Кто укокошил натурщика? (сборник)
Шрифт:
Вообще-то часто страх взбадривает живое существо и человека в частности, но Кий Арнольдович, несмотря на охватившую его жуть, тут же, будто наглотавшись снотворного, уснул, опустив лицо на руль...
***
Проснулся он оттого, что его организм снова захотел сходить по малой нужде, когда уже рассвет, как говорят поэты, «брезжил». Тумана уже не было, была дымка, и моросил дождик. Мулатка Милослава спала.
Кий Арнольдович вышел из «Таврии», заметил, что фары по-прежнему горят, выключил их, ибо было уже достаточно светло, хотя солнце ещё не взошло, и оглянулся по сторонам. Ближайшие окрестности представляли собой раскинувшиеся по обе стороны грунтовой дороги поля с одинокой скрюченной сосной на обочине, а дальние растворялись в дымке.
Идя к дереву, корни которого он намеревался оросить содержимым мочевого пузыря,
Оглянувшись и убедившись, что Милослава спит, на него не смотрит, он расстегнул ширинку и оросил корни дерева.
Застегнув молнию, пошёл обратно к машине, ёжась от рассветного холода и мороси, и вдруг ощутил на себе чей-то взгляд; повернул голову...
На дороге, перед автомобилем, метрах в десяти стоял чёрный мотоцикл, а на нём, скрестив руки, восседал чёрный мотоциклист.
Надо же, какой навязчивый ворюга. И здесь нашёл!
Кий Арнольдович взял монтировку и демонстративно пошлёпал ею по ладони, дескать, если у тебя лихое на уме, непрошенный гость, то мы постоим за себя.
Чёрный байкер поднял руки, шевельнул пальцами, видимо, показывая, что он безоружен (а выглядело, будто сдаётся в плен), затем снова скрестил.
Они оба молчали и смотрели друг на друга. Впрочем, глаз незнакомца Кий Сало не видел, ибо лицо вора скрывалось под тонированным оргстеклом мотошлема, но чувствовал на себе его взгляд. Наш герой не выдержал тишины и первым нарушил её:
– Чего ты прицепился, парень, под шлемом спрятавший лицо? Что от меня конкретно надо тебе, мужик? Скажи.
– Яйцо.
Голос у незнакомца был глуховатый, хриплый, будто простуженный, и говорил он с акцентом, не кавказским, не прибалтийским, а непонятно каким.
Яйцо, удивился Кий Арнольдович. Он даже не сразу сообразил, о чём речь. Когда у мужчины требуют яйцо, это звучит, по меньшей мере, двусмысленно. А откуда этот тип знает, что Кий Сало нашёл... А, он же там, в Старом Салтове, на автозаправке подъехал к «Таврии» и заглянул через стекло, а яйцо лежало на сиденье. Так вот что его так привлекло, вот что он пытался украсть два раза! А на хрена ему птичье яйцо? Может, он орнитолог, или, может, он их просто коллекционирует, а это какое-то редкое... Да, настоящий коллекционер ради редкого экземпляра и украсть может, это как наркотик... Кий Арнольдович сам коллекционировал старые книги и однажды совершил кражу у человека, использовавшего страницы в качестве туалетной бумаги. Это он мог понять.
Незнакомец продолжил:
– Давай меняться. Вот я кину тебе свой золотой браслет, а ты, неведомый мужчина, тотчас яйцо мне кинь в ответ.
Вот это другой разговор, вот с этого и надо было начинать, а то воровать... Кий Сало положил монтировку обратно под сиденье.
Незнакомец расплёл руки, в одной из которых уже что-то держал, и аккуратно бросил это что-то нашему герою. Предмет упал прямо в подставленные ладони Кия Арнольдовича. Да, это был очень красивый браслет из жёлтого металла, довольно тяжёленький, украшенный изображениями грифонов, выглядящих так реалистично, будто дизайнер браслета запечатлел их с натуры. Конечно, это никакое ни золото (ибо кто же станет за птичье яйцо, пусть и красивое, отдавать такое увесистое изделие из настоящего золота!), а латунь или другой медный сплав, подумал Кий Сало, но вещица эффектная. Самому ему яйцо досталось даром, поэтому он и не претендовал, чтобы за яйцо с ним расплачивались, но раз этот сам предлагает что-то взамен, зачем же отказываться. Это яйцо красиво смотрелось бы на декоративном блюде, купленном Кием Арнольдовичем в Самарканде, близ мавзолея Гур-Эмир, где покоятся полководец Тамерлан и его внук-астроном Улугбек; и гармонировало бы колоритом с живописным полотном «Дама в синем» (для которого одному харьковскому художнику позировала Руслана Бузок, супруга Кия Арнольдовича), что висит над аквариумом... Но этому яйцо явно нужнее.
Кий Сало открыл бардачок, взял красивое, темно-синее в желтую крапинку яйцо и протянул мотоциклисту, дескать, на, забирай. Байкер подъезжать не стал, а показал жестом: бросай. Ну, как хочешь, если разобьётся – я не виноват, подумал наш герой и, прицелившись, бросил. Тот ловко словил эллипсоид правой перчаткой, как опытный бейсболист ловит мячик. Кию Арнольдовичу даже показалось, будто в последний момент яйцо само притянулось к руке незнакомца, как железка к магниту. Незнакомец тут же упаковал приобретение в чёрный футляр, висевший у него на шее.
