил он.
– Не знаю. Но постараюсь выяснить.

– И третье, - сказал я мягко.
– Раз уж мы договорились обмениваться информацией. Какие у вас свои соображения насчет того, что убийца не Байдаков?

– Но...
– начал он, изумленно подняв брови.

– Свои, - не дал я ему договорить.
– Про кран и стаканы я, слава Богу, знаю без вас. И вам не удастся меня убедить, что вы тут со мной откровенничаете только из-за них. Пожалуйста, свои соображения.

Он молчал.

– Ну что ж...
– начал я.

– Погодите, - остановил он меня.
– Я вижу, вы весьма сообразительный молодой человек. Отлично, значит, я не ошибся. Вы правы, конечно, свои соображения у меня есть.
– Черкизов помолчал.
– Мой брат хранил дома большую сумму денег.
– Он снова помолчал и добавил: - Очень большую. Такую большую, что Байдаков не смог бы ее целиком ни потратить, ни в пьяном виде надежно спрятать. Достаточно?

– Нет, - быстро ответил я.
– Это были его собственные деньги?

Черкизов колебался всего мгновение, прежде чем ответить, но мне этого хватило, и ответить ему я не дал:

– Это был "общак"? Да?

– Молодой человек, - осуждающе покачал он головой, глядя мне прямо в глаза, - вы ведь, кажется, действительно неглупы и должны понимать, что есть вещи, которые лучше не произносить вслух, даже если они вертятся на языке. Для пользы языка в первую очередь.

Он поднялся, взял из угла свою палку и сказал:

– Это не угроза. Боже упаси, это отеческое предупреждение. Никакого материального вознаграждения мы вам не предлагаем...

– Спасибо на этом.
– Я отвесил театральный поклон.

– ...просто надеемся, что наши интересы где-нибудь совпадут. Я сам не москвич, - продолжал Черкизов, - остановился у друзей. Вот вам, - он вырвал листок из блокнота, - мой телефон. Можете звонить по нему в любое время суток. Если меня нет - передавать для меня все, что угодно, не боясь. Всего доброго. Спасибо за пельмени.

Через минуту я наблюдал из окна, как он выходит из подъезда, как садится на заднее сиденье ожидающего его лимузина, как лимузин, вспыхнув яркими огнями, отъезжает и оказывается "вольво" одной из последних моделей. "Да, думал я, сидя на подоконнике и глядя на осиротевший без роскошного иностранного авто привычный пейзаж, - раньше люди заключали сделку с нечистой силой ради какой-то выгоды, а для чего ее заключаю я?" Сложив тарелки в мойку, я принялся мыть посуду. Что нового стало мне известно? Покойный Черкизов был держателем "общака", воровской кассы, так сказать, банка, который собирается из взносов членов воровского сообщества и служит для финансирования крупных операций, помощи осужденным ворам и их семьям, используется на подкуп должностных лиц и так далее. Кто-то Черкизова убрал, а кассу присвоил, причем очень ловко, точно и продуманно спихнул это на Витьку.