Кто ты, Такидзиро Решетников Том 7

— Это и есть пункт два, я не успел рассказать. Их бы безальтернативно сочли виновными в профессиональных просчётах, которых они не должны были допустить. Ещё и столица, говоришь? Вся красота случилась в вашем главном городе?

— Да. Внутри Большого Токио.

— Тогда умножь мои слова на два.

— Объясни до конца. Ну сочли б полицию виновными, потом что? Я не ориентируюсь в ваших реалиях.

— Что потом: все виновные были бы «строго наказаны», это термин их Первого руководителя. Цитирую дословно.

Чэнь ухитрился выражением лица передать, что «строго наказаны» в контексте одного одиозного лидера — не выговор, не замечание, не лишение премии по итогам месяца или квартала. Не разжалование, не отставка, не выход на досрочную пенсию.

Порицанием и моральным ущербом полиция Пхеньяна бы не отделалась.

— Лично от меня тебе, — японский язык в исполнении китайца неожиданно сгладился и зазвучал чище. — Две подсказки дилетанту. Первый: ТАМ вместе со «строго наказанными» виновниками их наказание, в чуть менее строгой форме, разделяют ближайшие члены семьи.

— Ух ты.

— Такие правила. Потому ТАМ коллеги ваших полицейских ушами бы не просто не хлопали, а наперегонки неслись к фигуранту, как он гранатами ни обвешивайся. И прыгали бы впереди твоих гангстеров, соревнуясь, кто успеет первым — тоже накрыть телом. Понял, почему?

— Да. — Мая действительно понял.

К личной досаде добавилось ощущение горечи за омивари-сан своей родины.

— Второе и главное, — ровно продолжил товарищ. — Оно прямо вытекает из первого пункта: что тебе успел рассказать отец о твоём дедушке, не знаю, но я точно знаю, что во времена Миёси Ямакадзе японские специалисты корейским не уступали ни в чём. Выводы делай сам…

— Спасибо большое.

— … потому что в те годы корейцы ехали к вам в Японию, чтоб взять с вас пример. И научиться лучшему. Получается, вы были сильнее. Тот же Ояма Масутацу, мною не сильно любимый, но глубоко как личность и сэнсэй уважаемый.

Мая порывисто набрал воздух, чтобы на автомате прокомментировать — но только лязгнул зубами. Лишь искренне поблагодарил ещё раз.

Чэнь помахал рукой и отключился, выбросив перед этим на пальцах — увидимся через два дня. А оябун Эдогава-кай подавил в себе мальчишеское желание перезвонить снова и напомнить генералу Поднебесной, что основатель Кёкусин-кай — достаточно одиозная в традиционных японских кругах фигура.

Да, этнический кореец, прибывший в Токио для учёбы в Институте Колоний со своего полуострова, который в те годы был оккупирован и находился под японским протекторатом. Однако…

Мая оборвал собственную не туда убежавшую мысль. Китайцу Чэню нет надобности разбираться в нюансах Японии, он и так сказал немало.

Если перевести на простой язык (и быть знакомым с тонкостями региона), слова друга можно понимать так: в стране «младших товарищей» друга подобный результат полицейских, во-первых, немедленно стал бы достоянием Первого руководителя той страны. Такая система.

Второе. ТАМ такие итоги конкретной операции посчитали бы, недолго думая, предательством родины. Не вдаваясь в детали, не углубляясь в мотивы, не впадая в ненужные умствования — и раздали бы виновным по заслугам без лишнего гуманизма. В том числе — семьям виновных, опять же, специфика государства.

Должен — значит, можешь. Когда-то и в Японии было не хуже, если иметь в виду профессионализм и ведомственную компетенцию. Это Хао Вэйцзюнь, которого Миёси Мая всю жизнь звал Чэнем, сказал это прямо, предоставляя товарищу делать выводы самостоятельно.

Или ещё короче: самый простой способ решить эфемерные задачи будущих выборов — обозначить вслух вершины, которые пока утеряны, но во времена деда являлись более чем реальностью.

Хороший способ потеснить Принцессу Акисино.

Он уже поднялся из-за рабочего стола, когда на телефон пришло сообщение. Мазнув пальцем по экрану, оябун прослушал аудиозаметку от Чэня, отправленную напоследок:

— Сразу не сказал, держи вдогонку. Ваш фигурант мог подорвать себя одного не потому, что так забеспокоился о твоих людях. В условиях его задачи либо контракта могло стоять условие — никаких сопутствующих жертв. Думается мне, в твоей стране в некоторых случаях рычаги тоже существуют — чтоб нерадивый исполнитель, нарушивший контракт, и у вас был строго наказан. Семья у того типа была? Хорошего дня.

* * *

— Да? — Хонока изрядно удивилась звонку.

Она даже не была уверена, что хочет в принципе отвечать — с поправкой на время суток — пока Ута буквально не воткнула телефон ей в руки:

— На! Или я поговорю за тебя!

Они сидели в низких креслах массажного салона Атлетики; проигнорировать вызов от хозяйки, пожалуй, было бы и правда перебором.

— Привет. Допустим формальности, я на минутку и по делу. — На экране соткалось изображение якудзы Моэко.

— Это же номер Хьюги Хину? — вырвалось у финансистки непроизвольно.

— Да. Она отказалась давать твой контакт без твоего разрешения, но в силах форс-мажора позволила набрать тебя лично.

За спиной девицы виднелись индифферентный ко всему Решетников и второй мужик, видимо, отец звонящей.

Да, точно, были же фотографии в новостях.

— Слушаю внимательно. — Хаяси сменила тон на деловой, поскольку ей стало неожиданно до слёз и по-детски обидно.

Ну как так? Почему с хафу постоянно трясут сиськами две эти тёлки?

Ещё через мгновение она взяла себя в руки: не хватало ещё из-за какого-то полукровки нервы себе портить. На всё воля богов, всё будет хорошо.

Всё проходит, это тоже пройдет.

Да, Ута права — втрескалась. Пожалуй, не стоит пытаться убежать от самой себя и следует признаться себе честно.

Но как втрескалась, так и пройдёт! Слава богу, не семнадцатилетняя малолетка, у которой в голове вместо мозгов — одни порывы и гормоны!

— Дай вертолёт? — без перехода попросила фигуристая борёкудан. — Пожалуйста? Я бы предложила оплатить по любой ставке, но не знаю, насколько деньги тебя заинтересуют.

— Моэко-тян, деньги Хаяси-сан точно не возьмёт, — из-за спины якудзы прорезался метис. — Но если ты ей расскажешь в двух словах подоплёку, она тебя точно поддержит: как у всех финансистов, у неё обострённое чувство справедливости.

— Судью, который должен был вести дело Такидзиро, удобрили трубой по затылку, он в реанимации, — буркнула Миёси-младшая.

— Помню.

— Люди отца вместе с полицией занимались этим делом, вышли на предполагаемых виновников.

— Ух ты! А зачем вам вертолёт?! — Ута выхватила чужой телефон и развернула к себе экраном, ничуть не смущаясь от того, что её полуголое декольте под халатом клуба призывно распахнулось в экран.