Кто следующий?
Шрифт:
В Америке Алжир признавал как революционную одну единственную организацию «Черные пантеры». Канадцы были представлены Фронтом освобождения Квебека, который занимался похищением и убийством различных канадских и британских чиновников. ФРЕЛИМО, мозамбикское национально-освободительное движение, имело учебно-тренировочные лагеря в алжирской пустыне, в песках же обучало своих солдат Аль-Фатах, движение за освобождение Палестины. Всего правящая партия ФНО аккредитовала пятнадцать или шестнадцать освободительных движений и предоставляла им в том или ином виде поддержку в их попытках сбросить действующие правительства.
Европейцы официально закрывали
Тайная интрига была обычным способом ведения дел в Алжире, и вся структура держалась за счет постоянного наличия спекулянтов, подобных Хоуари Джелилу, осуществлявших функции, которые правительство не могло проводить официально. Большинство производителей оружия располагались в тех странах, где друзья Алжира пытались свергнуть правительство. Правящие круги Алжира едва ли могли контактировать с ними на формальном уровне, и поэтому задачей людей типа Джелила являлось снабжение автомобилями, боеприпасами, техникой и автоматами Калашникова АК-47, которыми ФНО обеспечивал революционеров, проходящих обучение в Западной пустыне.
Это означало, что Джелил был человеком, к перемещениям которого часто имели отношения разные агентства из тех, что не любят обращать на себя внимание. Если вы хотели встретиться с ним, вам приходилось прибегать к сложным ухищрениям. И вот Лайм стоял на углу улицы в Касбе и ждал, когда ему сообщат, что следует делать дальше.
Наконец появился сигнал. Старая развалюха «Рено-4CV» с грохотом проехала по тесной дороге с опущенными солнцезащитными щитками.
Он шел за ней по улицам: через каждый квартал-другой она останавливалась и поджидала его. Через петляющие улицы, старинный лабиринт запутанно переплетенных переулков и тупиков. Мальчишки и нищие бросались к нему. «Хей, мистер, хочешь хэш? [22] Не хочешь, есть трава?» Они предлагали все, эти арабские дети, — деньги с черного рынка, кожаные вещи, такси, своих сестер. Один старый бербер в желтых тапочках и ниспадающем халате, рука которого была вся в наручных часах, одни к другим, от ладони до плеча, приставал к нему: «Хочешь купить дешевый?»
22
Хеш — гашиш.
Лайм проследовал за «Рено» сквозь толпу арабов, слушающих несущуюся из мегафона громкую бренчащую музыку. Женщина в сером бросила на него быстрый взгляд из-под покрывала, и через квартал после этого мимо него в толпе прошел араб и отчетливо сказал на ухо:
— Спросите Хоуари в следующем баре справа от вас, месье. — Это было произнесено по-французски.
Когда Лайм оглянулся, чтобы рассмотреть его, он уже растворился во множестве людей.
Это была затхлая маленькая комната, сумрачная и переполненная; в нос ударил тяжелый запах пота людей, которые часто едят чеснок. Бар обслуживался толстым мужчиной в феске, шея которого заплыла складками жира. Лайм пробрался к стойке, энергично толкаясь локтями, и бармен спросил по-арабски:
— Господин Лайм?
— Да. Мне велели спросить Хоуари.
— Пожалуйста, через заднюю дверь.
— Благодарю.
Он проложил себе дорогу сквозь плотную толпу, протиснулся в проем, который оказался не шире его плеч, и очутился под открытым небом с ощущением, что попал на дно расщелины,
оставшейся после какого-то древнего землетрясения.У конца прохода остановилась машина. Это был черный «Ситроен», старой четырехдверной модели с квадратным верхом. Араб, сидящий за рулем, осмотрел Лайма и перегнулся через сиденье, чтобы открыть заднюю дверь.
Лайм залез внутрь и захлопнул дверь. Не говоря ни слова, араб привел машину в движение, и Лайм откинулся на сиденье, наслаждаясь ездой.
«Сент-Джордж» оказался роскошным государственным отелем, расположенным высоко на склоне холма, с которого открывался великолепный вид на город. «Ситроен» подъехал, к служебному входу, и араб указал на него. Лайм вылез из машины и зашел внутрь.
Коридор пропах запахами кухни. Он пошел в направлении маленького человека в деловом костюме, который наблюдал за его приближением не меняя выражения лица и произнес, когда Лайм остановился перед ним:
— Господин Лайм?
— Да. — Он заметил выпуклость под его пиджаком; Джелил безусловно окружил себя охраной.
— Лестница справа от вас, будьте добры. Поднимитесь на второй этаж и там найдете комнату двести четырнадцать.
— Благодарю.
Дверь Джелила открыла грязная женщина с отчетливо проступающими усами, которая отступила в сторону и пропустила его.
Джелил стоял перед креслом, с которого он только что поднялся. Он поздоровался с Лаймом и слегка улыбнулся:
— Я думаю, они основательно помучили тебя, да?
— Им пришлось, — ответил Лайм.
Джелил сделал сдержанный жест, и женщина исчезла из комнаты, закрыв за собой дверь.
Очевидно, этот номер не служил резиденцией Джелилу. Тут не было личных вещей. Стены были обиты пластиком, как в Хилтоне, окно выходило на склон холма.
— Как жизнь, Дэвид?
— Неважно, — сказал Лайм, быстро обежав взглядом комнату. Если она прослушивалась, то на это ничего не указывало. Если в ней кто-нибудь прятался, то он должен был находиться под кроватью или в платяном шкафу.
— Здесь никого нет, — сказал Джелил. — Ты просил, чтобы мы встретились наедине, да?
Джелил был худым и смуглым, он походил скорее на корсиканского разбойника, чем на араба, но лицо хранило властное выражение, происходившее от сознания того, что он повидал много вещей, и они не изменили его. В этом заключалась и слабость и сила, его абсолютно не коснулись переживания, выпавшие на его долю.
Джелил лениво улыбнулся и достал из-под стула холщовую сумку. Он вынул из нее бутылку.
— Чинзано или ром?
— Чинзано, пожалуй. — Ему нужна была ясная голова.
— В ванной должны быть стаканы.
Лайм нашел пару тяжелых граненых бокалов и, взяв их, понял, что Джелил послал его за ними, чтобы убедить в том, что в ванной никого нет. Он принес стаканы в комнату и взглянул на зеленоватую чалму, лежащую на кровати.
— Я вижу, ты заработал знак хаджа.
— Да, я наконец совершил паломничество шесть лет назад.
«Замечательно», — подумал Лайм.
Джелил протянул ему стакан, и он жестом выразил признательность.
— Во всяком случае, это лучше, чем то пойло, которое мы привыкли пить, да?
Лайм присел на край кровати; гостиничные комнаты были плохо оборудованы для переговоров.
— Как поживает Сильви?
Джелил засветился.
— О, она совсем выросла. Она выходит замуж через месяц. За сына министра.
Ей было четыре года, когда Лайм последний раз видел ее. На этой мысли не следовало задерживаться.