Кто-то мне должен деньги

— Не уверен,— вздохнул детектив Голдерман.— Возможно, я попрошу тебя пройти со мной в участок и ответить на несколько вопросов.

— Время только потеряете,— пробурчал Ральф.

— Наверное, ты прав,— подумав, согласился детектив Голдерман.— Ладно, Ральф, ты можешь идти.

— Спасибо,— сказал Ральф.

Невозможно было определить, с сарказмом это прозвучало или нет.

— Скорее всего, мы еще увидимся,— сказал ему детектив Голдерман.

— Может, и да.— Ральф взглянул на меня.— Тебе везет,— заметил он.— В картах.

— Угу,— кивнул я.

Он вышел. Никто из нас не произнес ни слова, пока мы не услышали, как за ним закрылась дверь. Затем детектив Голдерман спросил:

— Ну, Честер? Может быть, ты теперь хотел бы что-нибудь сказать?

Я подумывал об этом, я колебался, я уже почти готов был рассказать ему все, но все-таки я этого не сделал. Во-первых, после того как вы достаточно долго повторяли одну и ту же ложь, вам уже как-то неудобно говорить правду. Во-вторых, правда в данном случае была слишком сложна, а голова у меня просто раскалывалась от боли, и я сомневался, что смогу хорошенько все объяснить. И в-третьих, я вообще не хотел ни с кем говорить, не посоветовавшись предварительно с Эбби, это было бы нечестно по отношению к ней.

Я думаю, что «в-третьих» было всего лишь поводом, но, когда вам нужно оправдаться перед самим собой, любой повод хорош. И я ответил:

— Ничего. Совсем ничего.

— Очень хорошо, Честер,— сказал он.— Наверное, я тебя еще увижу.

— Наверное, увидите,— мрачно согласился я, и он ушел.

20

Я дремал, не доиграв сам с собой в солитер, когда позвонили в дверь. Это разбудило меня настолько, что я пошевелился и сбросил половину колоды с постели на пол, после чего проснулся окончательно. Первой моей мыслью было — что во рту у меня какой-то отвратительный привкус, вероятно более подходящий для мусорного бака позади китайского ресторана, а второй — что кто-то позвонил в дверь.

Вставать я не собирался. Если это Эбби — она в конце концов войдет сама. Если это не Эбби — я не хочу иметь никакого дела с теми, кто пришел. Поэтому я сидел на месте, водя языком по налету на зубах и думая только о том, что у меня болит спина и кружится голова; но, когда я услышал, как открылась дверь холла, к моему удивлению, оказалось, что я боюсь. Замерев, я смотрел на дверь.

К счастью, это была Эбби. Она вошла с мороза, вся розовая и сверкающая, и оранжевая шубка делала ее похожей на соблазнительный, нарядно завернутый подарок, присланный, чтобы вознаградить меня за все, что мне пришлось вытерпеть.

— Привет,— сказала она.— Ты выглядишь так, будто смерть немного смягчилась.

— Спасибо,— сказал я.— Ты выглядишь великолепно.

— Спасибо. Где наш веселый друг?

— Он дождался звонка и ушел,— объяснил я.— Наполи убедился в моей невиновности.

Она скинула шубу и бросила ее на стул.

— Ты хочешь есть?

— Нет, до тех пор, пока не почищу зубы. Потом я умру с голоду.

Я откинул одеяло.

— Была Луиза на похоронах?

— Конечно нет. Только я, несколько старых клиентов Томми, один или двое деловых знакомых и какие-то старые дамы. Тебе помочь дойти?

— Все, что мне нужно, это халат.

— Сейчас.

Она подошла к чулану, достала старый коричневый халат Томми и принесла его мне.

— Тяжелый,— сказала она, нахмурившись, и подняла халат, чтобы ощупать его карманы.

В одном из них оказался крутого вида пистолет.

— Ради всего святого,— растерянно проговорила Эбби.— Это оружие Томми? Ну и место он нашел.

Засмеявшись, я объяснил:

— Нет, это Ральфа. Он, наверное, его забыл. Я сам о нем совсем забыл.

— Ральфа? Ральф надевал этот халат?

— Дай мне сначала почистить зубы,— попросил я.— Потом я тебе все расскажу.

— Я умираю от нетерпения.

С ее помощью я выбрался из постели, надел халат и обнаружил, что чувствую себя лишь немного слабее обычного, да еще чуть-чуть кружится голова. Конечно, я все еще слегка задыхался и не совсем твердо держался на ногах, но по сравнению со вчерашним я показался себе просто крепышом.

Выйдя из ванной, я чувствовал себя еще лучше. Я прошел через холл на кухню. Эбби сидела за столом и готовила сандвичи с ливерной колбасой. Я уселся напротив нее и сказал:

— Заходил полицейский. Детектив по фамилии Голдерман. Вот Ральф и спрятался в чулан. Можно мне выпить кофе, или я все еще должен обходиться чаем?

Она посмотрела на меня.

— Детектив?

— Детектив Голдерман. Можно мне кофе?

— Как ты себя чувствуешь?

— Здоров как бык.

Она усмехнулась.

— О'кей. Кофе. Но расскажи мне толком про Ральфа и детектива.

И я рассказал, а пока я рассказывал, она приготовила кофе. Она нашла некоторые эпизоды моего рассказа смешными, как, впрочем, и я — теперь, когда все осталось позади. В пересказе все выглядело гораздо смешнее, чем было на самом деле. Когда я закончил, она сказала:

— Пожалуй, я хотела бы познакомиться с этим детективом Голдерманом. Судя по всему, он интересный человек.

— Скучный он человек,— возразил я.— И с бородавками. К тому же, по-моему, он женат.

Она покосилась на меня.

— Ты ревнуешь, а я его даже никогда не видела.

— Нет, но ты этого хочешь.

— По-моему, ты выздоравливаешь слишком уж быстро,— заметила она.

— Пуф,— ответил я ей.

21

Выходные прошли тихо. Я много спал, по восемь-девять часов ночью, да еще несколько раз засыпал в течение дня. Каждый раз, когда я просыпался, я чувствовал себя еще чуточку лучше, а Эбби говорила мне, что мои щеки приобретают все более здоровый цвет.

В пятницу она сделала мне повязку поменьше, в субботу — еще меньше, а в воскресенье, промыв рану, решила не накладывать повязку вообще.

— Дадим ей проветриться,— сказала она.

Голова моя выглядела странно. Не жутко, как я раньше думал, а просто странно. Сбоку над левым ухом оказалась полоска шириной примерно в полдюйма, на которой не было волос, просто розовая кожа, а посередине — темно-красный шрам. Он был все еще очень чувствителен, но не саднил, как порез, а отзывался тупой тяжелой болью, от которой гудела вся голова, если я нечаянно прикасался к этому месту. Мне приходилось стискивать зубы и крепко держаться за край раковины, когда Эбби промывала рану, и каждый раз после этого у меня по полчаса болела голова.

Большую часть выходных мы провели с картами в руках. Мы играли в кункен, а когда нашли доску для крибиджа, стали играть в крибидж. Разумеется, игра шла на деньги, но это было как качели: никто из нас не вырвался вперед больше чем на несколько баксов.

Еще Эбби научила меня нескольким своим фокусам. Какое-то время я потратил на то, чтобы привыкнуть держать колоду профессионально, снизу левой рукой, так, чтобы пальцы правой могли в нее зарыться и никто ничего не заметил. Мне бы потребовались годы, чтобы научиться обращаться с колодой так же ловко, как Эбби, но для начала у меня получалось неплохо, и к вечеру воскресенья мне даже время от времени удавалось ее провести.