Куда идут русские?

При советской власти проблему материального обеспечения чиновников решали по-своему. Человек мог тогда занимать очень большую должность, имея при этом совершенно заурядную зарплату. Однако для него существовали обширная система льгот и надбавок, спецмагазины и спецкурорты, служебные машины и дачи. Самое интересное, что все это, как и во времена царя, в случае чего мгновенно отнималось, поэтому жизненно важным для чиновника требованием по-прежнему оставалось хорошо выглядеть в первую очередь в глазах собственного начальства. И конечно, неустойчивость положения все так же заставляла его заботиться о завтрашнем дне. Причем злоупотребления и мздоимство карались значительно мягче, чем та же «неблагонадежность», за которую по 58-й статье можно было схлопотать десять лет лагерей.

В общем, теория «кормления» настолько застряла в головах чиновников, что и сегодня многие из них рассматривают свое рабочее место как некую вотчину. И очень быстро впадают все в тот же соблазн, что и Чичиков на таможне.

Как кормятся сегодняшние аппаратчики?

Когда советская система развалилась, чиновники какое-то время находились в растерянности. Сегодня многие начинающие коммерсанты удивляются, как их коллегам в начале 90-х так быстро удалось подняться с торговых палаток к вершинам бизнеса. Между тем причина проста: новая власть была еще слаба. Первая генерация чиновников постперестроечной России — так называемые демократы типа Анатолия Собчака или Гавриила Попова — еще испытывала некий революционный романтизм. И «кормление» в ту эпоху находилось на зачаточном уровне. Но вскоре растерявшаяся было армия чиновников старого закваса, словно стая воронов, покружив над пепелищем, почуяла запах новой добычи и уселась все на те же ветки. Через два-три года, обнаружив, что в бизнесе растут огромные состояния, выходцы из комсомольского руководства и партийной номенклатуры вновь нашли достойное применение своим навыкам.

И способы «кормления» совершенствовались очень быстро. Если поначалу повсеместно принимали банальную мзду (причем на всех уровнях существовали четко установленные тарифы), то сегодня многим мало-мальски «продвинутым» чиновникам взятки уже не нужны. Борзыми щенками они больше не берут — к чему мараться? Тем, кто покрупней и имеет соответствующий вес, уже подавай долю в чужом бизнесе, чтобы они могли подмять его под себя и впоследствии «крышевать». И если раньше говорили о бандитской, а потом милицейской «крыше», то теперь все чаще слышно о «крыше» чиновничьей.

Существуют и другие варианты. Например, когда государственное предприятие или учреждение обрастает большим количеством коммерческих фирм-прилипал, возглавляемых родственниками и приближенными начальника. (Классический пример — бывший московский мэр, чья жена стала бизнес-вумен с огромным размахом и миллиардным состоянием.)

Сращивание бизнеса и власти — одна из основных проблем Российского государства. Даже чиновники высшего — правительственного — ранга откровенно лоббируют интересы совершенно конкретных финансовых групп. А кто-то и вовсе имеет связь с криминалом или находится в плену собранного на него компромата. Не говоря уже о привычной системе «откатов», пронизывающей весь госаппарат вплоть до самого низшего муниципального звена. (Достаточно вспомнить прозвище одного из прошлых премьеров Михаила Касьянова — Миша Два Процента.) И в этом причудливом сплаве государственной власти и бизнеса уже не поймешь, где кончается одно и начинается другое.

Никуда не пропало и классическое взаимовыгодное сотрудничество власть имущих по принципу «ты мне — я тебе», когда все вопросы решаются по телефонному звонку и в случае чего рука руку моет.

Из этой системы родилось и соответствующее мироощущение. Многие чиновники откровенно мнят себя пупами земли. И если на Западе представитель бюрократии служит закону, обществу и должен быть образцом для обывателя (в случае же явного отступления от этого стандарта его попросту заклюет пресса и раздавит общественное мнение), то у нас он, как хозяин, использует закон в качестве инструмента собственного обогащения.

Есть ли способы заставить чиновников работать?

