Кто-то в моей могиле

— Не думаю. По правде сказать, я убежден, что все это дело с могилой скоро канет в Лету.

— Как это?

— А так. Это может кончиться только так. Она пытается сделать невозможное.

— Почему ты так уверен, что это невозможно?

— Потому что я попытался сделать то же самое. Меня заинтриговала сама мысль выбрать наугад день из прошлого и восстановить его. Если бы речь шла только о деловой встрече, я бы посмотрел свой рабочий блокнот. Но здесь-то речь шла о личных делах. Как бы то ни было, в понедельник вечером, уложив детей, мы с Фрэн попытались сделать нечто подобное. Для того чтобы выбрать совершенно случайный день, мы наугад ткнули ручкой в один из календарей. И ют, у Фрэн ведь великолепная память, кроме того, она ведет записи на всех детей, хранит детские книжки, записки из школы, рисунки и все остальное. Но мы не смогли продвинуться даже на один шаг. Уверен, Дэйзи ждет то же самое. Это только на первый взгляд кажется очень простым делом. Но после того, как Дэйзи несколько раз обожжется, она потеряет интерес и бросит свои разыскания. Так что дай ей позабавиться. А лучше поучаствуй вместе с ней.

— Как?

— Попытайся вспомнить сам, что было в этот день. Я, например, забыл все начисто.

— Если даже ты не продвинулся ни на шаг, что же должен делать я?

— Ничего. Просто подыграй ей.

— Не думаю, что Дэйзи можно обмануть, — сухо заметил Джим, — может, мне лучше чем-то отвлечь ее внимание, взять ее, скажем, с собой в поездку. В конце недели мне нужно поехать на север, посмотреть клочок земли в округе Марин. Я возьму Дэйзи с собой. Ей всегда нравился Сан-Франциско.

Он переговорил об этом с Дэйзи вечером, перед самым ужином, подробно описав ей всю поездку: обед в роскошном мотеле, остановка в экзотическом ущелье, ужин в прекрасном ресторане, спектакль в одном из самых замечательных театров и так далее. Она посмотрела на него так, словно он предложил ей путешествие на Луну в космической ракете, выигранное по вкладышу из коробки кукурузных палочек.

Отказ прозвучал резко и откровенно, без обычных для нее раздумий:

— Я не могу.

— Почему?

— У меня важное дело.

— Какое именно?

— Я занимаюсь, скажем так, исследованием.

— Исследованием? — Он произнес это слово так, словно оно звучало на другом языке. — Я несколько раз пытался поговорить с тобой по телефону, но тебя снова не было дома. Все дни недели ты отсутствуешь дома днем.

— Между прочим, с начала недели прошло всего три дня.

— Ну и что?

— Ужин и завтрак я подаю тебе вовремя, — возразила она, — в твоем доме полный порядок.

Легкий, но ощутимый нажим, сделанный ею на слове «твой», резанул Джиму ухо, словно она собиралась куда-то выехать и более не желала иметь ничего общего с их жилищем.

— Это наш дом, Дэйзи.

— Хорошо, наш дом. В нем полный порядок?

— Да, конечно.

— Тогда почему тебя беспокоит то, что я выхожу, когда ты на работе?

— Это меня не беспокоит, я волнуюсь за тебя. Дело не в том, что ты выходишь, а в твоем отношении.

— Что тебе не нравится в моем отношении?

— Неделю назад ты не стала бы задавать этот вопрос, особенно в таком тоне, словно ты хочешь со мной разругаться… Что с нами происходит, Дэйзи?

— Ничего.

Она прекрасно знала, что происходит, точнее, что произошло. Она перестала играть свою обычную роль, сменила реплики и костюмы, и теперь волноваться начал уже постановщик, поскольку он не знал, что за пьесу он ставит. «Бедный Джим», — подумала она и взяла его за руку.

— Ничего.

Они рядышком сидели на кушетке. В доме было тихо. Дождь на какое-то время прекратился, Стелла, пережившая еще один день за городом, ушла домой, миссис Филдинг с приятельницей отправились на концерт. Принц спал, растянувшись у камина, на своем обычном месте — он всегда занимал его в плохую погоду. Даже когда в очаге не было огня, пес любил вспоминать тепло прежних вечеров.

— Давай честно, Дэйзи, — сказал Джим, легонько сжимая ее руку. — Я ведь не из тех мужей, кто требует, чтобы жена только сидела дома и больше ничем не интересовалась. Разве я не поощрял все твои хобби?

— Поощрял.

— Ну так что? Чем ты занималась?

— Гуляла.

— Под проливным дождем?

— Да.

— И где же ты гуляла?

— Около нашего старого дома.

— Но зачем?

— Потому что мы жили именно там, когда я… — «Умерла», — мысленно добавила она. — Когда это случилось.

На лице Джима появилось такое выражение, словно Дэйзи неожиданно ущипнула его за нижнюю губу.

— Неужели ты думаешь, что причины случившегося все еще там, будто какая-нибудь мебель, которую мы забыли перевезти сюда?

— В каком-то смысле да.

— В этом случае тебе следовало подойти к двери и посмотреть. Поинтересоваться у новых жильцов, можно ли тебе поискать потерянный день на чердаке.

— Там никого не было.

— Господи! Ты хочешь сказать, что и впрямь пыталась войти?

— Я позвонила в дверь. Никто не откликнулся.

— Слава Богу. Что бы ты сказала, если бы дверь открыли?

— Только то, что я когда-то жила здесь и хотела бы еще раз взглянуть на дом.

— Чем давать тебе повод для подобных демонстраций, — сдержанно заметил он, — я уж лучше выкуплю этот дом для тебя снова. Тогда ты сможешь все дни напролет сидеть в нем, обыскивать каждую щель этого чертова дома, рассматривать весь хлам, который обнаружишь.

Она выдернула руку. Какое-то время ей казалось, что между ними установилась внутренняя связь, но теперь этот хрупкий мостик смыла волна его злой иронии.

— Я вовсе не роюсь в поисках хлама. Я больше не собираюсь устраивать демонстраций. Я пошла туда только потому, что думала: если я окажусь в той же обстановке, что и прежде, то смогу вспомнить нечто ценное.

— Ценное? Золотую секунду своей смерти, да? По-моему, все это немножко ненормально. Когда это ты так полюбила идею смерти?

Она резко встала и прошла в противоположный конец комнаты, словно стараясь скрыться от его жалящего сарказма. По ее реакции он понял, что зашел слишком далеко, и сменил тон:

— Неужели тебе так тосклива твоя нынешняя жизнь, Дэйзи? Ты думаешь, что просто не жила все последние четыре года? Твой сон об этом?

— Нет.

— А я в этом просто уверен.

— Но ведь это не твой сон.

Принц проснулся и переводил взгляд с Дэйзи на Джима и обратно, будто зритель на теннисном матче.

— Я не хочу с тобой спорить, — сказала Дэйзи. — Это огорчает собаку.

— Огорчает кого? Боже правый. Ладно, ладно, мы не станем спорить. Мы ни в коем случае не можем огорчить собаку. Все в порядке, даже если для этого всех нас нужно превратить в лепечущих идиотов. Мы всего-навсего люди и не заслуживаем лучшей доли.

Дэйзи поглаживала мягкими успокаивающими движениями голову Принца, ее прикосновения должны были сказать ему, что все в порядке, не следует доверять собственным глазам и ушам, не надо принимать происходящее всерьез.