Куда заводит страсть

"Теперь Рэнд, наверное, уже в Гавре", – думала она, радуясь, что чем скорее он приедет туда, тем скорее вернется в замок.

Они шли по деревенской площади, весело болтая, а между тем приближался полдень, и солнце стояло уже высоко.

– Во-он там стоит цыганский шатер, – сказал вдруг Гильом, показывая куда-то в сторону. – Среди них наверняка есть гадалка. Хотите взглянуть?

Розали кивнула.

– Вам когда-нибудь предсказывали судьбу, милый ангел?

– Нет, – ответила Розали, и в глазах ее загорелся интерес.

Мысль о том, что кто-то может приоткрыть завесу над ее будущим, представлялась ей чрезвычайно заманчивой.

Это было так похоже на описания в многочисленных любовных романах, которые она когда-то читала. Гадалки всегда играли в них очень важную роль – они предсказывали будущее, раскрывая ужасные тайны и предвещая счастливые развязки.

– Гильом, как ты думаешь, можем ли мы…

– Все, что вам будет угодно, мадемуазель, – ответил тот, посмеиваясь над ее нетерпением.

Розали с улыбкой посмотрела на него, глаза ее сияли живым голубым блеском. Чуть поколебавшись, Гильом предложил Розали руку, и они пошли через площадь, пробираясь в толпе к ярким цветным шатрам.

Мирель шла рядом и растерянно смотрела на брата.

– Месье де Беркли сказал, что мадемуазель нельзя оставлять одну ни на минуту, – громко сказала она, стараясь перекричать шум толпы.

– А она и не останется, – ответил Гильом. – Мы с тобой, Мира, пойдем вместе с ней и узнаем, что скажет ей гадалка.

Розали засмеялась.

– Я, кажется, знаю уже кое-что из того, что она скажет. Скорее всего это будет дальняя дорога…

– И брак с богатым и красивым мужчиной, – смеясь добавила Мирель, – И обучение вашему языку темноволосой девушки…

– И ее темноволосого брата, – добавила Розали, глядя на Гильома. – Теперь ты будешь учить английский язык.

– Пока я с успехом обходился своим родным языком, – ответил он.

– Я уверена, что твой французский приведет в восторг многих англичанок, – заметила Розали. – Но они вряд ли поймут хоть слово!

– Э-э.., тогда, ради английских женщин, я, пожалуй, немного поучусь.

Это было сказано таким великодушным тоном, что Розали и Мирель расхохотались.

Между тем они подошли к разноцветному шатру, но Гильом вдруг остановился и нахмурился.

– Мира… – сказал он, что-то быстро ища в кармане. – Ты помнишь, где продаются твои любимые апельсины в сиропе?

– Да, конечно, – ответила Мирель, с недоумением глядя на него. – А почему ты…

– Кажется, я обронил там свой кошелек, когда последний раз доставал его и платил за сладости. Не могла бы ты сбегать и поискать его?

– Да, конечно, но ведь мы собрались…

– Я пойду с мадемуазель, а потом мы подождем тебя здесь. Вы согласны, мадемуазель?

– Да, – ответила Розали. – Но если ты предпочитаешь подождать, пока Мирель…

– Не надо, не ждите меня. – Мирель в нетерпении тряхнула головой. – Гильом, это не похоже на тебя!

Она с нежностью посмотрела на брата.

– Я думаю, ты рад, что завтра мы едем в Англию.

– Да, конечно… Поторопись, Мира, пока кто-нибудь не воспользовался моей оплошностью.

Мирель кивнула и быстро пошла к торговым рядам.

Розали задумчиво посмотрела ей вслед.

– Хорошо, если бы она нашла его.

– Думаю, она постарается, – ответил Гильом, откидывая полог пышно расцвеченного цыганского шатра.

Розали неуверенно переступила порог, моргая из-за неожиданного мрака, царившего внутри. Когда наконец глаза ее привыкли к темноте, она увидела в центре небольшой стол, покрытый цветной шалью, на нем лежали карты, магический шар и несколько незажженных свечей.

Прочая мебель была плохо различима в темноте и стояла где-то в глубине помещения.

Присмотревшись, Розали увидела сидящую в углу женщину. Пышные ее волосы были стянуты широкой лентой, она улыбалась.

– Добро пожаловать, – приветствовала она вошедших.

В помещении было душно, казалось, веселая ярмарка и теплый солнечный свет остались очень далеко.

Нехорошее предчувствие шевельнулось в сердце Розали – она начала догадываться, что стоит на пороге некой опасности, и ей вдруг захотелось поскорее выйти отсюда, бежать, забыть обо всем этом…

– Уйдем отсюда, Гильом, – прошептала она, но он лишь ободряюще погладил ее по плечу и вдруг с силой сжал ей запястья.

Розали в смущении хотела было вырваться, но он заломил ей руки и связал их крепкой веревкой.

– Остановись! Что ты делаешь? – закричала она, пытаясь освободиться, но Гильом, слегка ударив ее по лицу, крепко завязал ей рот носовым платком, потом связал нога, и Розали поняла, что попала в хитро расставленную ловушку, словно муха в гибельную паутину.

Гильом легко поднял ее. Лицо Розали исказилось страхом и гневом.

– Не волнуйтесь, леди Ангел, – произнес он, осторожно кладя ее на тонкий матрац на полу.

Как в тумане, Розали различала, что женщина двигается в темноте, убирая со стола карты и свечи.

– Слушайте меня внимательно. Никто не сделает вам ничего дурного, – сказал Гильом, не глядя ей в глаза.

Он помолчал несколько мгновений, показавшихся Розали вечностью.

– Простите, – снова раздался его шепот. – Мир жесток, но вы – ангел, а они не принадлежат к земной жизни, ведь здесь так много несчастных грешников, таких, как я.

Мира и ваш любимый Рэнд, которым нужно драться, чтобы выжить. Я должен был это сделать ради себя и Миры.

Мы с ней теперь богачи, и уж я позабочусь о ней получше, чем вы собирались сделать это в Англии.

Розали попыталась было что-то сказать, но лишь беспомощно закрыла глаза.

– Подумайте о ней, – продолжал Гильом. – Я знаю, вы любите ее. Вы не хотели быть с ней жестокой, милый ангел, но были, невольно вселив в ее душу надежду на то, что она, может быть, достойна лучшей доли. Вы учили ее английскому языку и тому, как правильно держать чашку, дарили ей дорогие наряды.., и она начала мечтать о том же, о чем мечтали вы, но если для вас это – ощутимая реальность, то для нее – лишь несбыточные грезы. Вы думаете, она будет нужна кому-то больше, чем на ночь любви?