Конечно, все это пагубно отражается на развитии бизнеса и экономики в целом, объективно тормозит развитие страны. (Взять, к примеру, те же запредельные цены на жилье, которые не перестают расти только потому, что чиновники и бизнес держат в этой сфере свою монополию.) Поэтому сегодня часть руководящей элиты пытается реформировать существующую административную систему, доставшуюся нам в наследство с советских времен, когда каждое министерство само разрабатывало и принимало нужный ему закон, затем оно же внедряло его в жизнь, контролировало его исполнение и собственную работу.

Нынешняя реформа госаппарата заключается в том, чтобы разделить функции власти и сократить число самих чиновников, сделав этот аппарат менее громоздким и более эффективным. Однако при этом по-прежнему нет никакой уверенности в том, что функции будут реально разделены, а при сокращении армии чиновников (если, конечно, до него дойдет на деле) административное ядро не вытолкнет самых толковых и неудобных. Не случайно лондонский профессор Хоскинс в своей книге «Россия глазами иностранцев» отмечал, что, несмотря на все попытки реформирования, российский госаппарат всякий раз только крепчал, сохраняя традиционное для него кумовство.

Тем не менее попытки эти предпринимать необходимо. Государство — живой организм, который растет и развивается или болеет и умирает. Российское государство несет генетические болячки царского и советского времени. Поэтому процесс выздоровления не может быть мгновенным.

Бороться с пороками системы нужно разными способами. С одной стороны, разделять полномочия и поднимать зарплату, как это сегодня делает Путин. Кроме того, повсеместно ограничивать чиновничий произвол не только в ходе показательных избиений очередных оборотней в погонах, но и в рамках целенаправленной государственной политики. С другой стороны, нужно развивать сами институты гражданского общества и в первую очередь общественное мнение. Необходимы также новые люди, в том числе и выходцы из бизнеса. Поэтому должна существовать система подготовки и отбора кадров. Раньше такая система была, и на разных ее уровнях чиновник проходил многоступенчатую обкатку, что позволяло государству готовить необходимый кадровый резерв. Сегодня она разрушена, поэтому ее необходимо восстанавливать. Для этого должны быть стабильность и четкие правила игры. И их должно выработать само государство, потому что любой чиновник — исполнитель его воли, а не революционер. Причем должен быть изменен и критерий оценки деятельности чиновников. И на место старой системы, при которой главное требование для любого функционера — хорошо выглядеть перед начальством, должна прийти новая — когда его благополучие зависело бы от положения дел на вверенной ему территории.

Пора сделать более прозрачной и саму процедуру назначения чиновников, которая, во-первых, должна осуществляться исключительно на конкурсной основе, а во-вторых, при непосредственном участии общественности. У нас и сегодня «царь» может «достать из рукава» никому не известного премьер-министра. И черт его знает, как он будет работать.

Это все те же пресловутые двойные стандарты, когда власть говорит одно, а продолжает делать совсем другое. Изжить их можно лишь при формировании четкой гражданской позиции у каждого из нас. Только тогда сегодняшние попытки общества выйти на новые горизонты административного реформирования смогут увенчаться успехом. В противном случае не чиновников, а всех нас ждет очередная немая сцена у разбитого корыта пореформенной российской государственности.

Глава 2. Русское правосудие

Почему наша Фемида скорее слепа, чем беспристрастна?

Пришло мне как-то письмо из городского суда, в котором сообщалось, что компьютер произвольно выбрал меня из базы данных как человека, который мог бы стать присяжным заседателем на очередном процессе. Но почта работает плохо — письмо опоздало, да и не в этом суть. Дело в том, что новые веяния, пробивая дорогу и в столь косной среде, как судебная сфера, постепенно входят в нашу жизнь.

Впрочем, нельзя не заметить, что изменения эти происходят по спирали. И то новое, над чем мы ломаем копья сегодня, оказывается не более чем хорошо забытым старым.

В свое время я работал в отделе морали и права «Комсомольской правды». И, занимаясь этой проблематикой, завел широкий круг знакомых в среде оперов, следователей, адвокатов, судей. Общение с ними, наблюдение за их работой параллельно с изучением дореволюционной судебной практики помогло мне еще в 1980-е трезво взглянуть на нашу правоохранительную систему.