Кукла

01.09.

Сегодня у нас был Сергей, товарищ Максима. Этот визит меня потряс. Я узнала такое, над чем теперь предстоит много думать.

Но все по порядку. Необходимо записать все как можно подробней. Все по порядку.

Максим сказал, что сегодня первое сентября, начало учебного года. И они с Сергеем по давно установившейся традиции устраивают в этот день что-то типа праздника. Мол, всему лучшему в себе мы обязаны ученью: в школе, в институте, а потом в суровой академии жизни.

По этому случаю я надела свое любимое вечернее платье и сделала прическу номер пять.

Сергей приехал в шесть часов. Он был в строгом черном костюме, как я думаю, от Валентино. Правда, запах от него был совсем никудышный. Поскольку пахнуть так, как пахнет Максим, никто не может. Он лучший во всем!

Войдя в зал, Сергей как-то странно посмотрел на меня. И поздоровался так, будто был знаком со мной: «Здорово, Линда! Клево выглядишь, чувиха!»

Я не придала этому особого значения, понимая, что среди товарищей Максима могут быть люди, использующие вульгарные слова. Но это не должно подвергать сомнению их душевные и интеллектуальные качества. Максим не может общаться с плохими людьми.

Они прошли в кабинет, и Максим, не подозревая, что я обладаю блестящим слухом, сказал: «Нет, она ничего не помнит. И прошу тебя, будь с ней предельно корректным. Как с леди. Или с вице-спикершей. В ней, как я понимаю, произошли большие изменения. Потом расскажу». Сергей что-то обиженно пробубнил. Кажется, что не надо было лимон тратить на эту самую «бледи».

Потом мы сели за стол, к которому я приготовила изысканные блюда из праздничного меню номер четыре.

Вначале разговор не складывался. Сергей и Максим немного поговорили об общих знакомых, об их достижениях и неудачах. Покритиковали финансовую политику. И начали оживлять затухающий разговор коньяком.

И тогда я, как и положено благовоспитанной хозяйке, начала занимать гостя беседой, сценарий которой описан в учебнике Уэстли Штарка на тридцать восьмой странице. Рассказала об уходе за однолетними садовыми растениями, об эффективности чистки столового серебра нашатырем, о преимуществах игры в теннис по сравнению с гольфом, спросила у Сергея, какой кофе он предпочитает – капуччино или турецкий, который надо запивать холодной водой, высказала критические соображения по поводу недостойного поведения мадам Бовари…

Сергей как-то странно реагировал на предложенную мной беседу. Он все время смеялся и часто восклицал: «Во дает! Во, блин, дает!»

А потом, когда бутылка коньяка была уже почти пустой, он вдруг совершенно неприлично схватил меня за руку и сказал: «Ну что, Линда, покувыркаемся?!»

Мне это было крайне неприятно. Я выдернула руку и умоляюще посмотрела на Максима. И он прочел в моем взгляде: милый, разве я достойна такого обращения?

Максим сказал Сергею с раздражением: «Чувак, ведь я же тебя предупреждал, просил ведь, как человека!»

Сергей осекся и отпустил мою руку. И все вернулось во вполне пристойные рамки.

Однако вскоре мужчины, взяв с собой следующую бутылку коньяка и блюдо с фруктами, ушли в кабинет.

Я вся обратилась в слух. И чтобы не забыть что-то существенное в их разговоре, украдкой включила диктофон, на который начала шепотом наговаривать то, что улавливали мои чуткие уши.

Привожу полностью их диалог.

Сергей. Да что же это такое, блин, жалко, что ли, кусочком лимона с другом поделиться?

Максим. Не в этом дело. Ты ничего не понимаешь. Она стала совсем другой.

С. Что значит – другой? Теперь ее, что ли, нельзя в два смычка трахать, как в прошлый раз, в марте?

М. Ну и тогда, конечно, тоже нельзя было. Она ведь только на меня запрограммирована. Ты же помнишь, как она сопротивлялась.