Видя, что чёрный мотоциклист собирается уезжать, литератор сказал:
–
Эй, парень, подскажи, будь другом, где трасса... Не спеши, постой... С дороги сбились, ездим кругом... Куда нам ехать?– Ну, за мной.
Ещё Кий Сало спросил, знает ли его визави, какая птица снесла такое красивое яйцо, но на этот вопрос незнакомец не ответил, развернулся и поехал.
Кий Арнольдович быстро сел в «Таврию», положил браслет в бардачок, захлопнул дверцу машины, разбудив звуком Милославу, и двинулся вслед за байкером. Мулатка спросонья удивилась: ой, уже утро, ой, мы уже едем, ой, впереди тот самый вор! Наш герой ответил, что с мотоциклистом они поладили и он показывает им дорогу до потерянной ими трассы.
Скоро будет развилка, подумал Кий Сало; но никакой развилки, странное дело, не было. Мотоциклист и вслед за ним вишнёвая «Таврия» въехали в небольшую посадку и вскоре выехали из неё прямо к трассе. Надо же, мы часами кружили возле самой трассы, изумился Кий Арнольдович.
Чёрный незнакомец, выехав передним колесом с грунтовки на асфальт, обернулся и помахал рукой вправо, показывая, что им туда, а сам свернул налево и быстро уехал.
Кий Сало и Милослава, уставшие от долгого сидения, проголодавшиеся и озабоченные стремлением быстрее добраться до дому, не проявили наблюдательности, а если бы проявили, то заметили бы, что впереди на влажном грунте имеются свежие отпечатки конских подков, но нет свежих отпечатков мотоциклетных шин...
Вишнёвая «Таврия» наконец-то выехала на трассу Т-2104 и повернула к Харькову.
***
Дальнейший путь прошёл без всяких приключений.
По Салтовскому шоссе они въехали в Харьков, большинство жителей которого ещё предавались сну. Милослава попросила высадить её возле первой попавшейся станции метро, каковой на пути следования нашего героя была «Площа Повстання». А куда ей, собственно, надо? На Лысую гору, ответила она, там её дом; но поскольку метро на Лысую гору не провели, она поедет с пересадкой: на метро до Холодной горы, а далее на троллейбусе. Нет, возразил наш герой, во-первых, метро, кажется, ещё не работает, слишком рано, а во-вторых, сам он едет на Холодную гору, от которой до Лысой рукой подать, поэтому доставит её прямо к дому. Её, разумеется, такой вариант очень даже устраивал. (Справка для незнающих географию Харькова: Холодная и Лысая горы – холмы-районы в западной части города.)
Так и было: по улице Полтавский Шлях вишнёвая «Таврия» взъехала на Холодную гору, за станцией метро с тем же названием – «Холодна гора» – повернула направо... И вскоре Кий Арнольдович высадил Милославу – молодую мулатку, служащую в милиции, владеющую боевыми искусствами и заклинаниями – возле её дома в частном секторе на Лысой горе. А сам вернулся на Холодную гору, где с семьёй проживал в одной из девятиэтажек...
Вот, собственно, и вся история.
Что же касается чёрного мотоциклиста, то он, немного не доехав до Великого Бурлука, свернул с трассы в кусты, те самые, где Кий Сало нашёл яйцо, остановился, снял шлем, обнажив абсолютно лысую голову, достал из футляра яйцо, поднёс к уху, потряс и улыбнулся (если эту страшноватую гримасу можно назвать улыбкой), слыша, как в яйце болтается, стукаясь о скорлупу, бесценная игла, затем спрятал яйцо в футляр, надел шлем, рванулся вперед и... исчез.
В последний миг его чёрное одеяние вроде бы приобрело вид доспеха, а мотоцикл вроде бы увеличился и принял очертания чёрного коня с развевающимися по бокам то ли полами попоны, то ли крылами...
***
– И это всё? – спрашивает внутренний голос автора.
– Всё, – отвечает автор.
– Гм... Во-первых, тут не всё понятно, остались вопросы... А во-вторых... Это, мягко выражаясь, произведение началось как рассказ, потом ты стал пичкать читателя информацией по истории и географии, будто это краеведческий справочник, затем ты заставил персонажей говорить в рифму, будто это поэма… А закончилось всё вообще сказкой... Игла в яйце... А на конце иглы, надо полагать, смерть Кощея; а находилось яйцо до того, надо полагать, в утке, а утка в зайце, а заяц в сундуке, а сундук в цепях на высоком дубе... Смешал разные жанры, и вышел рассказ не рассказ, справочник не справочник, поэма не поэма, сказка не сказка... Ни то ни сё, какой-то винегрет. Нет, я понимаю, что ты хотел как лучше, я понимаю, что тобой двигали местечковый патриотизм и стремление к оригинальности: ты хотел с одной стороны создать родной Харьковщине репутацию территории романтической, фантастической, волшебной, легендарной, а с другой стороны поэкспериментировать со смешением жанров... Но результат, увы... Неужели ты всерьёз думаешь, что какое-нибудь издательство это опубликует?!