Кто управляет Россией?

Вот рассказ хлебосольной дачницы Валентины Кузьминой: «В Кузькине за сутки до приезда президента как начали бегать все! Чуть ли не с мылом дорогу мыть… А оказалось, что Путин приезжает. Когда стал он выходить, то все начали хлопать и кричать «ура». А я как-то посчитала, что это неприлично — «ура» кричать. Я просто взяла и поздоровалась с ним громко: «Доброе утро, Вовочка!»… И вот так рукой помахала. Он сначала… ну, обалдел. Он в жизни не ожидал такого… Он только из школы вышел — и сразу ко мне: «Здрасьте!» А я говорю: «Я же с вами уже здоровалась». Он говорит: «Я слышал. Так здорово!» Ну, что-то они разговор начали… ну, надоедает все про политику… и Титов Константин, губернатор Самарской области, говорит: «Что, лес вроде рядом, а грибов нет?»… Я поняла, что ему хочется еще подольше пообщаться, Вовочке-то. А темы нет. А как грибы-то помянули, президент говорит: «Что, есть еще грибы?» Я говорю: «И намариновала, и нажарила…». Он говорит: «А можно посмотреть?» Я говорю: «Пожалуйста». И он меня берет за плечи. Мы, говорит, пошли на грибочки».

Председатель сельхозкооператива Владимир Александрович Фомин, хозяин Кузькинской экономики, тогда тоже был не прочь пообщаться с президентом, но у него не получилось, не захотел президент разговаривать с кузькинским хозяином. «Я стоял позади его, — вспоминает Фомин о своей неудаче. — Мне очень понравилось, как у него охрана работает. Вот про грибочки с Кузьминой поговорили, он поворачивается, — и я уже стою далеко от Путина. И никто меня не подымал, никто не толкал…»

Сказать председателю сельхозкооператива, местному крестьянину, жилы из себя тянущему, чтобы выжила деревня, было о чем. О том, например, что тонна удобрений стоит теперь почти как восемь тонн озимой ржи. Или об отсутствии в России страхования крестьянских рисков. Или о том, что народу на селе не осталось. Хорошо, конечно, что президент школе кузькинской компьютеры подарил, да учиться на них скоро будет некому. В прошлом году в Кузькино с зерновыми вышел полный пролет: цены на рожь снизили в четыре раза. Пшеница полегла, пожгла жара. Энергетики отрубили в хозяйстве свет, хотя перед этим Фомин отдал им 50 тысяч живыми деньгами… Еще недавно было в кузькинском колхозе две тысячи коров, когда Путин приезжал — их еще три десятка оставалось, а теперь — ни одной! «Но с президентом это не связано, — оправдывается Фомин. — А связано это с тем, что сельское хозяйство в стране заброшено». Жалеет Фомин, что с президентом не удалось поговорить, мечтал пожаловаться: «Только мы пытаемся голову поднять. «Ах ты, собака, еще живой». И по ушам!» Но Путина только грибочки заинтересовали…

В то время как крестьянин Фомин, собравшийся поговорить с президентом о деле, отирался на улице, в домике дачницы разворачивалось весьма выигрышное для имиджа действо, тщательно фиксируемое президентскими операторами. Дачница Кузьмина рассказала об этом так: «Приехали. Прям в дом зашли. Охранников — полно! Взяла банку грибов, но мне их не открыть. Владимир Владимирович говорит: «Сейчас сделаем», взял, открыл ее. Я говорю: «Щас тарелочки, все остальное принесу». Он говорит, Вовочка: «Из тарелок меня каждый день кормят. По десять раз. Не хочу! Вилки принесите, и все». Он был до того простой и такой интеллигентный. Мы с ним грибы прям кушали из банки… И выпили еще! У нас водка была, с поминок мамы моей оставалась. Принесли, распили. Очень культурно все, очень мило…» («Московские Новости», 2003, № 17).

Вот такое хождение в народ. Такова пиаровская технология. Обратите внимание, с какой готовностью, исполнительной дисциплиной «вписывался» в эту технологию сам президент. Ведь не дела ищет, не беду народную прямо на месте, в деревне у мужиков узнать стремится… К мужикам и не сунулся, обидеть могут ненароком, о чем-нибудь неприятном спросить. Идеальный актер! Ни на шаг от заданного сюжета. Однако и сценаристы, имиджмейкеры, надо отдать им должное, — молодцы. Таланты, которыми располагает преемник как актер, они всегда раскручивают на полную катушку.

Один из тех, кого называют имиджмейкером

Автором феномена под названием «всенародная любовь к Владимиру Путину» называют обычно Глеба Павловского, которому в прессе приписывают много чего еще из «исторических завоеваний демократии»: победу в 1996 году и отставку в 1999-м Ельцина, увольнение Степашина и назначение Примакова, назначение Путина наследником и разгром блока Лужкова — Примакова, развязывание второй чеченской войны и создание партии «Единство». Павловский ни от чего не отказывается… Если верить тем же слухам, именно он ввел в российскую политику термин политтехнология и политтехнолог.

