Кукла Буйного

Всё тело отказывает. И температура повышается, мне дико жарко.

— Мхм, — мычу сквозь поцелуй. — Стой. Мне не хорошо.

— Отмазку уже слышал, — рычит, сильнее давит коленом. — Не прокатывает.

— Нет, правда. Я… Не знаю, как объяснить. Но у меня всё стягивает, и в животе давит… Это вино, наверное.

— Пиздец. Куколка, ты про пестики и тычинки хоть что-то слышала? Это возбуждение называется.

— Нет!

Я выворачиваюсь из рук мужчины, подскакиваю на ноги. Те заплетаются, едва не лечу на пол. Я прижимаю ладони к пылающему лицу, не верю мужчине.

Это не возбуждение, совсем. Мне не могло понравиться то, что со мной Буйный делал. Он сейчас специально всё придумывает, чтобы меня ещё больше смутит. Ему ведь в радость издеваться надо мной.

Я не совсем идиотка, я знаю, что такое желание и возбуждение. Но я никогда не испытывала такого, как сейчас. Значит, Эмир врёт.

— Мне пора, — часто дышу, стараясь успокоиться. — Правда. Мне… На работу нужно!

— Да? — Эмир ухмыляется, лениво поднимается на ноги. — А мой ресторан уже отстроить успели?

— Я в другое место устроилась. Нужно ведь долг выплачивать.

— И куда же?

— Эм… Это… В «Аурелию»!

Называю первый попавшийся ресторан, куда ходила на собеседование. Там меня тоже развернули, но ничего. Эмиру необязательно знать детали. Мне бы лишь уже выбраться из этой колонии.

И держаться подальше от кровати, точно. А то, что не разговор — мы в ней оказываемся.

— Интересно, — напрягаюсь от хищной улыбки. Буйный приближается, меня, как добычу, оттесняет в угол. — Насколько я знаю, они получили четкий запрет по поводу тебя.

— Так это правда ты! — вскрикиваю, едва на месте не подрыгиваю. — Ты сделал так, чтобы меня никуда не взяли. Из-за тебя мне пришлось… Неважно.

— Договаривай, куколка. Что тебе пришлось? Куда ты там собралась?

— На другую работу.

— Да? А в каком городе эта работа?

Я открываю и закрываю рот, не зная, что ответить. Эмир ведь просто так спросил, да? Без подтекста? Он не может знать!

Буйный двигает на меня. Злой, разозленный. Кажется, от ярости ещё крупнее стал. У меня нервы сдают, бросаюсь к двери. Всего два шага остается, когда мужские пальцы сжимаются на моем запястье.

— Ты решила со мной в игры поиграть? Так я люблю играть. В постели, — рявкает зло, прижимая меня к стене. — Или подумала, что я не узнаю?

— Нет, я не…

— Пропущу информацию про твой автобус в десять вечера? Или то, что он с третей платформы уезжает? Или, может, закрою глаза на попытку побега?

Буйный хлопает ладонью о стену, я зажимаюсь. Пальцы почти касаются моей щеки. Со страхом смотрю на мужчину.

Как он узнал? Я ведь на чужое имя покупала билет! Сделала всё так, чтобы никто не смог отследить. Но…

— Хрен пойми, куколка, что у тебя в голове, — цедит. — Ты либо жопой неприятности чуешь. Либо просто везучая донельзя. Как знала, что надо ко мне приехать, чтобы проблем не было. Ведь если бы мои ребята забрали тебя на вокзале — тебе был бы пиздец.

— Но сейчас всё хорошо? — спрашиваю с надеждой.

— Сейчас у тебя есть шанс задобрить меня. Давай, куколка, включи воображение. И сделай так, чтобы я чуть меньше на тебя злился.

Мне начинает казаться, что из этой чертовой зоны меня никогда не выпустят. Буйному скучно здесь, я понимаю. Но ведь я никакого закона не нарушала... Почти... Поджог же еще не доказан? А меня без суда и следствия на этой зоне уже почти прописали.

– Это все потому, что у нас все неправильно началось...

Сейчас происходит полнейшая импровизация. Я очень сильно хочу оказаться снаружи этого устрашающего здания. А для этого мне нужно договориться с мужчиной, который дышит как огнедышащий дракон и прожигает меня взглядом. По сути, все мои действия для него как один сплошной косяк. Он вообще смотрит на меня как на экзотическую зверушку. А я просто пытаюсь спасти свой зад от лишних приключений.

– Даже так? — Эмир приподнимает вопросительно бровь. Губы слегка кривятся в усмешке. Мне кажется, что это веселит буквально все. Даже тот факт, что вместо койки я пытаюсь вести с ним диалог. Может он вообще не привык с девушками разговаривать? Судя по его замашкам, они с порога в койке оказывались.

– Да, вот эти все методы... Запугивания... Конечно, я испугалась.

– Это я так понимаю оправдание за попытку съебаться? — Я кривлюсь. Снова эти его словечки.

– Опять херово? Чего нос кривишь?

– Твоя манера выражаться... Грубо. Это слух режет.

Из его горла вырывается смешок.

– Я правильно понимаю. Трахаться нельзя. Справку должен принести. Маты под запретом. Список дальше пополнять будет или как?

Его тон напрочь пропитан сарказмом.

– Ты меня всем пугаешь. Напором. Словами. Значение некоторых слов я вообще не знаю.

Щеки краснеют с каждой секундой. Я вообще не знаю откуда смелость во мне появилась так с ним разговаривать. Он меня прихлопнуть может лишь одним ударом. А дальше делать будет все, что ему нравится. Вот только... Он не трогает. Даже слово дает. А сейчас хоть и с ухмылкой на лице, но слушает.

– Слушай, ты ведь из района, где мат обычное дело.

– И что теперь?! — Вдруг завожусь. — Ты меня с алкашами всеми ровнять будешь?! Да, у нас нет с мамой денег на жилье в другом районе. Но это не значит...

– Все, угомонись, — Буйный вдруг оказывается совсем рядом. Мне даже кажется, что его тон стал более теплым, — я понял.

– Я работать хочу, — выдаю воинственно.

– А еще что? — Это снова сказано с издевкой, но мне плевать.

– Я договориться предлагаю, — упрямо продолжаю, — ты отменяешь свой запрет на работу, а я сама к тебе сюда езжу. Не под чутким присмотром твоих громил, а сама.