Кто осмелится не сделать подарок Санта Клаусу

– Нам, рационалистам, ученым, колонистам, исследователям, пионерам и агностикам, необыкновенно трудно... признать, что мы наткнулись на мир, где разум не в состоянии объяснить достаточно простого механизма, ни его корней, ни принципа работы.

– И конечно, расспрашивали ногли?
– спросила Михаэлина.

– Ох, много раз. Собственно, твердят одно и тоже: их земля, их обычаи. Похоже, они и в самом деле ничего не знают. Пытаясь хоть что-то еще узнать, мы использовали разные способы, подкупали их, спаивали, ну и так далее. Если на них давить, то могут совершить самоубийство, хотя, даже и при этом ничего не говорят. У нас было два таких случая...

Сауннел замолчала. По прошествии некоторого времени, Йорген сказал:

– На второй год пребывания на планете, мы уже знали, что приближается какой-то местный праздник и приняли в нем участие, в рамках интеграции с аборигенами. И в тот раз получили науку, наказание, или же стали избранными... Не знаю, как это описать. Короче, один из наших без всякой причины умер. Анатомы ничего не обнаружили, кроме того, что все волосы на его теле лишились пигмента. Именно поэтому мы поняли, что его убили, вот только неизвестно каким образом, - он перебрал пергаментные листы и что-то проверил в заметках.
– Никаких закономерностей обнаружить не удалось. Сальдо таково: в течении семидесяти одного года мы потеряли сорок три человека. Бывает, что несколько лет подряд мы не теряем ни одного человека, а потом несколько лет теряем по одному человеку на каждый праздник. Один раз было аж три смерти, четыре раза по две. Чаще всего, однако, теряем по одному человеку, в возрасте от шести до двадцати семи лет. Нет ни одного случая среди шестидесятилетних, и только один среди пятидесятилетних. Похоже, чем ты старше тем больше шанс, что с тобой ничего не произойдет...

Йорген поднял голову и вызывающе посмотрел влево, в начало стола, а потом вправо, на его конец.

– Если говорить откровенно, то данная статистика является нашим врагом. Большинство из нас находится уже в таком возрасте, в котором, согласно статистике мы имеет все шансы пережить Санта Клаус. Поэтому мы ничего не делаем. Одновременно с этим мы не заводим детей, поскольку боимся за них, не хотим себе тех двадцати одного года повышенного риска, боимся встречи с несчастьем, таким, которое настигло Бруно и Лауре.

"Я знала, что моего брата Джавира убил Санта Клаус, подумала Михаэлина"

– Это все, - Йорген собрал листы пергамента и стал методично укладывать их в пачку.
– Как колония мы находимся в состоянии стагнации. Это означает, что скоро мы вымрем... прогноз скверный.

– Ты не преувеличиваешь..?
– буркнул кто-то, без всякой веры в свои слова.

Йорген указал пальцем на Каутаена.

– Мы имеем одного юношу и только шестеро детей младше. Конец. Может какая-то из женщин беременна?
– спросил он издевательским тоном.
– Извините, не вижу, не слышу. Найдется ли какая-то дама, не побывавшая у меня в последнее время для получения очередного контрацептивного набора? Не вижу, не слы...

– Перестань!
– крикнула Поолка.
– Мы знаем, что ты хочешь сказать. Мы не желаем об этом разговаривать. Мы не хотим жить от декабря до декабря и подчиняться каким-то нерациональным, диким обычаям!

– Спокойно, - Бруно постучал по столу.
– Хорошо, что в конце концов разговор на эту тему случился. Как я понимаю, наша колония находится в тупике. Мы должны как можно скорее решить: будем жить и вымирать так как жили до данного момента или начнем бороться с этим "чем-то"? Если мы будем бороться...

– А Земля?

– Известно, молчит уже семьдесят лет. Может когда-нибудь отзовется, может кто-то прилетит... Однако, сейчас мы предоставлены сами себе и решать должны сами. Повторяю, если мы будем бороться, то должны отбросить пустые раздоры и энергично заняться исследованиями.

– Может быть это какой-то газ?
– спросила в полной тишине Михаэлина. Это пришло ей в голову несколько часов тому назад и она не хотела терять такую идею.
– Может, какие-то растения или насекомые в ту, единственную ночь... активизируются или приобретают какие-то свойства. А некоторые из нас, через год могут стать каким-нибудь образом более чувствительными к их воздействию...

Она увидела, что ее рассматривает несколько десятков пар глаз, и покраснела.

– Что мы за скоты, - медленно промолвила Поолка.
– Имеем таких детей и... и... и позволяем...

Она разрыдалась и вскочила, чтобы выбежать из зала. За ней, бросив Сауннел понимающий и извиняющийся взгляд, кинулась Гала. Несколько мгновений, показавшихся долгими, все сидели неподвижно, и мало кто не смотрел в стол. Йорген гладил пергамент, словно бы хотел стереть кончиком пальца несколько слов.

– Может...
– начал было Бруно, но вынужден был откашляться, чтобы избавиться от вдруг проявившейся у него в голосе хрипотцы.
– Может начнем с того, что не пойдем сегодня спать?

– Никаких подарков!
– неожиданно сказал, молчавший до этого момента Юманай.
– Поставим вопрос ребром: мы, люди, не приносим даров! Брови у него были кустистые, а глаза темные. Причем, легкое косоглазие, сейчас заметное более обычного, придавало его словам какое-то особое значение.
– По крайней мере, окончательная развязка наступит быстро и коренным образом - мы все поседеем.
– Быстро вытянув руку, он схватил ладонь сидящей напротив Лауре. Захваченная врасплох, та не издала ни звука, хотя, уже было и открыла рот. Не понимаете, что в следующем году будет еще хуже?
– процедил Юманай.
– Если у нас родится несколько детей, то нам будет гораздо труднее пойти на такой опасный эксперимент.

Он замолчал, и пока все лихорадочно пытались найти слова, одни поддержки, а другие - против, открылась дверь и вошли заплаканные Гала и Поолка. В молчании они подошли к столу. Поолка наклонилась к Михаэлине и поцеловала ее в щеку.

– Если у меня появится дочка, я бы хотела, чтобы она походила на тебя. А если это будет сын, то тем больше, - тихо сказала она, однако, в царившей в зале тишине можно было бы услышать шелест крыльев мотылька.

– Я думаю, за совещание на всю ночь можно проголосовать уже сейчас, немного погодя промолвила Сауннел.
– Потом у нас появится время для иных... решений...

*

Рано утром седьмого декабря, Стандо возвратился из ванной, где под душем получал суточный рапорт дежурного офицера.

– Госпожа капитан, - весело сказал он своей подружке.
– Там, внизу, кое-что сдвинулось. Эта малышка...
– он взглянул на занимающее все предплечье экран.
– Михаэлина заставила это собрание окаменелостей двинуться с места. Первым делом, они устроили совещание на всю ночь... Кажется, что-то начинает происходить. Еще немного подождать...

Он потер руки.

Госпожа капитан приподнялась и опершись на локоть, широко улыбнулась.

– Наконец-то. Мы висим тут девять лет и до сегодняшнего дня мне казалось, что слишком мы с ними возимся. Ожидание, когда они как-то решат проблему Санта Клауса...
– она покачала головой.
– Необходимо либо оставить их на произвол судьбы, либо забрать их оттуда, чтобы не повредить чужой цивилизации.

– А они не растворялись, и не завоевывали, а просто прозябали...

Стандо лег на бок, лицом к ее телу, совмещавшему пигменты и цвета нескольких десятков разных рас.