Кто вы, юкагиры

Лучший кузнец и в полном смысле кормилец своих сородичей из Ушканского рода Василий Шалугин был, по словам Иохельсона, «чрезвычайно скромен» и никогда не произносил «худых слов». Он краснел, когда Иохельсон расспрашивал его об устройстве некоторых деталей костюма. «Он стыдлив, как девушка, — писал исследователь. — Древние юкагиры, говорят, от стыда помирали»^{135}.

Юкагирам свойственна особая утонченность в восприятии красок. Мне уже приходилось говорить об излюбленной цветовой гамме верхнеколымских юкагиров (зеленый и синий отсутствуют вовсе, даже слов «зеленый» и «синий» нет в их лексиконе).

За мягкий белый цвет юкагиры особенно ценили серебро. Но самым любимым цветом юкагиров верхней Колымы был желтый. В песне юкагирского юноши, записанной Иохельсоном, говорится, что лицо девушки было точно пожелтевшая хвоя.

Однако смуглую кожу юкагиры не считали красивой, хотя в известный нам период они в этом отношении почти не отличались от окружавших их ламутов и якутов — представителей монголоидной расы, людей смуглых. Не указывает ли это на то, что дотунгусские предки юкагиров были европеоидами — людьми с белой кожей?

Любимая цветовая гамма нижнеколымских юкагиров не похожа на описанную выше: у них имелись слова «зеленый» и «синий», но не было слова «желтый». Данное обстоятельство подтверждает, на мой взгляд, особую близость ходынцев и чуванцев, представлявших собой большинство юкагиров нижней Колымы с конца XVIII в., к тунгусам.

У алазейских юкагиров встречаются слова «зеленый» и «желтый», но нет слова «синий». Зеленый и синий цвета весьма популярны у тунгусов.

Юкагиры обладали тонким восприятием природы, в их отношении к ней много поэтического. Биолог Ф. С. Леонтьев, общавшийся в 1937 г. с омолонскими юкагирами, обратил внимание на их любовь к запаху молодой листвы. «Местные юкагиры очень любят тополь, — писал он. — Даже зимой охотники приносят домой букеты из мелких веток этого дерева. Ветки ставят в бутылки с водой. Позднее почки тополя раскрываются, и жилье наполняется ароматическим запахом»^{136}.

«ПО ЗВАНИЮ ЧУВАНЕЦ,

А ПО ПРОИСХОЖДЕНИЮ КОРЯКА»

Русская грамота пришла к юкагирам вместе с христианством. По-видимому, первым грамотным юкагиром стал член Омолонского рода Востряков, который в начале прошлого века обучался в церковноприходской школе Нижнеколымска. Судя по имеющемуся сообщению, он не только сам овладел русской грамотой, но и обучал ей своих соплеменников.

В 1888 г. священник Митрофан Шипицын на средства миссионерского общества открыл церковноприходскую школу в селении Марково на Анадыре, Работать в ней он пригласил Афанасия Ермиловича Дьячкова. Дьячков прославился как автор интересной книги «Анадырский край», которую я здесь неоднократно цитировал.

Автором книги Дьячков стал совершенно неожиданным образом. Вот как это произошло. В 1889 г. умер первый начальник Анадырской округи врач Л. Ф. Гриневецкий. Его бумаги переслали во Владивосток; среди них оказалась объемистая рукопись, из текста которой явствовало, что ее автор — чуванец Дьячков. После незначительной доработки рукопись была опубликована в «Записках Общества изучения Амурского края».

Вероятно, Гриневецкий, будучи в Маркове, поручил Дьячкову составить описание Анадырской округи, о которой знали только то, что она находится на севере Приморской области. И вот талантливый самоучка-чуванец создал исключительно ценный для пауки труд по истории, географии и этнографии Анадырского края.

Сведения о самом Дьячкове содержатся в его автобиографии, обнаруженной советским этнографом В. С. Стариковым в личном архиве Н. Л. Гондатти, который стал начальником Анадырской округи после Л. Ф. Гриневецкого.

