Кукла на троне

– Очень, очень хорошо! Красивая, как девочка!

Продавец захлопал в ладоши и дал Чаре зеркальце. Она негодующе фыркнула и отшвырнула шляпку.

– Ай-ай-ай, нехорошо... Снова стала как мужчина...

Чара позлилась немного, но быстро успокоилась. Стала у посудного лотка, взяла медное блюдо, наполированное до блеска.

– Купи, хозяйка! Всю семью накормишь - детки счастливы, любимый счастлив!

Лучница на полном серьезе принялась разглядывать блюдо, водя по нему пальцем. Что это с нею?..

– Тут вот царапина, - сказала Чара.

– Быть не может! Весь товар сам проверял! Все гладкое, как кожа младенца!

Она отмахнулась от продавца и показала блюдо Нею:

– Гляди-ка. Вот здесь царапина, где палец...

Он увидел, на что указывала Чара. В полированном блюде отражалась улица с прохожими. Старикашка в мещанском сюртуке стоял у одежной лавки и смотрел не на товар, который перебирал руками, а на них, Спутников.

– И вот еще...

Парень на той стороне улицы. Этот искуснее: пялится не прямо, а через отражение в окне. Но тоже явный соглядатай.

– Нам не подходит, - бросил Ней и вернул блюдо.

Как на зло, прыгнуть в седла и ускакать нельзя: улица слишком людна, коней можно только вести под уздцы. Чара поискала глазами какую-нибудь подворотню и постучала пальцами по поясу, на котором висел нож. Ней мотнул головой в знак запрета.

Пошли вдоль улицы. Он зашептал спутнице на ухо:

– Убивать нельзя. Поймут, что мы - разведчики.

– И что? Ускачем, нас не догонят.

– Я спрашивал о кораблях, мне сказали: Ливневый Лес. Когда узнают, кто мы такие, сменят гавань.

– Лысый хвост! Что тогда делать?

– Я сказал: я торговец, мой товар на складе в Ливневом Лесу. Спокойно уедем отсюда в сторону Ливневого. Шпионы доложат об этом хозяевам, подозрений не возникнет.

– Тогда не спеша к воротам?

– Нет. Вечер уже. Торговец и женщина на ночь глядя едут в степь - это странно. Лучше заночуем в гостинице, как обычные мещане. Утром поедем.

– Хм... Ладно.

Не торопясь, прошли улицу до конца, сели на лошадей, но двинули не рысью, а шагом. Спросили дорогу до хорошей гостиницы, поехали по указке. Сняли комнату - не лучшую, но и не дешевую, а достойную южного купца. Сытно поужинали, выпили, поболтали с людьми. Ней говорил с южным акцентом и не вызывал подозрений. Чара говором, цветом кожи, формой глаз походила на шаванку, но и это никого не удивляло. Покупная альтесса, что тут такого? Обычное дело для Шиммери. Кто-то из мужиков, подвыпив, даже стал выспрашивать у Нея, какова Чара в постели и где можно такую купить.

Старик-соглядатай разок забрел в таверну, для виду поклянчил выпивки, нашел взглядом Спутников. Убедившись, что они сидят-пьют, никуда не собираются, вышел на улицу. Позже Ней выглянул в окно и заметил его поодаль. Второй шпион, наверное, стерег задний выход. Значит, точно ночевать в гостинице. Среди ночи никто, кроме воина, не выедет в степь.

В комнате легли на мягкую перину, положив под головы подушки в белых наволочках. Привычная к твердой земле, Чара все не могла уснуть, ворочалась, ругалась шепотом. А Ней спал сладко, как никогда: казалось, только закрыл глаза - и уже утро.

Встали с рассветом, спустились в таверну, встретили слугу.

– Чего изволите, господа?

Спутники пожелали квасу и седлать лошадей. Квас им налили, а с лошадьми вышла заминка. Слуга, уйдя в конюшню, вернулся перепуганный:

– Господа, ваш жеребец артачится, чуть руку мне не откусил. Очень прошу, господа, успокойте его...

– Который конь?

– Гнедой.

– Мой...

