Куда Уехал Цирк. Дорога-3

– Ага, - девушка радостно закивала.

– Тогда придется встать на рассвете, - дама уже откровенно посмеивалась.
– Дойка коров начинается в пять утра.

Но никакой особой реакции на перспективу столь ранней побудки не последовало, только короткий кивок. Откуда ей было знать, что два китайских изверга устраивают подъем в это же время, и что главное - практически каждое утро.

– А откуда у вас столько индейцев на ферме?
– задал давно интересующий не только его вопрос Сонк.

– Так поселок у них тут, - дама взмахнула рукой в сторону холма, под которым расположились постройки.
– Под следующим холмом прячется от ветра.

– Поселок? С домами?
– изумился Дени.
– А они что, не кочуют?

– Да, с домами, зимой тут ветра и холодно очень бывает, - женщина опять развеселилась, глядя на удивленные лица.
– А летом кочуют, в Блэк Хилз на праздники, например, а те, кто остается за полями приглядывать, ставят возле домов типи, и живут в них, как раньше.

– За полями?
– чуть не шепотом переспросил Дени, разрыв шаблона - это вам не комар мяукнул.

– Ну да, они выращивают пшеницу, кукурузу, рапс на масло и бобы, а еще коров на мясо, ну и всякую мелочь: кур, свиней, - она покачала головой.
– Свиньи у них такие наглые, так и норовят в кухню влезть и что-то сожрать!

– А поросята случайно не в Чорторые куплены, у украинцев?
– вкрадчиво поинтересовалась Марья.

– Да, - хозяйка ранчо даже отпрянула от взрыва хохота.

– Борька... Гены таки не размажешь!

Уличный или садовый камин фоткала собственно ручно:)

ГЛАВА 7

Марья проснулась от непонятного звука. Она не пошевелилась и даже ритм дыхания не изменился. Пальцы Кианга слегка сжали ее руку, показывая, что он тоже не спит. Женщина прислушалась. В «гостиной» раздался очень знакомый звук, так хрустит свежая хлебная корка. Особенно, когда ее откусываешь прямо от буханки, не заморачиваясь отрезанием ломтей. Женщина принюхалась, так и есть - одуряющий запах свежего хлеба пробрался за штору, отделяющую «спальню» от «гостиной».

– Вы там долго будете лежать и принюхиваться?
– раздался из темноты насмешливый мужской голос. Впрочем, темноты уже не было, из-за шторы разливался мягкий желтоватый свет. Марья закатила глаза и побилась головой о плечо Кианга, успокаиваясь. Но тот был предельно собран и насторожен. Тогда женщина заглянула ему в лицо и одними губами произнесла: «Расслабься!» Быстро встала и, накинув халат, отдернула штору, но шагнув в гостиную, уперлась носом в обнаженную спину мужа.

– Молодой человек, ты бы послушал жену и таки расслабился, - насмешливо посоветовал ему красавец со светящимися волосами, которые работали ночником.

– А ты бы перестал выделываться со спецэффектами и изображать новогоднюю елку, - сварливо посоветовала Марья, щелчком зажигая светильник от ящерок.
– Давай-давай выключайся, и глазки тоже.

На что Дым пожал плечами, с хрустом откусил очередной кусок от половины белого хлеба и закинул в рот ломоть сыра. Его волосы медленно потухли и приобрели свой обычный серебряный цвет.

– Так, весь сыр у этой вдовушки будет выкупать наша семейка, а хлеб у той рыжей из села с дурацким названием, - оповестил о своих планах демиург.

– Ничего оно не дурацкое, так их родное село называлось, вот люди и решили на чужбине хоть что-то знакомое сохранить. И вообще, может, ты своей жабе потуже бантик на шее затянешь?

– предложила Марья.
– Чтобы сильно пасть не разевала, а то от жадности и подавиться недолго.

– Не понял, - искренне удивился Дым, вопросительно посмотрев на уже вполне одетого Кианга, мол, чего это она…

Но китаец спокойно жевал сыр, стянутый с тарелки демиурга.

– Этот сыр тутошние жители тоже уважают, как и хлеб. Так что совесть надо иметь, или она сейчас в отпуске? О!
– Марья уставила палец на седого.
– А зачем Зара этой рыженькой велела в Пирре бежать в булочную, теряя тапки?

– А я что, знаю?! Я не гадалка, между прочим, и на цыганку не похож, - возмутился Дым, потом посмотрел на разочарованное лицо Марьи и предложил: - Если ты меня еще чем вкусным накормишь, то я, так и быть, гляну...

– Шантажист, - покачала головой женщина. Но присмотревшись к гостю, отметила явно исхудавшее лицо и усталые глаза. Пошла к буфету, присела, покопалась на нижней полке и, вынув две банки, посмотрела на этикетки.
– Тебе тушенку или гречу с тушенкой?

– И то, и другое, - с явным энтузиазмом прищурился демиург.

– И можно без хлеба...

– Не, не! С хлебом и обязательно!

– Так вот, - уплетая усиленную еще одной банкой мяса гречку, вещал Дым, - там, в Пирре, в булочной живет рыжее семейство, и у них правило - сын женится только на рыжей и чтобы хлеб умела печь! Мамаша ногу сломает и будет причитать: кто же хлеб испечет да что тесто пропадет! Вот наша конопатенькая ко времени и подоспеет, - вздохнул и заявил без всякого перехода.
– Эх, маслица бы…

– В селе с дурацким названием у старостихи шикарное масло,- подсказала Марья.- Постой! Так тому рыжему парню, Зара сказала, что осенью он узнает рецепт ржаного хлеба!

– О!
– Дым, сунул руку под стол, зашипел и нырнул туда по пояс. Выбрался, держа в обеих руках глиняную крынку. Стащил вощеную бумагу с горлышка, и разочаровано скривился.
– Не то стащил…

– А ну, дай гляну!- Марья сунула нос в горловину и расплылась в предвкушающей улыбке.
– Ты кашку-то ешь, ешь, а мы вот твоей ошибочкой эммм… полакомимся.

Она отгребла в сторону смалец и стала выкладывать на тарелку домашнюю колбасу. По фургону поплыл запах чеснока.

– О! Это я хорошо ошибся!
– потер руки Дым.

Марья кивала, а сама смотрела на стремительно пустеющую тарелку и понимала, что не все у Дыма хорошо.

– Дым, ты тут зубы нам заговариваешь сыром, хлебом, да конопатенькой, а на самом деле, как дела?

– Еще вот колбаску нужно закупать…

Марья фыркнула, демиург вздохнул.

– Сложно... Внучка с зятем едва справляются, - продолжая подчищать тарелку, пожаловался Дым.
– Если ребенок один, то родители сменяют друг друга, а этих двое!

– Когда я мальчишкой учился в храме, - тихо заговорил Кианг, и Дым, перестав жевать, на него уставился не иначе от потрясения, что этот молчун вдруг открыл рот.
– Нас запускали в лабиринт, чтобы набегались хорошенько и на медитации могли спокойно посидеть, - он улыбнулся своим воспоминаниям.