Афанасий Дьячков писал о себе, что он «по званию чуванец, а по происхождению коряка». Мальчиком поступил он в обучение к малограмотному мещанину Семену Бережнову, но тот, едва научив своего подопечного чтению по слогам, прекратил занятия. Тогда Дьячков стал постоянно бывать в марковской церкви и, внимательно слушая чтение духовных книг, запоминал текст. Выпросив у псаломщика несколько оборванных листов церковной печати, он «хранил и читал их с большим интересом». Затем «стал похаживать на клирос и присматриваться, как читают то или другое слово под титлами». Научившись чтению, Дьячков взялся за письмо. Чернил, карандашей и бумаги в Маркове нельзя было достать, и он «стал писать сперва-наперво на ледяных окнах. Потом стал писать заостренною свинцовою палочкой на тонкодранной берёсте. Потом начал приготовлять чернила из черных ягод» и писал ими на берёсте «лебедиными перьями». Ему теперь доверяли читать на клиросе часослов и псалтырь, а также расписываться за неграмотных. В 1888 г. священник Митрофан Шипицын, как мы помним, предложил Дьячкову занять место учителя. Работу в школе Дьячков совмещал с работой псаломщика в церкви.

Учительству Дьячков отдавался с самозабвением, расходовал на нужды школы всю свою маленькую зарплату. Н. Л. Гондатти писал о марковской школе: «Учителем состоит полуграмотный самоучка, обруселый чуванец, который все свое время уделяет обучению детей и, несмотря на свои небольшие познания, он все-таки научает детей читать и немного считать и писать, так что благодаря ему в Маркове почти во всякой семье есть кто-нибудь умеющий читать»^{137}. Всего Дьячков успел обучить грамоте 115 детей и стал поистине просветителем Анадырского края.

Напряженное чтение в течение многих лет при огарке свечи привело к катастрофе. Свою автобиографию Дьячков продиктовал одному из учеников, уже будучи больным и слепым. Предельно скромный, он рассказывал о себе в третьем лице, как о постороннем человеке. Существует предположение, что чуванский историограф и писатель умер в 1907 г. в возрасте около 67 лет. Никто не знает, где его могила…

Уже в советское время появился еще один юкагир, интересовавшийся историей родного парода — Н. И. Дьячков.

В материалах Магаданского краеведческого музея я нашел рукопись, озаглавленную: «Н. И. Дьячков. Коркодон» — о юкагирах этой реки и их прежних войнах с коряками. Об авторе, к сожалению, ничего не известно.

«ОН БЫЛ ОЧЕНЬ ЛОВОК,

БЫСТРОНОГ, КРАСИВ…»

Советское строительство среди верхнеколымских юкагиров развернулось после окончания гражданской войны.

В период нашествия на Колыму разрозненных белых банд Бочкарева и Пепеляева юкагиры запрятались в самые труднодоступные уголки тайги. Об избрании в Среднеколымске районного совета депутатов трудящихся они узнали только в 1928 г., случайно встретившись с разъездными агентами Якутгосторга. В конце следующего года в юкагирский поселок на реке Ясачной — Нелемное — прибыли уполномоченные Среднеколымского райисполкома и помогли юкагирам избрать свой «туземный совет». В 1931 г. их дети впервые сели за парты.

А в это время на Чукотке уже работал верхнеколымский юкагир с высшим образованием Николай Иванович Спиридонов…

Н. И. Спиридонов родился 22 мая 1906 г. в «крепости», как тогда называли Верхнеколымск. В предисловии к повести «Жизнь Имтеургина-старшего» Спиридонов писал, что его отец Атыляхан Иполун принадлежал к роду «Заячьих людей» — Чолгородие^[52]. Не случайно в детстве Н. И. Спиридонова звали Чолгоро — «Заяц». Отец не имел огнестрельного оружия, и большая семья (одних детей было 11 человек) часто оставалась без пищи. Юный Чолгоро помогал отцу — ставил петли на зайцев и куропаток. Акулина Ивановна Софронова, старшая сестра писателя, в письме ко мне сообщает: «Он (Николай Спиридонов, — В. Т.) с детства любил охоту, тайгу. Всегда долго терялся в тайге. В 14–15 лет он уже сам охотился на лося…»

В одну из голодовок мальчика отвезли в Среднеколымск и отдали в услужение купцам. Сначала он жил и работал у русских купцов, а потом у якутских — возил на собаках дрова и воду, топил печи, чистил хотон (хлев), мял кожи и шкуры.

В своем письме А. И. Софронова рассказывает, как молодой Спиридонов овладевал грамотой: «…он построил себе отдельный шалашик и там сидел целыми днями. Читал и писал. Бумаги тогда не было, и он ухитрялся писать на берёсте… Он так увлекался работой, что не слышал, как зовут идти рыбачить или пить чай. Когда приходили за ним, он ничего не замечал вокруг себя, был весь поглощен чтением, работой. Но вот он повернется, улыбнется и с веселым смехом бежит к нам. Он был очень ловок, быстроног, красив. Стан прямой, среднего роста, густые прямые волосы, которые он зачесывал назад. Его чуть-чуть раскосые глаза излучали доброту, взгляд выражал волю и твердость…»