Куда идем мы… - 4

– Не хочу. Какой в этом смысл? Слушать твое вранье, что это не ты, тебя здесь не было, сами посудите, зачем бы мне это надо было, давайте рассуждать логически… Тьфу! – презрительно сплюнул монах. – Язык у тебя подвешен хорошо, это все знают. Забивать людям памороки ты умеешь. Но мы все видели своими собственными глазами. Все трое. И все произошедшее понятно даже дебилу. Ты как был кровожадным убийцей, так им и остался.

– Хорошо, – Псих с трудом поднялся на ноги, придерживаясь за стенку и спросил, глядя на Жира с Тотом – Все так думают?

Жир неопределенно пожал плечами, а Тот сказал:

– Это был ты, Псих, потому что это точно был ты. Даже запах твой.

Псих глубоко вздохнул, задержал дыхание, затем резко выдохнул и сказал:

– Ну ок! Клянусь, что не вернусь к вам, если меня не принудят. Прощайте.

И шагнул в портал.

Берлога Гуа,

Где-то в Верхних Планах.

Вывалился он на уже привычный к его падениям ковер в квартире Гуа.

Встал. Мрачно посмотрел не хозяйку. И спросил:

– У тебя водка есть?

Гуа посмотрела в его полные решимости глаза и вздохнула:

– Есть.

* * *

Примерно через час Псих сидел за довольно-таки растерзанным столом и горячился:

– Ты пойми, ты думаешь, меня закусило то, что меня выперли? Не-е-е-т!

И он помахал длинным пальцем перед носом Гуа.

– Выперли и выперли, да и хрен бы с ним. Не в первый, и, думаю, не в последний раз. Я, между прочим, вообще в паломничество не рвался и уж тем более не нанимался этого борзого юношу из всех задниц вытаскивать. Меня знаешь, что заело? Меня заело то, что они пове-е-ерили! Понимаешь? Они поверили, что могу вот так вот. По-уродски. В родном доме, считай, на глазах у родителей. Да кем бы он не был – нельзя так. Я себе такое никогда не позволял и никогда не позволю!

Он плеснул в рюмку и даже не выпил, а высосал водку. После чего исподлобья посмотрел на хозяйку.

– А знаешь – почему? Оскотиниться – это очень просто. Очень просто. Я на такое, можно сказать, насмотрелся. Это ваще проще всего. Просто говоришь себе – как они ко мне, так и я к ним. И все! Пофиг. Реально пофиг – кровь, кишки… А потом у человека глаза становятся, как у мороженной рыбы. И все. Был человек – и нет человека. Одна оболочка осталась. Разговаривает, ходит, дышит, пердит – только воздух портит. А человека в ней – нет! Одни кишечные газы остались. Если не хочешь человека в себе растворить, предел себе нужно ставить – вот здесь вот!

И он постучал себя согнутым пальцем по груди.

– И большими буквами написать: «Не пересекать – убьет!». В жизни оно, конечно, всяко бывает, но есть предел, за который заходить не надо. Даже не то что не надо – нельзя. Там что-то типа радиации – тихое, но убивающее. Ты еще ходишь, суетишься зачем-то, а на самом деле сдох уже. Не физически, так метафизически. Туда зашедший – тупо обречен. Или голоса в гулком пространстве черепа начнет слышать, или совесть его замучит или просто жить тошно станет. А дальше вариантов много. Или в окошко шагнет, или сторчится, или алкашкой себе мозги выжжет, а то и хворь какая серьезная привяжется. К ним почему-то болезни липнуть любят. Понимаешь?

– Понимаю, понимаю… – терпеливо, как ребенку, подтвердила Гуа. – Ты закусывай давай. Зря, что ли я на стол собирала?

– Понимаешь, но не пьешь, – немного обиженно заявил Псих. – И я, как алкаш, синячу в одно лицо.

– Мне нельзя, мне еще работать, – покачала головой Гуа. – Но я тебя понимаю.

– Я знаю, что ты понимаешь, – мрачно сказал Псих. – Думаю, ты это раньше меня лет на пятьдесят поняла. Умные женщины почему-то это гораздо быстрее мужиков понимают. А ты реально умная женщина.

– А ты реально занудный демон, – парировала Гуа. – Завязывай бухать, тебе еще работать.

– Работать? – искренне удивился Псих.

– Ну, как минимум – рассказать мне про фальшивого тебя. Все, что знаешь. Неужели ты думал, я этот эпизод в работу не возьму?

Псих с шумом отодвинул стул и, пошатываясь, скрылся в ванной. Плеск воды слышался минут пять, потом появился Псих с мокрой башкой. Не влажной, а мокрой – с головы не капало, но мокрая шерсть слиплась иголками. Шел он уже практически ровно, лишь немного колебался, как белье на веревке при слабом ветерке.

– Тот, второй, говоришь? – переспросил он абсолютно трезвым голосом. – Ну, для начала его не существует.

– В каком смысле? – удивилась Гуа.

– Ну, его существование противоречит имеющейся у меня информации, несомненно правдивой. Толстый морпех Жир не в счет – его даже я со своими иллюзиями обманывал, а вот с Тотом все серьезнее. Он, конечно, придурок, но он знающий придурок. И, что гораздо важнее – опытный придурок. Он же в дворцовой охране служил, а их там всерьез натаскивали на отслеживание изменений внешности. И если этот сомяра говорит, что с головой в руках в комнату вперся я, это может означать только одно – это был действительно я. Но проблема в том, что меня там не было.

– А вариант, что тебя взяли под внешнее управление и немного попользовали без твоего ведома, ты не рассматриваешь? – осторожно спросила Гуа. – Новосибирск все-таки, колдуны-ученые, все дела… «Куклами» многие из них баловались, эта магическая техника перспективной считалась.

– Да не был я «куклой»! – начал злиться Псих. – Дело даже не в моей сопротивляемости, которую не так просто пробить. У «кукол» всегда остаются провалы в памяти, это не убирается, этот эффект не обойти. Из-за этого, собственно, и все разработки по «кукольным» заклинаниям потихоньку и сошли на нет. А я все помню. Каждую секунду. Не брали меня под контроль.

– А вдруг кто-то все-таки сумел обойти ограничение? – Гуа, прищурив глаза, посмотрела на Психа. – Новосибирск все-таки. Там ведь реально мощнейшая магическая школа, половина тамошних колдунов на Верхние Планы по контрактам работает. За весьма неплохой прайс, даже по меркам Верхних Планов. А ты сам знаешь – верхние даже копеечку зря не заплатят.

Псих уверенно покачал головой.

– Там фундаментальное ограничение, его не обойти, оно в глубинную суть магии вшито, это, кстати, те самые новосибирские теоретики доказали. Тогда уже проще предположить, что кто-то идеальное перевоплощение создал. Которое никакими средствами не палится.

– Типун тебе на язык! – Гуа шутейно замахнулась на собеседника полотенцем. – Ты представляешь, что начнется, если такая фигня подтвердится и на рынке появится? Ее будут брать за любые деньги, а потом посыплется все. Вся мировая система.

– Можно подумать, решение проблемы «кукол» меньше шороху наведет, – фыркнул Псих.

– Меньше! – убежденно сказала Гуа. – Намного меньше. Хотя тоже, конечно, ничего хорошего.

– Ладно, что спорить? – поморщился Псих. – Тестикулы в лосинах не утаишь. Если кто-то что-то придумал, это сто пудов всплывет. И почти наверняка – в связи с нашими общими знакомыми.