Кто-то, с кем можно бежать

***

Ключ повернулся в замке, и Асаф вскочил с пола на скамейку. Полицейский агент вошёл и успел увидеть его панический прыжок, и Асаф сразу почувствовал себя в чём-то виноватым. Вместе с агентом вошла молодая красивая женщина в форме. Она назвала Асафу своё имя, Сигаль или Сигалит, он не разобрал, и добавила, что она следователь полиции по делам молодёжи, и что она побеседует с ним вместе с агентом. Она спросила, не хочет ли он, чтобы кто-то из родственников присутствовал при допросе, и Асаф, испугавшись, почти крикнул "нет".

– Так начнём, – приветливо сказала следователь. Снова заглянула в раскрытую перед ней папку, задала Асафу несколько общих вопросов, записала ответы, детально объяснила ему его права. После каждого предложения его или её она улыбалась ему этакой щелевидной улыбкой, и Асаф подумал, написано ли в её инструкции, что она должна улыбаться. Наконец сказала: – Может, послушаем сначала, что Моти хочет тебе сказать?

Агент, на лице которого было написано явное отвращение к её сюсюкающей манере, с шумом уселся по другую сторону стола, вытянул ноги, и засунул большие пальцы за ремень:

– Ну, давай, – рявкнул он, – выкладывай. Поставщики, дилеры. Количества, типы продукта, имена. Информация мне нужна, а не траханье мозгов, понял?

Асаф посмотрел на женщину. Он ничего не понимал.

– Ответь ему, пожалуйста, – сказала следователь, закурила и приготовилась записывать его слова в дело.

– Но что я сделал? – спросил Асаф и смутился, потому что его голос прозвучал как рыдание.

– Слушай, ублю... – начал агент, но женщина кашлянула, и он быстро облизнул верхнюю губу и закрыл рот.

– Слушай меня внимательно, – сказал он через минуту, – я уже семь лет служу, и у меня – все знают, фотографическая память. Твою вонючую собаку я засёк, не год и не два назад, меньше месяца назад я её засёк, с ней была девчонка лет пятнадцати-шестнадцати. Кудри, чёрные пышные волосы, рост метр шестьдесят примерно, лицо красивое, однако. – Агент теперь обращался главным образом к следователю, несомненно пытаясь поразить её своей памятью. – Она уже была у меня в руках, во время сделки с карликом с Сионской площади, и если бы не эта суча...

Покашливание, облизывание губы, глубокий вздох.

– Теперь смотри хорошенько, – он поднял край штанины, обнажив мускулистую волосатую голень, на которой были видны следы укуса и швов.

– До кости. Я уже получил десять уколов из-за твоей гов... вонючей собаки.

Динка протестующе залаяла.

– Молчи, вонючка, – бросил агент в её сторону.

– Но что я сделал? – снова спросил Асаф. Он вдруг совсем отвлёкся: метр шестьдесят? То есть ему до плеча, примерно. И чёрные волосы, и кудри, и лицо красивое, однако.

– Что я сделал? – насмешливо передразнил его агент. – Сейчас услышим, что ты сделал: это ты, она и собака сделали. Вы вот так вместе, вот так! – и полицейский сложил вместе три пальца. – Что ты думаешь, что все идиоты? Быстро назови её имя! – Он изо всех сил ударил двумя руками по столу и Асаф испуганно подскочил.

– Я не знаю.

– Не знаешь что? – Агент встал и прошёлся по комнате вокруг него, и Асаф нервно следил за ним. – Ты просто так шёл по улице, увидел такую большую и дорогую собаку, и она так просто согласилась пойти с тобой на прогулку? – Он вдруг набросился на Асафа, схватил его за рубашку и развернул. – Говори уже, ты, зас...

– Моти! – крикнула женщина, и агент отстал, кинул на неё горький взгляд и умолк, злость клокотала в нём.

– Смотри, э..., Асаф, – сказала женщина поставленным голосом, – если ты действительно ничего не сделал, то почему убегал?

– Я не убегал. Я даже не знал, что он за мной бежит.

Агент, Моти, издал ядовитый смешок:

– Я полгорода пробежал за тобой, теперь он мне говорит "я не знал"!

– Так может, – повысила голос следователь, перекрикивая клокотанье агента, – может, расскажешь нам, как ты получил собаку от девочки? Как по-твоему, Асаф?

– Я не получал от неё. Я её вообще не знаю! – у Асафа вырвался такой сердечный вопль, что следователь изогнула губу, впервые заколебавшись.

– Но этого же не может быть, – сказала она, – скажи сам, ты кажешься мне разумным парнем. Ты думаешь, мы и вправду тебе поверим, что такая собака просто пришла к тебе и разрешила привязать её? Мне бы она разрешила? Моти она бы разрешила?

Она сделала лёгкое движение рукой в сторону Динки, и Динка злобно зарычала на неё.

– Видишь? Лучше расскажи правду.

Правда! Как он о ней не подумал. Из-за страха, давления и унижения от наручников. И больше всего – из-за чувства, знакомого ему по другим местам, что даже если он и вправду не виноват, он всё равно наказан за что-то по справедливости, неясно, за что, что-то, что он когда-то, конечно, сделал, а сейчас пришло время расплаты...

– У меня в кармане рубашки, – голоса не получилось, и он повторил, – у меня в кармане рубашки лежит бумага. Посмотрите.

Она взглянула на агента. Он кивком разрешил ей. Она поискала и нашла бумагу.

– Что это? – Она прочитала, потом снова перечитала. Протянула и агенту. – Что это?!

– Это форма 76, – сказал Асаф, набираясь силы из этих слов, – я работаю на каникулах в муниципалитете. Это собака, которую нашли, и я должен искать её хозяина. – К счастью, он сказал "хозяина", и не выдал, что знает, как её зовут, этого кудрявого хозяина.

Женщина повернулась и посмотрела на Моти. Он энергично жевал свои губы.

– Звони в муниципалитет, – велела она ему, – с этого телефона!

Асаф назвал им номер, и чтобы попросили Аврама Даноха. Полицейский грубыми движениями набрал номер. Было тихо. Асаф услышал резкий голос Даноха в трубке.

Агент сказал, что он из полиции Иерусалима, что поймал Асафа с собакой в центре города. Данох засмеялся своим горьким коротким смешком и сказал несколько слов, которые Асаф не разобрал. Моти слушал. Потом процедил "Спасибо", положил трубку и уставился в стенку злым взглядом с сомкнутым ртом.

– Ну, чего ты ждёшь, – упрекнула его следователь, – открой ему!