Кто-то следит за мной

— Полиция считает меня убийцей.

— Я слышала, что на той сумке нашли отпечатки твоих пальцев, — невольно вырвалось у нее.

— Да, сумка и впрямь моя. — Его глаза, глаза ее дочери, не отрываясь смотрели на нее. — Но кто-то взял ее с тем, чтобы, убив Джейнис, свалить вину на меня. — Он помолчал, прежде чем продолжить. — Будет предъявлено обвинение. И мне необходимо алиби. Я хочу, чтобы ты подтвердила, что в ночь убийства Джейнис я был с тобой в конюшне «Лорел».

Димитрий вновь повернулся к огню.

Она ему верила, но помнила и о том, что раздвоение личности — не досужий вымысел, а потому не спешила с выводами.

— Тебя не было в люксе, когда я поднялась туда.

— Ты это подтвердишь, Роз, не так ли?

Ясно было, что он не спрашивает ее, а приказывает.

Он отсидел в тюрьме шесть лет, она у него в долгу и просто обязана обеспечить ему алиби. И говорить ей ничего не надо: он читал ее мысли.

Димитрий наклонился к ней, взял за руку.

— Спасибо.

В его глазах зажглось желание, он притянул ее к себе... Но на этот раз Роз не ответила на поцелуй, подавила поднимающуюся в ней страсть, отпрянула.

— Димитрий... я... не могу.

— Я знаю, Роз. Знаю. В то утро я вел себя неподоба...

— Нет. — Она ладонью прикрыла ему рот. — Не надо...

«Все дело в том, что я хочу целовать тебя, любить тебя, отдаваться тебе, забыв обо всем на свете».

Он резко сменил тему.

— Я купил поместье «Лорел». — Он поставил бокал, поднялся. Прошел к окну, запорошенному снегом.

— Что? — переспросила Роз, не готовая к столь неожиданному повороту. И тут же внутри у нее все задрожало. Поток воспоминаний прорвал плотину времени и захлестнул сердце.

А Димитрий спокойно продолжал:

— Если со мной что-нибудь случится... если меня признают виновным в убийстве, я хочу, чтобы оно принадлежало тебе и Алексис.

Он намерен и дальше мучить ее? В покупке «Лорел» Роз виделось нечто омерзительное.

А Димитрий повернулся и шагнул к ней.

— Если со мной что-нибудь случится, пусть это поместье будет постоянно напоминать тебе о том, как могла бы сложиться наша жизнь.

Роз всматривалась в его лицо, перебирая причины, которые могли заставить Димитрия купить «Лорел»: желание что-то доказать Ивену и Джеймсу, поставить точку в некой, только ему известной истории. Она не верила в его бескорыстие.

Димитрий наклонился, взял ее за руку, крепко обнял.

— Я люблю тебя, Роз, знай это. И не забывай о том, что я для тебя сделал. — Он вновь поцеловал ее; на этот раз она не сопротивлялась.

Потом Роз не могла вспомнить, как они вернулись в спальню, как, уже голые, забрались под еще теплое одеяло. Плоть Димитрия жаждала ее плоти, и она отвечала взаимностью. Они никак не могли насытить друг друга... Роз стала частью Димитрия и нисколько не жалела об этом.

Медленно, очень медленно, она попыталась освободиться от него, но он ее не отпускал. И вновь волна страсти захлестнула их с головой, и они забыли обо всем, растворившись друг в друге.

Потом они болтали о пустяках, Димитрий ласкал ее тело и волосы, то и дело заключая в объятия.

И наступил момент истины, потребовавший от Роз абсолютной честности. Ведь Димитрий до сих пор не знал, кто отец ее ребенка, а ей столько лет приходилось держать это в тайне...

Но как начать?

Роз повернулась к любимому.

— О чем ты больше всего жалеешь, Димитрий?

Он погладил ее по щеке, откинул со лба прядку волос.

— Главное, что я не жалею о том, что сделал ради тебя. Да, долгие годы я прожил с ненавистью и жаждой мести в сердце. Но теперь все это в прошлом.

Из гостиной донесся голос Барбары Стрейзанд. Под музыку Эндрю Ллойда Уэббера она пела песню «Словно мы никогда не расставались».

Читая ее мысли, Димитрий продолжил.

— Мы могли обрести счастье. Ты бы мною гордилась. Я подарил бы тебе дом, детей, все, о чем бы ты ни попросила...

— Да, — прошептала Роз. И добавила: — Сегодня мы с Ивеном могли бы праздновать двенадцатую годовщину нашей свадьбы...

— Я знаю.

Странно, что Димитрий помнит об этом. Впрочем, вряд ли он забудет день, когда она предала его.

— Я прожила во лжи двенадцать лет. И хотя испытывала к Ивену какие-то чувства, мне нет прощения за то, что я брала от него все, отдавая взамен ничтожно мало. Он заслуживает лучшей доли, а я заставила его страдать... — она запнулась, подбирая слова, но решила сказать все как есть, — после твоего возвращения.

Димитрий отвернулся.

— Не понимаю, зачем было жить, притворяясь, что любишь его? Почему ты вышла за него замуж? — спросил он беззлобным шепотом, недоумевая. — Я знаю, ты никогда не вышла бы за него ради денег. Я долгое время пытался убедить себя, что ты — пустышка, которая поиграла со мной, как с котенком, а потом и думать забыла. Потом я решил, что ты хотела выйти за меня замуж, чтобы избавиться от опеки дяди Тома. А когда его не стало... не знаю, что и думать.

Роз взяла его руку в свои, поцеловала каждый палец. Что ему сказать? Где взять слова?

— Алексис. — Она замолчала, произнеся имя дочери. — Я... я боялась.

Рукой Димитрий зажал ей рот: он все понял и замер, не говоря ни слова. Да, эти ее бессвязные слова круто повернули его жизнь. Мгновенную ярость в его глазах сменила бездонная грусть — сапфиры превратились в оникс. Роз ахнула, словно Димитрий ударил ее. Не сразу до нее донеслись его слова.

— Как ты могла все эти годы держать меня в неведении?!

Что ей было отвечать? Димитрий наклонился вперед, обхватил голову руками.

— Димитрий, постарайся меня понять. Выбора у меня не было. — Она обняла его за плечо, но он резким движением скинул ее руку. «Еще одно предательство», —прочитала она его мысль.

Слезы покатились по щекам Роз.

— Я так виновата перед тобой... так виновата. Господи, как же я виновата!

Димитрий отстранился от нее, встал с постели, начал одеваться. Переполнявшая его печаль накрыла Роз с головой. Наконец он вновь подошел к ней, похоже, уже овладев собою. И заговорил голосом автомата, начисто лишенным эмоций:

— Мне пора возвращаться. Меня вновь должны допросить по убийству Слокам. Не знаю, чем все это кончится. Я могу рассчитывать на то, что ты обеспечишь мне алиби?

Она кивнула.

— Очень благородно с твоей стороны.

Его сарказм после недавней близости подействовал хуже пощечины. Глаза его подернулись непроницаемой пеленой.

— И почему я удивляюсь, что ты лишила меня ребенка? — спросил он. — В конце концов, ты одна из них.

Он направился к двери. Роз бросилась за ним, умоляя остаться, дать ей возможность все объяснить, но он ее не слышал. Димитрий вновь погрузился в свою ярость и боль, вновь остался один на один с целым светом. Он не мог позволить себе думать о том, какую свинью подложила ему Роз, пока не мог.