Кто там прячется во мраке?
Шрифт:
– Прекрасное выступление, Регина. Кажется, обсудили все. Если я тебе не нужен…
– Останься! – приказала она. – Остальные свободны.
Снежана неторопливо поднялась, поправила прическу, одернула платье; движения ее были грациозны – она напоминала породистую кошку. Тамара тоже встала. Девушки попрощались и вышли.
– Ну! – Регина уставилась на Игорька.
– В каком смысле? – ухмыльнулся дизайнер.
– Мне твои сюрпризы во где! – Регина резанула себя ребром ладони по горлу. – Имею право знать. Покажи запись!
– Какую запись? – Игорек откровенно издевался. – Ничего нет, так, кое-какие рабочие материалы…
– Ага, так я и поверила. Имей в виду…
– Давай не будем нарушать конвенцию, – перебил Игорек. – Я когда-нибудь подводил Дом? Ты у нас финансовый гений, вот и не… – Он хотел сказать: «Не суйся», – но передумал и вместо этого сказал: –
– Подожди, – Регина вытащила из тумбы бутыль «Джонни Уокера» и стаканы, разлила: – Примем за успех. Первая, как говорится, колом! – Она махом опрокинула стакан; Игорек медленно цедил, глаза его были закрыты. Он устал, ему хотелось домой – подремать в теплой ванне с пеной до потолка, отхлебывая из стакана и закусывая лимоном.
– Лимона нет? – спросил он.
– Забыла купить. – Регина снова потянулась за бутылкой: – Вторая соколом!
– Мне хватит, – дизайнер убрал стакан.
– Тебе обязательно все изгадить? Ну вот что ты за человек такой?
Игорек скользнул взглядом по отдутловатому лицу соратницы, мешкам под глазами, обвисшим брылам щек и отвел глаза.
– Что, старая? – Регина заметила его взгляд.
– Ну-у… Тебе бы гимнастикой заняться, бегать по утрам и не… – он осекся.
– Да пошел ты! – Регина опрокинула стакан, резко выдохнула. – Хорошо пошла, зараза. Свободен! Иди, работай.
Хозяйка! Игорек только головой покачал…
Глава 2. Из дневника отличницы
«Игорек хочет, чтобы я выступила на показе. Я отказалась. Он настаивает…»
Аня оторвалась от экрана компьютера и задумалась. Ну какая из нее модель! Даже не смешно. Снежана – красотка, Тамара, Сандра, Алина… а она, Аня, другая. Боится людей – при одной мысли, что нужно пройти по длинному помосту, а вокруг зрители перешептываются, фотографируют, смотрят осуждающе, – чуть не падает в обморок… ужас! Смеются! Скажи она девочкам из группы, что ее отобрали для показа, ни за что не поверят. Они и не мечтают о таком счастье, а она отказывается. Дура ты, Анюта! Игорек говорит, нужно хватать все, что идет в руки, ни от чего нельзя отказываться, это жизненный опыт…
– А ты сидишь в норке как… мидия!
Аня невольно рассмеялась:
– Может, улитка?
– Какая разница, – махнул рукой Игорек. – Алина тебя поднатаскает, ты как с ней?
– Нормально, – пожала плечами Аня. – Она хорошая.
– Ты слишком зажатая, кого боишься? Ты именно то, что мне нужно. Гламур и ботокс приелись, хочу естественности. Заметила, в современных фильмах актрисы почти без грима? Все девчонки мечтают стать моделями…
– Я не мечтала, – сказала Аня. – Я хочу быть учительницей.
– Одно другому не мешает, – ответил Игорек. – И деньжат побольше… в смысле, добавлю за участие. Пошли, покажу модели, ты такого еще не видела.
– А Регина Павловна?
– Боишься? Не твоя забота. Сменим имидж, цвет волос, подберем гамму… Ты как с Юлькой?
– Нормально. Он меня не замечает.
– Он никого не замечает. Присмотрись, какая пластика, – не ходит, а плывет! Танцует.
– Уж скорее Сандра!
