Кто стоял за спиной Сталина?
Шрифт:
Однако исполняющий обязанности бакинского градоначальника полковник Мартынов не отреагировал на его прошения. Более того, усмотрев в его просьбе о медицинском освидетельствовании стремление облегчить меру наказания, он дал согласие на это только после окончательного решения данного дела {24} и 29 июля направил материалы переписки исполняющему обязанности наместника на Кавказе, полностью соглашаясь с предложением начальника Бакинского ГЖУ. К письму градоначальника, согласно циркуляра Департамента полиции за № 76010 от 25 февраля 1909 г., было приложено дело № 75 за 1910 г. {25} .
3 августа 1910 г. в Особом отделе канцелярии наместника, который возглавлял Георгий Логгинович Львович {26} ,
Из Особого отдела материалы переписки поступили в Судебный отдел этой же канцелярии, во главе которой стоял Николай Федорович Вебер {28} , имевший трех помощников-делопроизводителей: Семена Андреевича Гамкрели, Людвига Михайловича Леоновича и Аркадия Евгеньевича Стрельбицкого {29} . Один из них должен был готовить представление дела И. В. Джугашвили в Особое совещание при наместнике.
К сожалению, текст журнала заседания этого совещания пока неизвестен, но удалось обнаружить выписку из него:
«Журнал № 30 состоявшегося 12 августа 1910 г. заседания Особого совещания, образованного согласно распоряжения наместника е. и. в. на Кавказе под председательством помощника по гражданской части наместника е. и. в. в составе нижеследующих должностных лиц: члена Совета наместника т. с. [Михаила Павловича] Гаккеля, тифлисского губернатора д. с. с. [Михаила Александровича — Любич] — Ярмолович-Лозина-Лозинского, по делам, касающимся Тифлисской губернии, представителя прокурорского надзора Тифлисской судебной палаты д. с. с. [Арсения Антоновича] Скульского, за директора Канцелярии наместника, заведующего Особым отделом по полицейской части канцелярии коллежского советника [Георгия Логгиновича] Львовича и и. д. старшего помощника делопроизводителя поручика [Людвига Михайловича] Леоновича слушало… XV. Представление и. д. бакинского градоначальника от 29 июля 1910 г. за № 3890 об административной высылке в отдаленные места Сибири сроком на пять лет содержащегося в Бакинской тюрьме крестьянина селения Диди Лило Тифлисской губернии и уезда Иосифа Виссарионова Джугашвили как лица вредного для общественного спокойствия.
Резолюция… Ознакомившись с изложенным, совещание полагает: сообщить бакинскому градоначальнику о необходимости отправления Джугашвили в место его прежней высылки для отбытия остающегося срока гласного надзора и вместе с тем ввиду проявленной Джугашвили за время нелегального проживания в г. Баку вредной деятельности воспретить ему жительство в пределах Кавказского края сроком на 5 лет в порядке п. 4 ст. 27 Учр. упр. Кавказского края. Т. II Св. зак., по продолж. 1910 г.» {30} .
Из Особого совещания принятое решение было передано в Особый отдел канцелярии наместника, и оттуда на имя исполняющего обязанности бакинского градоначальника было направлено следующее сообщение:
«Рассмотрев представленную Вашим высокоблагородием от 29 июля с. г. за № 3890 переписку об исследовании политической благонадежности содержащегося в Бакинской тюрьме крестьянина села Диди Лило Тифлисской губернии и уезда Иосифа Виссарионова Джугашвили и принимая во внимание, что он, будучи выслан в Вологодскую губернию в порядке ст. 34 Положения об охране, из места высылки скрылся и разыскивается циркуляром Департамента полиции от 19 августа 1909 г. за № 151385/53 [и. д. начальника Ш. В. на Кавказе поручик Крит] [поручил] указать Вам на необходимость отправления Джугашвили в место его прежней высылки для отбытия остающегося срока гласного надзора полиции. Помимо того, ввиду проявленной Джугашвили за время нелегального проживания в г. Баку вредной деятельности генерал от инфантерии Шатилов признал соответственным воспретить [ему] жительство в пределах Кавказского края сроком на пять лет» {31} .