Чара вышла, Ней остался потягивать квас. Что-то было не так с этим слугой, нечто странное... И Ней все не мог понять, что именно. Больно уж крепко он спал, сладкая дрема все еще заполняла голову. Мысли еле ворочались... Крепко спал... А почему слуга не спал? Рассвет, пустая таверна. Мог подремать. Какого хвоста он на ногах?

Когда Ней вбежал в конюшню, там было четверо мужчин. Один держал Чару, придавив к шее нож. Другой натягивал тетиву, целясь в грудь Нея. Третий сжимал топор, четвертый - меч.

– Брось оружие, парень, - сказал мечник.

– Беги, - рыкнула Чара.

Из оружия Ней имел только кинжал. Остальное спрятал в степи - странно выглядит торговец с мечом и луком. Но и кинжал - это немало. Прыгнуть к тому, что с топором, перекатиться. Лучник стрельнет - промажет. Полоснуть по ногам, топорщик упадет - заколоть. Лучник выстрелит снова - закрыться трупом, в ответ метнуть кинжал. Схватить топор, пойти на мечника... Шансы есть, и большие. Но тот, что держит Чару, поймет: дело плохо. Захочет бежать, а с Чарой не побежит - бросит, вспоров горло. Ней выживет. Чара погибнет, план Морана рухнет.

Или - сдаться. Тогда, скорей всего, порешат обоих. Но есть шанс - крохотный, полногтя - спасти Чару, себя и план. Одна участь на двоих. Да, выбор ясен.

Ней заставил руку дрожать - на радость врагам. Двумя пальцами вытащил трясущийся кинжал, бросил на пол. Проблеял, чуть не плача:

– Добрые, славные разбойники!.. Я - успешный торговец, дружу с деньгами... Не делайте нам больно, я хорошо заплачу...

Мечник подошел к нему и ударил стальным навершием по затылку.

Искра - 2

Нельзя не признать: после коронации жизнь Минервы сделалась терпимее.

Исчезла бешеная спешка: срочно готовиться, наряжаться, короноваться - скорее, скорее, ради мира в стране! Теперь, кажется, мир. И корона, вроде бы, на голове. Куда спешить?

Пропал океанский вал заданий, что накатывал и захлестывал с головой. Причем каждое из них было совершенно бесполезно, но упаси Праматерь не сделать хоть одно! Нарушатся традиции, сорвется коронация, пошатнется Империя, полетят головы!.. Мира помнила, как просыпалась ночью в холодном поту от ужаса и начинала зубрить стихи парадной молитвы - ведь страшно представить, что будет, ошибись она хоть в одном слове!

Теперь и это позади. Дела, конечно, остались, и, разумеется, они были столь же бесполезны. Правление Миры сводилось к присутствию в различных местах: на трапезах, открытых приемах, праздничных молитвах, награждениях, вступлениях чиновников в должность. Вмешательства во что-либо от владычицы не требовалось, нужно было лишь появиться, важно кивнуть в подходящий момент, сдержанно похвалить кого-нибудь. Деревянный манекен легко справился бы с должностью владычицы, если бы некий колдун заставил деревяшку говорить комплименты.

Но очень радовало то, что теперь число дел пошло на убыль. Каждый день Мира вполне успевала побывать всюду, где нужно, и сохранить вечер свободным. Редко кто теперь говорил жуткую фразу: "Ваше величество должны..." Каждое утро ей подавали график, из коего ясно следовал план на день. Мира выполняла его, и никто не требовал большего. Казалось, кто-то - секретариат или сам лорд-канцлер - так дозирует поток дел, чтобы владычица все успевала, но не имела излишков свободного времени.

Миру это устраивало. Устраивали планы на день: выполняя их, она чувствовала гордость - пускай мишурную, картонную, но хоть какую-то. Устраивали переодевания и причесывания: всякий раз, как становилось скучно, один из секретарей развлекал ее чтением вслух. Радовали трапезы: было много вкусных сладостей, и она всегда велела подавать десерт как можно раньше. Своя прелесть имелась и в протоколах, руководящих всей дворцовой жизнью. Они отнимали свободу, а со свободою вместе - и ответственность, необходимость решений, мучительные сомнения. В чем сомневаться, зачем решать? Достаточно просто заглянуть в дневной распорядок...