По представлению журнала «Профиль» Павловский — одессит по рождению, еврей по крови и историк по образованию. Будучи студентом Одесского университета, он дал показания на своего приятеля Вячеслава Игрунова, обвинявшегося в хранении антисоветской литературы. Того посадили в психушку, Павловского отпустили. Это, наверное, была первая «политтехнология», позволившая Павловскому убедиться в успехе беспринципного, циничного подхода к жизни. Карьера историка его, очевидно, не прельщала, и в Москву Павловский прибыл с амбициями диссидента, рассчитывая на щедрые субсидии своей деятельности из-за рубежа и возможную свою зарубежную карьеру, — привычный путь, которым в то время шли Буковские, Щаранские, Назаровы и прочие. В Москве Павловский стал поклонником и чуть не учеником историка Гефтера, демонстративно бросал камни в окна районного суда, изображая протест против тоталитарной «империи зла». Мелкодиссидентская деятельность Павловского закончилась, однако, не почетной эмиграцией, а арестом в 1982 году, чистосердечным раскаянием и, по-видимому, сдачей подельников, поскольку вместо тюремного срока Павловского отправили в ссылку в Коми АССР, откуда он, трудясь на должности маляра и кочегара, отправлял властям шизофренические письма с рекомендациями, как спасти Советский Союз. Послания Павловского, как вспоминал впоследствии он сам в своих интервью, действительно были довольно истеричные, участковый их читал, хохотал и подшивал в дело.

Прошлое Павловского — бурные всплески истерии, которую можно расценить и как умелый розыгрыш ради того, чтобы, повинуясь авантюризму натуры, потом легко уходить от ответственности. К началу перестройки, когда Павловский вернулся из ссылки, у него была устоявшаяся репутация «стукача», подозреваемого диссидентами в работе на КГБ. Наработанные навыки Павловский стал приспосабливать к новым условиям жизни. Он умело вбрасывал слухи и компромат, которые будоражили общество. В 1994 году Павловский запустил «утку» под названием «Версия I» о государственном перевороте, который якобы готовила группа ельцинских министров. Провокационную дезинформацию напечатала «Общая газета», имевшая к тому времени ничтожный тираж и мечтавшая его поднять. Павловского уличили в провокации, газете вынесли предупреждение, а автор «Версии» приобрел репутацию не брезгующего грязной работой, которую очень скоро стали деликатно именовать «черным пиаром».

Подобная способность придумывать и вбрасывать всевозможные «версии» быстро пришлась к кремлевскому двору. В 1996 году Павловский был привлечен Игорем

Малашенко к созданию «положительного образа» президента Ельцина, а главное, к строительству «отрицательного образа» КПРФ. Эта искусственно возведенная конструкция с наглым слоганом «Коммунисты — голод, нищета, очереди» смешила здравомыслящих людей, но к их изумлению большинство избирателей приняли ложь за правду.

Павловский убежден, что именно он вселил в Дьяченко со товарищи надежду на возможность нового избрания Ельцина: «Тогда, в конце девяносто пятого, было два человека, считавших, что Ельцин избираем и очень избираем. Чубайс и я».

После ельцинского триумфа Павловский уже неотступно обслуживал власть, через созданные им интернет-издания запускал всевозможные слухи, компроматы, раскручивал скандалы. Считается, что в 1997 году при его непосредственном участии в прессу попала скандальная расшифровка телефонных переговоров Гусинского и Березовского, якобы строивших козни против президента Ельцина. Расшифровка оказалась «липой», и тогда Павловский открестился от нее, приписав авторство как нельзя кстати разбившемуся в автомобильной катастрофе Андрею Фадину, обозревателю «Общей газеты».

В 1999 году по совету Дьяченко удачливого информационного шулера, профессионального провокатора привлекли к новой выборной кампании — кампании высокой степени риска. Кремлевское семейство, спасая свои властные позиции и наворованные капиталы, нуждалось в людях, свободных от интеллигентских комплексов, способных на любую ложь, любой скандал, любой политический ход, даже на кровавый исход, лишь бы достичь своей цели. Как говорят, тут Павловский удивил многих: он стал убеждать Семью отойти от выборной гонки, уступив место премьеру Путину.

Павловский не скрывал в интервью, что «Путин рассматривался как возможный преемник с самого начала, но многих отталкивало его специфическое прошлое». Павловского не отталкивало. Его собственное прошлое было еще специфичнее.

Стиль работы Павловского, если судить по его пиаровским заслугам, впрочем, теперь этот стиль стал визитной карточкой кремлевских политтехнологов, это, во-первых, вброс слухов и компромата, очерняющих политических противников заказчика, во-вторых, строительство «образа врага», из борьбы с которым заказчик должен выйти победителем, в-третьих, искусственное нагнетание и даже конструирование провокационных ситуаций, выгодных заказчику. И все это, как мы понимаем, строится на откровенной лжи, мошенничестве и готовности идти на любые преступления для достижения своих целей. В подтверждение процитируем журнал «Профиль», добросовестно пересказавший все элементы сценария по созданию народной любви к кандидату в президенты Путину, как считается, придуманные именно Павловским: «Многие приписали ему план победоносной военной кампании в Чечне, не говоря уж о кампаниях против партии Примакова — Лужкова. Выступая перед прессой в августе 1999 года, он заметил: пока Примаков не дал окончательного согласия присоединиться к «Отечеству», играть против Лужкова можно по правилам.