Только после этого 31 августа бакинский градоначальник направил на имя начальника Бакинского ГЖУ письмо, в котором говорилось: «Содержащийся
в бакинской тюрьме административный арестант Иосиф Виссарионович Джугашвили возбудил ходатайство о разрешении ему вступить в законный брак с проживающей в г. Баку Стефанией Леонардовной Петровской» {32} . Градоначальник, видимо, не исключал, что за этим ходатайством могло скрываться какое-то другое намерение, а поэтому запрашивал на этот счет мнение ГЖУ. Ответ был дан 10 сентября. ГЖУ не возражало против заключения данного брака {33} , о чем 23 сентября бакинский градоначальник уведомил заведующего отделением бакинской тюрьмы {34} .Однако это разрешение уже не застало И. В. Джугашвили в Баку.
7 сентября он был ознакомлен с извещением № 10445 от 27 августа 1910 г. о запрещении ему проживать на Кавказе в течение 5 лет {35} , а 9/10 сентября бакинский градоначальник направил «спешное арестантское предписание» № 18221 на имя полицмейстера с предложением «с первым отходящим этапом отправить названного Джугашвили в распоряжение вологодского губернатора» {36} .
Между тем, пока это распоряжение проходило по ступеням чиновничьей иерархии, в ночь с 14 на 15 сентября 1910 г. бакинская охранка совершила набег на квартиру Михаила Семеновича Васильева и Зелика Соломоновича Розенгауза, которая находилась в крепости в доме Дадашева. Здесь были обнаружены ручная типография и архив Бакинской организации РСДРП. Информируя Департамент полиции о результатах обыска, начальник Бакинского охранного отделения П. П. Мартынов писал: «Означенные рукописи послужат к изобличению арестованных мною ранее Спандаряна, Иосифа Джугашвили (нелегальный Тотомянц)… и других, так как содержат в себе указания на их партийную принадлежность» {37} .
Что же это были за рукописи? В протоколе осмотра вещественных доказательств, изъятых во время обыска 15 сентября 1910 г., значилось:
«33. Записка на узком листке линованной в квадрат бумаги, написанная фиолетовым химическим карандашом, следующего содержания: „17 октября 1909 г. согласно решения Бакинского комитета Российской социал-демократической рабочей партии получил от представителей Биби-Эйбатского отделения „Гуммета“ 30 руб. на нужды техники. Секретарь Бакинского комитета, Коба“…
35. Рукопись на 11 листах писчей бумаги под заглавием „Собрание конференции БО РСДРП 25 октября“ <…>. Ораторами выступают „Апостол“, „Коба“, „Саратовец“, „Петербуржец“, „Тимофей“, „Фиолетов“, „Коля“, „Степан“, „Нико“, „Павел“, „Ваня“, „Федор“, „Вано“, „Семен“, „Эфендиев“, „Бочка“» {38} .
Поскольку охранке уже было известно, что Коба — это И. В. Джугашвили, достаточно было проведения графологической экспертизы для того, чтобы не только установить принадлежность ему названной выше расписки, но и использовать в качестве вещественного доказательства протокол названной выше конференции Бакинской организации РСДРП. Таким образом, на руках у охранки были документы, которые позволяли привлечь И. В. Джугашвили к судебной ответственности по обвинению в принадлежности к запрещенной партии, ставящей перед собой цель свержения существующей власти, что, в свою очередь, открывало возможность вынесения приговора о заключении его в тюрьму, осуждения на каторжные работы или же высылки в Сибирь на вечное поселение.
Однако напрасно торжествовал ротмистр П. П. Мартынов.
20 сентября в управлении бакинского полицмейстера на имя И. В. Джугашвили был составлен «открытый лист» № 151, означавший включение его в этапную партию: «Приметы: лета — 30, рост — 2 аршина 6 вершков (171 см. — А.О.), лицо — рябоватое (первоначально было написано „чистое“, затем это слово было зачеркнуто. — А.О.), глаза, волосы, брови, усы — черные, нос умеренный, особые приметы — над правой бровью родинка. Левая рука вывихнута и в локте не разгибается» {39} .