– Э, нет! Сандра приплясывает, потому что душа поет, а у Юльки грация кота, от выучки. Он танцует с трех лет, работал в театре оперетты, фестивали разные, шоу… Разбился на байке и вылетел. Стал пить…
«Игорек кого хочешь уговорит. Да и самой хочется попробовать, если честно. Страшно и тянет! Не верится… Представляю, как иду, и страшно! Все смотрят, перешептываются, удивляются. А я как… как… не знаю! Они все красавицы, даже Сандра с ее лишними кэгэ. А я иду! Даже дух захватывает. Господи, не упасть бы! Они иногда падают, Сандра рассказывала. Снежана однажды чуть не упала… Снежана – принцесса, модели фантастической красоты, атлас, кожа, шелк… цена запредельная. Тамара попроще, барышня-крестьянка, подружка Снежаны, заглядывает ей в рот и подражает, но не сильно получается. Алина, как статуэтка слоновой кости, спокойная и созерцательная, недаром у нее кличка Будда. Сандра… Ох уж эта Сандра! Шумная, бесцеремонная, нахальная. И унисекс Юлька. Регина Павловна называет его папуасом… непонятно почему. Наверное, и у меня есть кличка… Игорек, например, Чертушка. Тамара… не знаю! Ее не очень любят, Сандра говорит, она – шестерка, стукачка. Алина называет меня «воробей». Она очень спокойная и терпеливая, Сандра говорит, у нее нервы, как у слона. Азия! По десять раз показывает, как надо, а я деревянная, честное слово! Никогда не думала, что пройти туда-сюда так трудно. Подбородок, руки, коленки, плечи… Взгляд! Не смотри в зал – собьешься, представь, что их нет, ты одна! Главное, не смотреть на их лица! Интересно, какие модели у меня? У Игорька модели… странные, если честно! Буффонада, фэнтези, буйство красок… африканская кровь, не иначе… И любимые цвета: лиловый, желтый, белый и черный. Вернее, не белый, а всякие оттенки «под». Их, оказывается, десятки: белый, кремовый, слоновая кость, магнолия, морская раковина, бежевый, снежный, дымчатый, белый призрак, цветочно-белый, лен, молоко. И так любой цвет. Конечно, не только буффонада – для Снежаны, например, сплошная элегантность, дух Милана и Парижа… никакой Африки и солдатских ботинок. А что, интересно, для меня? Что-нибудь под мальчика: короткие брюки, ботинки, здоровенный жакет, клетчатая мужская рубаха оверсайз до колен, кепи… Гаврош! Недаром он спросил, как я с Юлькой. Меня часто принимают за мальчика, особенно сейчас, с этой стрижкой…»
– Анюта, ты чего удумала? – удивился протрезвевший дядя Толя, на третий день заметив ее новый облик. – Вроде на пацана похожа… раньше было лучше. С какого перепугу?
Дядя Толя – муж маминой сестры тети Лии. На самом деле она Аглая. Дядя Толя называл ее Лайкой и говорил, что с удовольствием посадил бы на цепь. Тетя Лия могла исчезнуть из дома на неделю или на месяц, а однажды вообще не вернулась, и они остались одни. Ей, Ане, было тогда четырнадцать. Дядя Толя – свободный художник и на все руки мастер: пишет вывески и портреты, льет чугунные оградки, кладет печи и режет кладбищенские памятники. Неплохо зарабатывает, но пьет. Аня сначала боялась, когда он лежал на полу, не сумев добраться до дивана, – ей казалось, что он умер. Но потом привыкла. Наутро отпаивала рассолом и заставляла поесть, прятала водку, выговаривала, как малому ребенку. Дядя Толя каялся и клялся, что все, завязывает, иногда плакал и жалел ее, Аню, держался неделю-другую – и опять срывался. От тети Лии через два года пришло письмо из Торонто: жива, здорова, работает в театре-кабаре, домой пока не собирается. Она – певица. «Надо же, куда залетела», – удивился дядя Толя и поспешил в магазин за водкой.
Спрашивается, а почему жалел? Когда Ане было семь, а брату Саше двадцать два, их родители погибли в аварии. Говорили, солнце ослепило, и машина врезалась в рефрижератор. Папа был за рулем… Она долго не могла поверить, что их больше нет. Были закрытые страшные гробы, которые закопали в землю и положили сверху венки. Она прижималась к Саше, он обнимал ее, словно оберегал. Она была растеряна и не плакала. Тетя Лия плакала, дядя Толя держал ее под руку. Потом они сидели за столом – Саша сказал, поминки; потом гости ушли и остались только свои. Она ушла к себе в комнату, а они еще долго сидели. Через два дня все уехали, и они с Сашей остались одни.
Саша… Умный, добрый, работяга… Дядя Толя говорил, что Сашка мог запросто отдать ее в какой-нибудь интернат, спихнуть с глаз долой и не тянуть семью, учебу, работу, молодой ведь парень, в соку. «Саша никогда не отдал бы меня, – кричала Аня, глотая слезы. – «Слышишь, никогда!» – «Это я к примеру, – говорил дядя Толя примирительно, – я ж понимаю, свое ж дите, а Сашка золотой человек был, жаль, рано ушел. Надо помянуть, эх, жизня наша подлая…»
Саша умер от сердечного приступа, когда ему было двадцать четыре, а ей девять. У него была невеста, готовились к свадьбе, а он взял и умер. Причем никогда никаких проблем с сердцем. А ее, Аню, забрали тетя Лия и дядя Толя. Они жили в Зареченске…
Тетя Лия – очень красивая, яркая, от нее всегда приятно пахло. А дядя Толя на полголовы короче, лысоватый, с носом, как у артиста Леонова. Аня как-то спросила у мамы, почему тетя Лия вышла за него замуж, неужели не могла найти кого-нибудь покрасивее? А мама ответила: «Пусть спасибо скажет, что попался приличный и добрый человек, а не свистулька как обычно». Дядя Толя не был свистулькой, он действительно добрый и приличный, но пил. Выпив, становился веселым, смеялся, рассказывал всякие смешные истории про заказчиков, а потом вдруг умолкал на полуслове и засыпал прямо за столом. И ни скандалов тебе, ни драк, ни злобы. Она вытаскивала его из-за стола и приговаривая: «осторожненько, держись за меня, вот сюда, смотри под ноги», – отводила в спальню, укладывала в кровать и укрывала одеялом. С облегчением и чувством выполненного долга смотрела на него, спящего: доставила, теперь с ним ничего не случится – не упадет, не разобьется, а мирно проспит до утра…