Кудеяр
Шрифт:
Где-то в заливных лугах жалобно кричит коростель В ответ звучит рокочущая песнь козодоя. Кудеяру хочется, чтобы эта ночь, это сидение с верными друзьями у костра продолжалось как можно дольше.
— Нынче к нам пожаловал княжеский тиун, — прервал размышления Кудеяра Аниска, — требует от мужиков податей, а те упёрлись, недавно ведь уплатили боярщину. Беды бы не было…
Никто не ответил Аниске. Каждый думал о своих родных, о нелёгкой их доле.
Не успела померкнуть вечерняя заря, а уж на востоке занялась другая, утренняя. Костёр, потрескивая, догорал. Ребята, повалившись друг на друга крепко спали.
ГЛАВА 5
Пробудившись,
Несмотря на раннюю пору, в селе не спали, почти все его жители собрались возле церкви. Заметив Ольку, Кудеяр протиснулся к ней сквозь толпу.
Из ворот боярского дома показался тиун Мисюрь Архипов, ближний человек боярина Шуйского Юшка Титов и трое стражники. Мисюрь обратился к толпе:
— Именем боярина Андрея Михалыча Шуйского повелеваю: каждая изба с завтрашнего дня должна выделить для постройки нового боярского дома по одной подводе.
— Да как же можно, милый? Уборка ведь скоро. Вот соберём жито, перевезём в закрома, отчего тогды боярину не помочь? Иначе весь хлебушек сгинет, — пытался объяснить тиуну старый крестьянин в латаной-перелатаной рубахе.
— Ничего не ведаю, — отрезал Мисюрь, — завтра же чтоб подводы были! Окромя того, каждый двор должен дать на прокорм строителям по пять мешков хлеба, по возу репы да по три головки масла.
Толпа возмущённо загудела. — Да откуда же мы возьмём, милый? Сами с Вешнего Миколы [25] впроголодь живём, весь хлебушек съели, а новины ещё нет. Не токмо себя — детей кормить нечем! — настойчиво убеждал тиуна крестьянин.
— К вам когда ни заявись, всё жрать нечего. Работать надобно, а не на печке валяться! Только и ведаете, что детей плодить, а как прокормить их — не мыслите. Завтра же чтоб всё было!
— Ишь взъярился, боров окаянный! Сам наших баб брюхатит, да ещё и укоряет, — послышалось в толпе.
25
9 мая.
— Ежели вы, — угрожающе произнёс Мисюрь, — не исполните воли боярина, я выгоню вас всех из ваших изб, а избы спалю!
— Как схоронили великого князя Василия Ивановича, так житья не стало от этих Шуйских! — в сердцах произнёс высокий и красивый ещё крестьянин, Олькин отец Филат Финогенов.
Тиун расслышал его слова, молча кивнул Юшке Титову. Тот в сопровождении стражников двинулся в толпу. Вот он схватил Филата за грудь и коротким сильным ударом раскровенил ему лицо.
— За зловредные речи следовало бы, Филат, вырвать твой язык, яд источающий, но я вельми добр ныне, а потому велю проучить тебя кнутом.
Стражники сдёрнули с Филата порты, повалили на землю. От первого удара поперёк ягодиц проступил широкий ярко-красный след. Ошарашенный дикой болью, мужик вскинул голову и слабо ойкнул. Стражники били не торопясь, со знанием дела. Вскоре вся спина стала пунцовой. Из кровавого месива торчали кусочки кожи. Голова Филата безжизненно поникла.
Кудеяр стоял рядом с Олькой и краем глаза видел, как с каждым ударом вздрагивают её худенькие плечи. Ему было невыносимо горько оттого, что он ничем не мог помочь ей. Сжав кулаки, Кудеяр прикрыл
глаза, чтобы не видеть жестокой казни.Мужики подхватили окровавленное тело, понесли в дом. Рядом, громко причитая, шла жена Филата Пелагея. В избе Олькиного отца уложили на лавке под образами. Он не приходил в себя. Крестьяне молча постояли над ним и разошлись. В избе остались лишь Пелагея, древняя старуха — мать Филата, Олька, её пятилетний братишка и Кудеяр.
— Пелагея, — прошамкала старуха, — надо бы траву, что от правежа [26] помогает, разыскать. Ведаешь ли такую?
Пелагея отрицательно покачала головой.
26
Правеж — наказание по решению суда.
— Я, бабушка, знаю эту траву, мне её знахарка Марья Козлиха показывала.
— Та трава ныне в силе, цвет её ещё не опал, по цвету и ищи.
Олька вытащила из-под лавки свою корзину, направилась к двери. Кудеяр нагнал её во дворе.
— Можно я пойду с тобой?
Олька по-взрослому посмотрела на него.
— Далеко идти придётся.
— Не беда, а то вдруг на тебя волки нападут.
— Чего волков бояться? Люди страшнее диких зверей. Иди, коли хочешь.
Лес встретил ребят пряным запахом прелых листьев. Под сенью могучих деревьев было сумрачно. Редкие солнечные блики, пробивавшиеся сквозь густые кроны, выхватывали из темноты то изумрудно-зелёные подушки мха, то скрюченные в мёртвой схватке корни, то поваленные буреломом полузасохшие ели. Ребятам было немного не по себе, поэтому они разговаривали шёпотом.
— Трава от правежа, — объясняла Олька, — ростом бывает с меня. Цвет у неё жёлтый, сидит на верхушке стебля. Растёт она по опушкам, лесным оврагам, кустарникам.
Деревья вскоре поредели, и путники оказались на широкой лесной поляне, поросшей сочным разнотравьем. Мать сыра-земля сплела удивительно красивый и яркий ковёр из ромашек, раковых шеек, смолок. Ребята с двух сторон обошли эту поляну, пристально всматриваясь в цветущие растения-травы от правежа среди них не было.
Снова углубились в лес. По дороге Олька рассказывала про Шуйских:
— Вчера вечером, когда вы ушли в ночное, тиун напился пьяным и сказывал старосте, будто месяц назад двоюродный брат нашего боярина князь Василий Шуйский женился на двоюродной сестре великого князя. Сам старый-престарый, а жену молоденькую взял. Чудно!
— Отчего же великий князь отдал свою сестру за такого старца?
— Великий князь мал ещё, говорят, меньше нас с тобой. А ты бы хотел стать великим князем?
— Не знаю, — пожал плечами Кудеяр, — мне и так хорошо.
Лес расступился, и ребята оказались посреди поляны, край которой круто загибался в овраг.
— Здесь-то уж наверняка должна расти трава от правежа, — прошептала Олька.
Кудеяр ещё издали приметил жёлтые цветы, но, боясь ошибиться, промолчал. Олька в это время наклонилась, чтобы сорвать ягоду земляники. Увидев Кудеяра возле нужного растения, она предостерегающе закричала:
— Будь осторожен, трава от правежа ядовита, дай лучше я сама её возьму.
Олька присела перед растением на корточки и, произнеся непонятные Кудеяру слова, принялась копать землю вокруг корня руками.