Куда идем мы… 2

– Резонно. Убийство наконец-то произошло. Я завалил старуху.

И, не в силах говорить, он молча указал рукой.

Там, где минуту назад лежал труп парня, высилась кучка выбеленных временем костей.

– Сам, небось, и превратил… – неприязненно буркнул свин.

– Ага, значит, колдовство и после смерти не рассеялось, – покачал головой обезьян. – Жалко. Ну хоть сдохла – и то хлеб.

– Я тебе не верю, – стиснул зубы Четвертый. – Уходи.

– Конечно, не веришь. – кивнул Псих. – Госпожа Белые Кости меня прокляла перед смертью. Повесила не снимаемый пожизненный дебаф «Дар Кассандры». Прав был вчерашний дед – за все надо платить.

– Дар кого? – не понял Четвертый.

– Забей, – посоветовал Псих. – Это неважно. Я ухожу, и мы вряд ли увидимся. Гуа передай, что мы в расчете, никто никому ничего не должен. А тебе я, пожалуй, все-таки сделаю прощальный подарок. Уж больно ты за квест трогательно переживаешь. На квест мне уже плевать, а вот на вас нет. Если полная задница настанет – не только для тебя, я помню про иголку, но если все вляпаются… В общем, если все будет совсем худо, прочитай сутру ровно минуту. Я пойму, что случилось. В команду не вернусь, но вытащить вас попробую. Но только один раз.

Он хмыкнул и добавил:

– Хотя, пожалуй, с вами этот один раз настанет очень быстро.

Он повернулся к свину:

– Жир, постарайся не наломать дров. Не воображай себя великим стратегом, будь осторожнее.

Небольшой поворот.

– Драк, береги этого юного придурка. Если что – делай ноги и выноси из битвы.

И еще поворот:

– Тот, ты единственный разумный человек в этой компании. Постарайся их отговорить, когда они соберутся головой стены пробивать.

– Попробую, – ответил сом. – А ты сам-то куда?

– В Индонезию, – улыбнулся Псих. – Я же в последние годы перед арестом, когда уже со Штанскими расплевался, свой клан создавать решил. В людях разочаровался, решил к корням вернуться. Собирался из обезьян делать правильных демонов. В России с обезьянами плохо, поэтому в Индонезии мутил. Навряд ли за 250 лет от того клана что-то осталось, но проверить надо. Как говорил один мужик: «Мы в ответе за тех, кого приручили».

– Ты уйдешь или нет? – запальчиво крикнул Четвертый.

– Все, все… – успокоил его Псих. – Меня уже нет практически. Бывайте, паломники! Земля круглая, может, и свидимся.

И, оттолкнувшись от земли, исчез в портале.

– Ну, что, пошли? – вздохнул Четвертый.

Глава тридцать шестая. Озеро Лаут Тавар. Такенгон

(в которой возвращается отец народа)

Где-то близ озера Лаут Тавар

В локации Ачех, остров Суматра

Индонезия

4°63' с. ш. 96°96' в. д.

Псих прокинул портал прямо к месту дислокации своего бывшего клана. Выскочив из овального зеркала, он удивленно заозирался вокруг.

Где райский уголок, который он так тщательно выбирал по всему острову? Где тенистые леса и фруктовые деревья, обеспечивающие пищей переродившихся суматранских орангутангов, составивших основу его клана? Где родники с хрустальной водой, где пляж у озера, на котором так любили играть дети? Где, наконец, весь ландшафтный дизайн, которым он так гордился, где хотя бы ветвистые растения, ранее заплетавшие входы в многочисленные пещеры и маскировавшие их? Где все это?

Место, где он находился, напоминало нечто среднее между пожарищем, стройкой и помойкой. Джунгли, похоже, несколько раз поджигали и от них стались лишь обугленные стволы вековых деревьев. Земля пестрела ямами и воронками, там и сям валялись огромные обломки валунов, а некогда песчаный пляж у озера был засыпан камнями, причем не окатанной галькой, а острыми обломками.

И нигде – никаких признаков жизни.

«Мда… – подумал Псих, присаживаясь на каменный обломок. – Зачистили здесь все добросовестно, не поскупились. Похоже, Псих, нет у тебя больше никакого клана».

Он долго – с полчаса, наверное, – сидел на берегу и смотрел на озеро. Не просто так сидел, конечно – думал. Как неожиданно быстро все закончилось. Еще пару часов назад у него был хлопот полон рот, масса проблем, которые нужно решать и куча вопросов, отложенных «на потом», когда время будет.

И вдруг сразу – ничего. Никаких забот, никаких обязанностей, никаких планов. Никому Псих не нужен, никому не обязан и может делать все, что хочет.

Вот только дел никаких у Психа не было.

И от этого было неожиданно тошно.

Поэтому он тупо сидел на пепелище, молчал и изредка бросал камешки в воду.

Во время одного такого броска сзади раздался голос:

– Учитель… Учитель, это вы?

Псих вздрогнул и обернулся.

Сзади стоял обезьянодемон. Безоружный. И с тревогой и надеждой смотрел на Психа.

– Это вы. – уже не вопросительно, а утвердительно сказал обезьян и улыбнулся. – Дождались мы все-таки.

Псих молчал и пристально вглядывался в нечаянного собеседника.

– Не смотрите, не узнаете, – вновь улыбнулся местный. – Меня Джая зовут. Я совсем мальчишкой был, когда вы ушли, только-только перерождение прошел. Когда вас провожали, мы, пацаны, толпой везде носились, там мать родная в этом мельтешении любопытных рож ничего не запомнила бы, а уж вам точно не до этого было.

– Клан жив? – резко и отрывисто спросил Псих.

– Жив. – посерьезнел Джая. – Дела неважные, все плохо, но клан жив.

– Кланом руководишь ты?

– Нет, кланом руководите вы, Учитель, – поклонился обезьян обезьяну. – Я только замещал вас на время вашего отсутствия.

– Сколько вас?

– Шестьдесят два. – ответил обезьян. – Это всех вместе, с женщинами и детьми. Один тяжело раненый, если не вытянем, будет шестьдесят один.

– Шестьдесят два… – повторил Псих. – Это из почти четырех тысяч всего шестьдесят два осталось?

Джая пожал плечами.

– После вашего ареста Желтошапочные прислали сюда свои элитные боевые группы. Наши воины ничего не могли им противопоставить. Это была не война, а бойня – клан просто вырезали. Уцелели в основном женщины и дети, которых успели спрятать в пещерах. Вырезав всех, кого поймали, Желтошапочные принялись обустраивать веселую жизнь выжившим. Сначала они сожгли все, что горело. Потом перебили весь наш скот и залили поля какой-то гадостью, теперь на них не растут даже сорняки. Да вы сами все видите, Учитель – и он кивнул на окрестности.