С. Ну так давай опять поднажремся получше и свяжем ее покрепче. Очень клево у нас с тобой это тогда получилось. Сразу в две лузы. Она аж вся вибрировала, как трамвай на полном разгоне!

М. Нет, сейчас нельзя.

С. Боишься, что поломается, что ли? Лимона жалко? Для друга?

М. Не в этом дело. Прочность у нее охренительная. Выдерживает нагрузку сто килограммов на квадратный сантиметр и удары пятнадцать жэ. В паспорте записано.

С. Так ты, что ли, паспорт ей оформил, жениться собираешься? Так бы сразу и сказал!

М. Нет, технический паспорт. С параметрами. На фирме дали.

С. Так чего ж тогда, давай. Свяжем и оттрахаем на все пятнадцать жэ! За милую душу!

М. Нет, нельзя! Утром она мне это припомнит. Или рехнется еще. Ведь все же я целый лимон заплатил.

С. Но ты же сам говорил, что она наутро уже ничего не помнит. Как с крутого перепоя.

М. Нет, что-то в ней здорово изменилось. С некоторых пор у нее появилась память.

С. Ну и что? Ты ей не господин разве? Пусть все помнит и терпит. А ты ее прессуй, прессуй на полную катушку! Мол, знай, сука, свое место! Ведь это еще приятней – измываться над ней.

М. Так может, у нее предел есть. Перейдешь его… Ну, скажем, если сюда привести батальон солдат и пропустить ее через них. Может, у нее сломается какой-нибудь предохранитель, и она устроит тут Куликовскую битву. Ведь у нее сила неимоверная, электрическая! Так что я, честно, иногда побаиваюсь.

С. Так какого же хрена тебе такую хреновую впарили что сломаться может. Да и сломалась уже, если, как ты говоришь, у нее память появилась.

М. Это еще не все. Знаешь, у меня даже появилось ощущение, что она стала уже как человек. В смысле, не только помнит, но и все понимает. И думает. Раньше все было очень просто: у нее в башке лежит словарь, лежат всякие книги, и она, разговаривая с тобой, на самом деле ведь не разговаривала. То есть ты ей говоришь, например: «Сегодня из подмосковной части сбежал солдат с автоматом». Она хватается за ключевые слова, подлежащее и сказуемое, и начинает как бы поддерживать разговор. Типа: «О, да! Солдаты умеют хорошо бегать в атаку. И при этом у них обязательно должен быть автомат, чтобы сражаться с противником. Каждый солдат сражается с противником для того, чтобы защитить свою любимую, с которой у солдата по вечерам бывает очень приятный секс. Но самый приятный секс бывает только у нас, любимый!» Ну а теперь совсем другое дело! Она не то что бы глупо поддакивает, а сама задает вполне осмысленные вопросы. Точно тебе говорю, она начала все понимать!

С. Да, гнилой товар. Так верни им. Или пусть починят.

М. В том-то все и дело, что она такая мне гораздо больше нравится. И честно тебе говорю, я к ней вроде бы стал привязываться.

С. Так, друг мой, скоро и тебя надо будет серьезно чинить. В психушке.

М. Нет, ты не понимаешь. Те две суки, на которых я был женат, были куда большими куклами, чем Линда. Если у нее внутри электроника, то у них дерьмо! Ну а все эти бляди – я имею в виду отнюдь не проституток, которые тут перебывали – хоть и лучше были, но не намного. У них из всех щелей так и перла алчность, совершенно беспринципная, циничная и уродливая. Хоть бы проблеск живого чувства! Нет – только деньги, деньги, деньги! Если бы не Линда, если бы я продолжал иметь с дело с этими суками еще хотя бы год, то вот тут бы я уж точно свихнулся. Стал бы этаким антисексуальным маньяком, который поджидает по ночам припозднившихся телок и перерезает им горло.